Сели на скамейку в жасминовых кустах. Порывами шумела в каштанах, дышала, погромыхивала волнами пучина неоглядная. Сыровато, но юг заметно придавал тепла и звездного блеска небесам.
Гордей снял кепку, утерся.
- Есть же рай на земле. О господи! На душе его соскребли.
- Что случилось?- спросил Викентий Романович.
- Сдуру это. К бабе своей ночевать завернул, Глядь... глядь в окошко, а на лавках-то и сидят.
- Кто?
- В новых гимнастерках будто, сапожки чистые, хромовые.
Викентий Романович положил в кепку Гордея ключи,
- Иди ко мне. Не забыл где? Поешь и выспись.
Гордей поклонился.
- Несгибаемой силе вашей.
Когда Гордей скрылся, Викентнй Романович подошел к ограде, достал складной нож, раскрыл его и ковырнул в земле под стенкой. Вроде бы кисет вытянул.
Быстро переложил наган в карман. Канул в темноте парка.
В самом конце, в зарослях акации, остановился.
Отсюда через железную ограду была видна улица и дачные домики па той стороне в садах. Прямо напротив глинобитная, побеленная мазанка с небольшим окошком - жилище Впкентня Романовича и землица с виноградником. Понаблюдал, как Гордей отомкнул замок на калитке в невысоком заборе и закрылся.
Долго стоял Викентий Романович, поглядывая на улицу и на дорожку возле заборов. Никто не вертелся поблизости.
"Что-то водит его или явилось?" - подумал о Гордее и еще постоял.
Поблескивали трамвайные рельсы на шпалах.
А дальше глухая степь. Пробивало оттуда сухим полынным ветром.
Не прилег всю ночь сторож. Похаживал н поглядывал на халупу свою и на уплывавшие к дальним берегам огни корабельные.
Часа в четыре завалился на топчан в сторожке, укрылся одеялом и будто погасил в себе свет, уснул.
Рано утром, отдежурив, искупался в холодном неспокойном море. Купание освежило его, взбодрило, а солнышко погрело у обрывистого берега слегка поседевшего барина, и в профиль, показалось женщине, поглядевшей на него, отчеканенным из меди его лицо с гребнем посеребренным. Художница была, и представился он ей в наготе своей варваром с мечом разящим.
А уходил в наброшенном на плечи плаще тихим странником.
Гордей сидел на скамейке иод виноградными лозами. В руке гроздь тяжелая, отрывал ягоды и пожевывал.
- Простите, Викентий Романович, без разрешения.
- Да ешь вволю. Куда мне его? Вино крепко не пью. Торговать не торгую. Сам растет.
- И распределение какое. Земля и есть земля, а У "ас, примерно,черника, а тут виноград.
- Солнце жарче. Все от него. И мы от его небесного пламени бесимся.
Гордей, задумавшись, сплевывал виноградные зерна.
- Чудеса! И мысль, мысль,-сильно удивился Гордей.- Это ж как оно получается.
- Пошли вино пить, что-нибудь и получится.
В мазанке было прохладно, темновато. Стол да две табуретки. Диван старый и лежак, на случай переночевать кому.
Викентий Романович поставил графин с вином. Колбасы положил на тарелку.
Гордей подскочил:
- Разрешите.
Колбасы нарезал ловко - пластик к пластику, с поклоном вина в чашки налил, сказал:
- И рад бы услужить. А кому?
- В ресторан нанимайся. Чаевые и прочее.
- Кем только не был за эти годы! А что? Для чего?
На существование? Пожрал-работай, заработалпрожрал. Круг-то какой. Моргай в хомуте.
Викентий Романович с жадностью поедал колбасу с хлебом. Стукнул кулаком - раскрыл окошко.
Гроздья лиловые и фиолетовые свисали с лоз, вросших в деревянные решетки. Уже разукрасилась листва ярким суриком, тепло. Сушью степною разогревало воздух.
Викентий Романович после чашки вина будто сразу охмелел и разнюнился.
"Годы потягивают,- заметил Гордей.- Что ни говори, покрова скоро".
- А к чему все другое? Что даст это самое другое и разное? Да я рад, что от всего свободен,- громко заявил Викентий Романович,- В Сибири переживал, но зато и проветрился. Ну, а тут свобода от всего, абсолютная, прозрачная, если самому не мутить. Вот поработал, пожрал, молодого вина выпил - и забот не знаю.
А ты сердишься. Зачем костюм бостоновый, шелка персидские? Было бы тело чистое и здоровое.
- Я, Викентий Романович, лицо потерял, а вы-то вроде как другое накрасили,- с некоторой досадой сказал Гордей.
Что же, стреляться из-за какого-то костюма или перстня? Он и рудник поездом скоро, да назад долго.
А работа, она и такая очень занимательная. Наблюдения, разговоры. Приезжают люди приятные. Романы на глазах. Ах, дара нет, Гордей Мироныч! Я тебе историю расскажу, буквально несколько строк. Вот тут, недалеко, у жителя одного жена умерла, еще прошлым годом.