- Ей поклянись!- крикнула она и отбежала.- Вон она ждет,-показала она на окно.
В стекле образом бледным виднелось лицо Фени.
Сергей поднялся, с гневом глядел в землю и на Лию - двоился взгляд.
- Наглоталась отцовской мерзости!
Николай Ильич оказался перед дочерью, поднял трость.
- Закон,закон. Не смей!
Трость отлетела, застучала по асфальту и камням: "вот так... не так... не так... не так",- и подскочив, ударилась об железную ограду, как по струнам звон.
Вышли из подъезда Ирина Алексеевна и Полина Петровна.
Лия, закрыв лицо руками, прижалась к стене, плакала. Николай Ильич чуть ли не догнал свою трость, схватил ее, крикнул:
- Разбойник!
- Рублевка царская в трактирной бумажке!
Николай Ильич вознес руки, в высоте покачивалась, пошатывалась перстом трость.
- Вон!
Ирина Алексеевна крикнула всем:
- Боже, боже, что творится!
Полина Петровна схватила за руки сына.
- Извинись!
- Никогда!
Показала к ногам Николая Ильича:
- Вон куда!
- Никогда, мама.
Лия совсем опомнилась, прозревал перед ней темный двор, деревья и звезды над ними, отец уходящий, Сергей в ненависти, мать, отступавшая от него.
- Простите меня,-сказала Лия,-простите.
Она бежала по улице, и заносило ее к ограде. Схватилась за железные прутья.
Николай Ильич прошел мимо, опустив голову, не видел ничего.
Ирина Алексеевна подошла к дочери.
- Стерва Выдрать тебя!
Не стронувшись с места, стоял Сергей перед своей матерью.
- Ты не представляешь, что ты сказал. Тебя отец не простил бы за это,повеяло не лаской и теплом в любвм материнской.
Скрылся и Сергей со двора.
Ночь бессонная, слезы, трость пошиблениая и судьба поломанная. Никогда теперь не узнать, что было бы.
Феня все еще стояла у окна.
Вошла Полина Петровна.
- Ну, почему так? Хочешь добра - какое уж счастье, просто добра, и не получается. В чем дело?
Кто мог ответить Полине Петровне.
- Я виновата,-со вздохом сказала про свое Феня.
- Здесь не из-за тебя.
- Так ведь заревновала. Я что, не чувствую? Глазами вот отсюда на меня. Да только дело не в том... Я вам валерьянки накапаю,- заметила Феия, как поникла Полина Петровна.
- Пойдем в комнату.
Феня накапала в рюмку из пузырька. Водицы из крана подлила.
Полина Петровна разделась и легла под одеяло.
- Вот,- поднесла Феня рюмку.
- Я не пью ее.
- Все же. Успокоительное.
- Поставь. И ложись. Ты что-то хотела сказать.
Феня подсела к ней на диван.
- Как увидела я ее тогда на вечерке, интересная такая, у меня с чего-то и мелькнуло: "А вдруг как Киря такую полюбит". Вот поверите! Так глыбью и зашлось на душе. А она не поняла. Решила, что я за Сергея засоперничала. Ну, как понять-то. И глазами-то мы встретились. Я за свое, а она за свое. А только встретились-то на моем чувстве; уж верно, наслушалась про меня, уже и представлялось мне. И сердце у нее не к Сергею. Хочет понять, а не поймет. Сергеи на колени кинулся. А ее не тронуло. Она-то поняла. Когда вот сюда вошла, на меня взглянула. Глаза ее черные так и зажглись. Вы не видели? Один глаз вроде как закосился, не то улыб;(а странная, не то еще что, а лицо будто другое. Что же это так? Она непременно посмотрит, кого я люблю. Случайно или как, но посмотрит. Что и выйдет. Попомните мои слова.
- Может ли такое быть?- не улавливала ничего в ее словах Полина Петровна - все разное.
- Такие моменты. И мать, мать ее, глаза у них одинаковые.