- Да хоть бы как выбралась,- со страданием проговорила Гордеевна.Глаза-то все проглядела. Среди дня, а дорога мне, как темная.
- Приедет,- Стройков подумал, что-то подсчитал,- завтра или послезавтра стревайте.
- Спасибо, Алексей Иванович,- поблагодарила его Гордеевна: уже и радость.
Стройкова поторапливало время, и он сказал:
- А теперь о нашем деле, Матвеич.
Гордеевна вышла.
- Ты в ловягинскую землянку, случайно, не заглядывал?- спросил Стройков Никанора: не его ли папироску поднял?
- Не нужда. С Кирькой, правда, прошлой осенью дубки там сажали. Пусть молва глохнет и сгинет, а земля цветет.
- Видел дубки. Только оттуда. И в землянку глянул. Между нами разговор. Обнаружил там папиросочку.
Свеженькая. Оброненная. Кому-то охота была там побывать.
- Так ведь и ребята могли со своим баловством.
Где их, пострелов, не носит!
- Их баловство сразу видно.
- Тогда не знаю. Если кто по любопытству заглянул.
- По какому любопытству?
Никанор достал кисет. Свернул цигарку. И себе в бумажку насыпал махорки Стройков, поглядывая на Никанора с хитрецой.
- Поди, на всю войну запасец для своего кисета завел? Лавку можно открывать?
- Из-за перебоев я и прежде без запасца не жил.
А на войну главный запасец вот тут,- показал Никанор па сердце,-Да расход большой. Хоть бы к осени немца-супостата за кордон вытряхнуть. Хлеба убрать.
- Сюда не дотянет... Что сказать-то хотел?
- Любопытство на всякие норы, Алексей Иванович, может быть такое. И на войну не идется, и дома сидеть не дадут. Вот и рыскают, где поглуше. Люди всякие есть. На веточке и то листочки-то разные.
- Дезертиров имеешь в виду? Или заметил что?
- Не заходил в те края. Своя туча в доме. Может, кто и хлеб зарывал с глаз подальше?- предположил Никанор.
- Это зачем же?
- Народ ученый. Что касается войн, все стадии прошел.
- Пока эти стадии в стороне оставим.
- А веселого мало.
- Война.
- Я, Алексей Иванович, тихо живу. Есть порядок и хлеб - хорошо. Сотворяй каждый свое не свыше, чтоб порядок был. От смутьянов войны. Как же так распоясали их до такой крови! Вот что значит где-то на свете порядок-то упустить.
- Вот и пришел к тебе насчет порядка... нашего...
здешнего. Кто-то скрывается в землянке. Предположение мое - Митька Жигарев. Лагерь их распустили. Дома должен быть. Или под бочком у Феньки тихонько греется?
- Он ей за Кирьку бока-то кулаками погреет... А чего ему скрываться? Из сети выпутали, так и иди си всеми. Не поверю. Опять в сеть лезть? Куда же уйдешь по такой грязи!
Стройков встал. Времени не было на долгие разговоры. Еще и к Фене надо зайти с предупреждением для нее особым.
- Прошу, Матвеич, присмотри за этими местами.
Что-нибудь заметишь, сообщи. Может, и не Митька.
Теперь опасное с той стороны и тут может быть... Прощай! Ухожу завтра.
- Так и вы,- пожалел Никанор: уходил и этот человек - был он добр к их дому.
- А что же я? Или с ветра меня качает? Не постою?
- И тут служба. Не всякий постоит. За такую службу приходили кони с пустыми стременами ко двору.
- Давно было.
- Всякое семя до своей поры ждет.
- Ты прав... Прав,- с раздумчивостью повторил Стройков и протянул Никанору руку.
- Все прощаемся, когда же встречаться будем, Алексей Иванович?
- Не колдун я, не гадатель. Так прощай, Матвеич.
И поглядывай, как просил.
Попрощался Стройков и с Гордеевной.
- А Катюшка скоро приедет,- подбодрил он ее.- Соберемся к праздникам. Затирай тогда питие покрепче, Матвеич. Гулять будем!..
Феня пасла телят. Ее работа.
Сейчас, к вечеру, на скотном дворе готовила пойло.