— Ерунда какая-то... Уже вроде перестройка, не красный террор какой-нибудь. Даже Зинаида к тебе уже не пристает.
— В том-то и дело, кесарю — кесарево... Отец говорит: народ все отдал — труд, здоровье, жизнь, так еще и душу подавай. Но знаешь, он часто повторяет, что если с советской властью что-то произойдет, то и со страной — тоже.
— Да что с ней произойдет? Такая силища!
Алексей не ответил. Он вдруг остановился и залюбовался высыпавшими в ночном небе звездами. Антон тоже замер и последовал примеру друга. Зимой, казалось, космос раскрывал над городом свою холодную пропасть и холод дул прямо оттуда — из мерцающей звездной глубины. Но вместе с ним струилось на землю удивительное таинство мироздания. Город словно начинал дышать в одном ритме с промерзшим до бесконечности небом. По заснеженным улицам сквозило щемящее душу ожидание, будто вот-вот через это холодное слияние земли и неба произойдет нечто удивительное и всеобъясняющее: и эту улицу, и эти спящие тополя, и эту отступившую в теплые подъезды жизнь, и эту непостижимым образом упорядоченную звездную кутерьму, сквозь которую несется маленькая голубая песчинка — Земля.
— Как думаешь, там есть что-нибудь? — спросил Антон.
— Есть. — Твердо ответил Алексей.
— А инопланетяне? Может, смотрят сейчас на нас — двух дурачков?
— Может, — согласился Алексей.
— Они — как мы?
— Должны быть как мы. Ведь и они — по образу и подобию Божьему.
— Я тоже часто смотрю в ночное небо. Такая тайна над нами, а мы ходим, упершись носом в землю.
— Это точно...
— Слушай, тебя биологичка завалит. Ну, с этими... Обезьянами... Ты эту теорию эволюции совсем не признаешь? Ведь... Ну... Питекантропы, неандертальцы...
— Антон, — нахмурился Алексей, — мы уж сколько раз с тобой говорили. Подойди к зеркалу. Ну какая ты обезьяна? А? Почему сегодня виды вымирают, а не приспосабливаются? Где эволюция? Деградация, а не эволюция.
— Да я, честно говоря, тоже, не хочу от обезьян происходить. Видеть в макаке своего пра-пра-пра-пра... — облегченно махнул рукой вдаль Антон. — Но на экзамене я все равно буду рассказывать про Дарвина.
— Рассказывай. Заодно расскажи, почему ученые до сих пор не нашли ни одного переходного вида! Расскажи, как Дарвин утверждал, что киты произошли от медведей, которые ловили рыбу. Ты представить себе такое можешь?
— Чушь, неужели Дарвин так утверждал?
— Вот видишь, Тоха, ты даже не знаешь теорию, которую собираешься доказывать. И весь советский народ так... А если б прочитали книгу Дарвина, то знали бы, что Бога он не отрицал. Только надо в английском варианте читать.
— Ладно-ладно, — испугался Антон опасной темы, — ты мне лучше скажи, ты вместе с отцом уедешь?
— Нет, он оставит меня с тетей. Чтобы я школу закончил уже здесь. Осталось-то полгода.
— Это хорошо, значит, будем вместе, — обрадовался Антон и тут же подумал, что тем самым мог обидеть друга, у которого в семье неприятности.
Но Алексей улыбнулся в ответ:
— Будем вместе. Этим летом собираются праздновать тысячелетие Крещения Руси. Кое-где даже храмы открывают. Может, и отца вернут. Даже не верится, что сейчас такое могло произойти.
— А мне завтра можно с тобой пойти?
— Можно. Но ты же ходил уже, тебе не понравилось.
— Да, но не то, что бы не понравилось. Было все так, как ты предупреждал. Сначала какая-то сила будто бы стала меня из храма выталкивать. Тяжело как-то стало. Дышать тяжело...
— Бесы, — определил Алексей.
— И знаешь, мне кажется, там все о смерти напоминает.
— Правильно. А что в этом такого? Непомнящий о смерти не знает о Вечной жизни. Другого перехода туда нет. Хотя, вру. Пророки Енох и Илия были живыми во плоти взяты на небо. Илия поднялся в огненной колеснице.
— В огненной колеснице? Может, инопланетный корабль? — сделал свое предположение Антон.
Алексей улыбнулся:
— Вот есть у нас, у людей, привычка Божии дела своими мерками мерить. Отец говорит: антропоморфный подход.
— Какой?
— Да чисто человеческий.
— А другого у нас нет, — смутился Антон, — я, вон, читал, что Ванга сказала: Гагарин не погиб, его забрали... Забрали, понимаешь? А кто мог забрать? Инопланетяне. Ты про Вангу-то знаешь?
— Знаю.
— Ну и что скажешь?
— Ничего.
— Но в церкви же постоянно о каких-то чудесах говорят, ты сам сколько рассказывал.
— Тош, чудеса бывают истинные и ложные, подобие чудес и дьявол делает, чтоб человек заплутал. А про Вангу я не знаю ничего. Откуда у нее какие-то знания? Кто ей дал? Мне ближе наша Матронушка Московская, вот уж провидица была... К ней люди приходили во время войны, у кого близкие без вести пропали, и она точно говорила — ждать или отпевать. — Алексей остановился, взял за плечо друга: — Лучше давай не будем, опять спорить придется, поздно уже. Скажу одно: человек, ограниченный физическим телом, не может собственными силами познавать потусторонний мир.
— Ладно, не будем. А звезды сегодня, и правда, очень красивые. Так и манят. Если б построили звездолет, ты бы полетел? Или это тоже нельзя? — хитро прищурился Антон.
— Почему нельзя? С тобой — полетел бы, — улыбнулся Алексей.
— Так я завтра приду?
— Приходи. Отец рад будет.
— Ты серьезно? А я думал он меня безбожником каким ругает.
— Не ругает. Твой же меня не ругает.
— Ругает, — вдруг признался Антон, — но не сильно. Ты же мой друг. Батя считает, что человек — творец собственной судьбы, а Бог здесь ни при чем.
— Правильно считает. Человек сам выбирает: к Богу ему идти или в другую сторону.
— Слушай, Лёх, — покачал головой Антон, — ты такой умный, что у тебя на всё ответы есть.