А еще час назад сладили здесь желтые вороха сурепок.
Плелись по склонам розовые и белые мережи вьюнков, колосились в сиреневой пыльце овсюги и вейники.
- Перекурим, политрук,- сказал Баташов. Распечатал голубую с черным всадником в бурке пачку папирос: последнюю вчера в ларьке взял.- Успеем по одной.
Житья не дадут.
- И это житье, пока цел.
Они сидели в командном окопе у вершины холма. Здесь самый край в обороне полка-левый фланг. Правый - хуторок, уже сгоревший. Лишь стояли обугленные и разбитые ветлы, да дышали под ветром груды жара на пепелищах.
- А-а-а,- отдаленным обвалом донесся оттуда тяжелый протяжный стон атаки: уже вторая.
Идет бои за хутор.
Между холмом и хутором - поле, все изрытое окопами, ходами и землянками. С холма видно, как перебегают солдаты к переднему краю - новые готовятся к атаке.
А убитые засыпаны землей в обвалившихся и разрушенных окопах. Мелькают с красными крестами санитарные сумки. Весь луг в бору выстлан ранеными лежат в бинтах, как под снегом.
Над лесом, где городок, распаханное дымом небо. Висело солнце, как окровавленное рядно.
"Подальше в лесок, Катя, пока мы тут разберемся",- из-под каски глядели тревожные глаза Невидова.
Далеко, по всей черте поля, но с другого его края, где стволы разбитых деревьев были похожи на черные кресты, и здесь, напротив холма, погромыхивая, двигалась со стороны границы темная полоса, как это бывает, когда поднимается из-за горизонта грозовой сумрак.
Невидову показалось, что в поле появились вдруг избы - целая деревня. Мелькнула за бугорком и исчезла.
- Глянь!- Баташов подал бинокль Невидову.
В больших чистых и прозрачных кругах шевелилось и двигалось что-то серое, как в кошмаре, ползли гигантские пауки... Танки!
Они приближались с глухим урчанием. Шли косяком.
острие которого было нацелено на дорогу. В середине косяка, как за валом, двигалась пехота.
Невидов сжал руку Баташова и поднялся;
- Беда идет, товарищи! Бандит и насильник рвется в наш дом, чтоб нас убить, а жен распять в грязи. Здесь порог. А там,- и он показал в сторону леса,- дом нашземля родная. Так убей врага на пороге! И ни шагу назад.
Баташов напряженным сильным голосом подал команду к бою.
- Спокойно! Они- за броней, мы - за землей. А раз так, то и бояться нечего. Бей с толком. Смотровые щели свинцом ослепляй. Пехоту не прозевай, от "самоваров"
отсекай.
Но черед танков еще не пришел.
Из-за леса, который начинался у холма редкими сосенками, с раздирающим ревом и воем сирен выскочила на бреющем тройка немецких самолетов. Короткие, согласно скорости, быстрые удары бомб метнулись следом.
Взрывы встряхнули холм, всплеснули в окопах соседнего взвода и вдоль дороги.
Самолеты повторили круг: развернулись на своей стороне, блеснув, как спицы, скрылись за лесом. Сейчас вырвутся вновь.
Невидов быстро поставил в расщеп разбитой березы ручной пулемет, повел стволом вверх. Прижался плечом к прикладу. Дрожит в белесой мути черное жало мушки.
Из-за леса понесло темнотой с быстро бьющимися, сверкающими стрелами.
- Уходи! Подавит! - крикнул Баташов.
Невидов дал очередь и вдруг увидел, как от самолета отделилось веретено-бомба. Он упал в угол окопа.
Мигнул кварцево-лиловый нестерпимый свет на песке.
Бомба взорвалась на склоне. Несколько мгновений пылала там яма, вокруг которой варом взбухала и проваливалась земля.
И еще раз самолеты повторили свой круг.
Холм напоминал теперь гудящую, охваченную пожаром избу.
* * *
Танки пошли быстрее, и напряженно нараставший гул усилился.
Земля дрожит, как в ознобе.
Они пронеслись возле холма и под красным блеском ракеты повернули от дороги к центру, где наши схватились с прорвавшимися автоматчиками.
И вдруг головной танк покрылся багрово-желтым огнем и завалился в воронку. Гусеница со скрежетом слетела и развернулась на траве грязным полотнищем.
Это ударила наша артиллерия. Терпеливо ждала, таилась в овраге под сетью ветвей ольховых - теперь в решающую минуту встала на прямую наводку за придорожным рвом. Выстреливали из стволов молнии.
Два танка сразу же повернули к орудиям. Из жерл мигал пламень.
Над орудиями заклубился дым, будто кто-то быстро и круто провернул красно мелькнувшей лопастью, из-под которой пластами поднималась земля.
Один из танков, почуяв смертельную опасность, рванулся на орудие. Столкнулся с ним в момент выстрела и вздыбился. Из брюшины с воем вырвался огонь. Чудовище содрогнулось.
Уцелевшие танки повернули вспять от центра, где ходнла коловерть рукопашной с криками, со звоном и лязгом штыков и лопаток. В этой теснине добивали прорвавшихся автоматчиков. И коловерть то с глухим стоном смыкалась, то быстро раскручивалась, редела, и были видны поднятые приклады, лопатки, ножи, и снова угрюмо и душно сжималась, потаптываясь, давила...
Немцы отхлынули и от холма - побежали за своими танками. Скатывались в лощины. По этому скопищу ударила артиллерия.
* * *
Вихерт припал к стереотрубе. Видел, как из лощин взметывались бешено кипящие потоки дыма. Солдаты бежали, бросали каски, автоматы.
Вихерт поднял батальон автоматчиков. Холм должен быть взят. Этого требовал командующий.