- Такому гостю рада,- проговорила Серафима н улыбнулась.-Напугал.
Она натянула зеленую вязаную рубашку и быстро поправила волосы перед зеркальцем на комоде.
- Завела, значит,- сказал Стройков, поглядывая на бутылку.
- Так ведь не старуха, Алексей Иванович. Живоето сласти просит. Ходит один. И на том спасибо, хоть поласкаюсь.
Я тебя про это не спрашиваю. Твое личное дело.
- Да садитесь. Что это вы? Или к чужим пришли?
оемляки,чай.
Он сел у стены под окном. Напротив - кровать с измятым покрывалом. Справа-перед дверью цветаСтая занавеска отгораживала вроде бы маленькую прихожую.
"Там был и ушел,-не мог простить себе Стройков что смекалки не хватило, догадки: надобно было, прежде чем войти, занавесочку-то пощупать, так, между прочим, не досадовал бы, что бабенка так простенько провела его. Нарочно, лиса, глаза отвести, чуть не голяная вышла".
За спиной Стройкова - плетеная кроватка.
- А где же дочушка? - спросил он.
- На даче с детским садиком. В Белых столбах. Так без нее скучаю.
Стройков положил на стол плитку шоколада в яркокрасной с золотыми буквами обертке.
- Гостинец ей.
- Спасибо. Сиротку-то пожалели. Папаньки нет. Зато шоколадка красивая.
- Не угодил, выходит. Вот ведь какая! От всей души хочешь сделать хорошее, а вот - плохо. Да как же я без конфетки-то мог прийти, когда ребенок в доме? Ты пришла бы?
- Что это вы рассерчали? На все-то внимание обращаете. К сердцу так берете... По делу тут или как? - вкрадчиво спросила Серафима.
- Решил навестить.
- Не ждала. Вдруг вспомнили. Да и на поминании разругались. Иль помириться захотели? На что это вам?
Выходит, дело у вас.
- Догадлива.
Она нарезала в тарелочку колбасы и белого хлеба.
- До чего ж хлеб тут хороший. Сладкий. Ем - нс наемся.
- И то, гляжу, раздобрела. К лицу тебе,- отметил Стройков.
Замылась полнотой ее худоба, и изможденное прежде, какое-то несчастное лицо, побелело, но не подобрели глаза.
- Чего мне, Алексей Иванович. Ем вволю. Работа на свежем воздухе. Мету, газоны поливаю из кишки. Девочку сведу в садпк, я и свободная. В милицию навещусг^.
Докладаю. Может, вор какой завелся. Мету, поливаю, а все вижу. Какой пьяный дурак прошел, кто бабенку повел, а какая мужу изменяет или одинокая к себе домой водит. Голову-то опустит со стыда, а ведет. Вдруг счастьето стуканет. Нагляделась, что наши там бабы сроду не видели.
Она налила Стройкову в граненую рюмку и чуть себе.
- Помянем твоего Астафия,- сказал Стройков, обостряя разговор.
- Не в укор ли мне?
- Живи на здоровье. Не касаюсь.
Она вытерла слезы.
- Могилка его от меня далекая.
- Да и на далекую плюнула.
- Как это плюнула?
- Обыкновенно. Когда приезжала.
Серафима рюмку свою отставила.
- Языки-то какие вредные. Да хоть и плюнула. За отравленную мою жизнь могу!
- А чего тогда слезами капаешь?
- Бабье тебе не понять. Что я с дочкой здесь патерпелась. Одна. Люди жизни радуются, а я в подуип.у плачу. А вот человек нашелся. Утешилась и отомстила.
Лстафий-то за Фенькой увивался. Или ие видела, не билась об стенку-то? Молодую захотел. Да чужая. Получил.
Вот и плюнула, как в чувство пришла. Если вы все насчет того, то новостей-то у меня никаких нет. Да и забыла.
А поминать нс хочу.
- Кто же он? - спросил Стройкой: дал ей ЧУТЬ успокоиться, зная, как криклива бывала ог;а.
- На одном заводишке работает. Слесарь... А твоя Глафира не плюнула бы? На живых за это плюют. Земля за такое и мертвого не сохраняет.
- Любила ведь. Л любовь снисходит.
- Попробуй. Вот ты попробуй! Гляну я, как тебя твоя простит. Отраву эту из себя не вынешь. Заметет, как река песком, а лежать останется... Дай-ка я тво-::и напишу, как ты меня, одинокую, навестил и возле бутылочки мы с тобой вечерком сидели. Что будет, а?
- Ничего. Я по делу и не с такими сиживал.
- Не с такими, сиживал... Выходит, я-то дрянь Не заговаривайтесь, Алексей Иванович. А то я метлон-то хорошо научилась владеть. И милиция у меня знакомая Не у себя в районе барин на коне. Тут вы блошка Алсксей Иванович.