- Да. Легче,- согласился Платон Сергеевич.
- Вы бы к врачу сходили.
- У них одно: свежий воздух в сосновом лесу,- ответила за Платона Сергеевича Анфиса.-А какой же в кузне свежий воздух? Дым и гарь. Ведь говорю: другую работу возьми.
- Кто же мою работу возьмет? Нельзя,- твердо сказал он и большими костистыми руками, почернелыми от железа и углей, отломил от ломтя корочку. Долго глядел на нее с задумчивостью.- А сейчас и того. Столько народу ушло,-досказал он, почему еще нельзя бросать ему работу.
Он сжевал корочку и вышел из-за стола:
- Пойду на речку схожу.
- А ужинать? - удивилась Анфиса, что вовсе и не поел.
- Поужинал,- сказал он.
За Платоном Сергеевичем увязались детишки. И им хотелось на речку.
- Вы бы спать ложились,- сказал он детям,- Скоро приду.
За столом сразу опусгело. Остались Анфиса и Феня.
- Я с им, как с дитем малым. А он по ней все страдает,- сказала Анфиса про жену Платона Сергеевича.- Того гляди, соберется и уедет.
- Куда же? Ее теперь не вернешь.
- А к родному-то тянет...- не успела сказать, как Платон Сергеевич неожиданно вернулся.
На речку он не пошел. Детишек оставил во дворе поиграть.
Что-то его мучило. Он сел на диван, опустил голову.
- Платоша, ты или захворал?-с тревоюй спросила Анфиса.
- Нет, не захворал. Совестно мне чего-то при чужом горе.
- Что ж делать? - с настороженностью спросила Анфиса.
- Раз всем, то н нам должно быть.
- Поплакали вон и перестали.
- Если бы ты за детишками присмотрела, то и я пошел бы,- сказал вдруг Платон Сергеевич.
- Куда ты хворый пойдешь? И детей своих не жалко?
- Жалко. Всем жалко. А пошли,-смирно сказал он.
- Пошли-то молодые. А ты куда за ними? Покрепче тебя еще дома сидят. Не нужда, значит.
- Все равно совестно.
- Надо будет, вас, Платой Сергеевич, и так позовут,- сказала Феня,-всех сразу нельзя. Вагонов не хватит.
- Меня не позовут. Меня н в учете-то нет. За болезнь давно сняли.
- Так, значит, и не годен к войне,- заключила Анфиса.- Кто там с тобой нянькаться будет?
- У меня специальность. Это там тоже нужно.
- Тогда и их с собой бери,-сказала Анфиса про детей.-Чтоб я слез их не видела. Вот они где у меня, эти слезки-то,- Анфиса стукнула кулаком в грудь.- Все приняла. Больше некуда. Тоже сердце. Кадка и та не бездонная. Жила одна и горя не знала. А теперь ты мне еще горюшко заводишь. Да иди. Только не отсюда. А из своей Москвы. Ребяток в приют отдай. А сам иди. Иди. Вот ведь чего надумал! Перед чужим горем совестно. Свое еще не отсохло,-не сдержавшись, крикнула Анфиса.
Он вздрогнул от этого крика, будто ударили его, и еще ниже опустил голову.
- Вижу, тошно тебе со мной,- продолжала Анфиса, но уже спокойнее.-Что ж, поезжай в Москву: другую, может, найдешь? Прежнюю заменит. А я плоха. Тебя и детей твоих не ласкаю. Злая мачеха.
Он распрямился. Большие темные глаза его были печальны. По лицу, как от свечки, бледно метнулся отсвет.
Какое-то мгновение в избе было тихо. Феня в разговор больше не вступала: еще не исчерпала свои силы Анфиса.
Анфиса стояла у стола, держась за уголок, ждала, что скажет Платон Сергеевич.
- Не наговаривай на себя. Знаю, если, не дай бог, умру, детей ты моих не оставишь,- сказал он.
Анфиса с жалостью посмотрела на него. Подошла и обняла его голову.
- О чем заговорил. Жар у тебя, Платоша. Полежи.
Захворал ты. Полежи, милый.
- И правда, чего-то сегодня... вроде бы как в глазах чего-то темнеет.
Она провела его за занавеску, и он лег там на кровать.
- И знобит...
Анфиса тронула его лоб в липком холодном поту.
- Малинки тебе сейчас заварю.
- Мне и перед тобой совестно, Анфисушка. Я с детьми тебя по рукам и ногам связал. Жизнь ты свою тратишь на нас. Ведь ты и молодая и красивая.
Феня с узелком стояла у порога.
- Домой пойду, тетя.
- Так ведь у меня хотела пожить?