- Ты сам-то...- и не договорила: узнала командира - помнила, как он зашел в сарай, поглядел на лежавшего в соломе малого, сказал: "Притащила, кого - не знаешь?"
Невидов встал, и что-то как отбросило его. Едва удержался. Схватился за стояк ворот.
- Хорошо сидеть, а идти надо.
Прислушался. Громче забрехали собаки.
- Так они, сдуру,- успокоила Палаша.
Елагин отбросил палку. Приблизился к Федору.
- Я с тобой.
- Кто таков?
- Моя фамилия Елагин.
Невидов пристально посмотрел на него.
- А Дементия Федоровича знаешь?
- Мой отец!
- А палку свою возьми, если собрался. Не форси.
Знаю только, тащить тебя придется.
Вот и Палаша. В руках холщовый мешочек. В нем сухари, корки. Что было из печеного, все собрала. Несколько картошек, соль в тряпке. Елагин быстро надел свои ботинки. Спешил, не отстать бы. Палаша стояла перед ним в отцовском с завернутыми рукавами пиджаке, закутанная в темный платок, из которого черемухово белело лицо с блеском глаз под скорбной полосою.
- Прощай, Палаша. Судьба, жена моя...
Ворота были раскрыты, и прямо над лугом стояла луна в оранжево-красном тумане, озаряла сарай - свидетельница прощания,
* * *
- Ты не спеши. Потом скорость наращивать будем как в темп войдем. И крепче на палку нажимай,- сказал Невидов, когда они были уже в лесу.- Я тут дорогу примерно знаю. И дальше не собьемся. Перекресток один - фронт.
Елагин шел сзади. С листьев брызгало, обдавало пахучей сыростью лицо, и он чувствовал, как просыпалась в душе сила.
- Сейчас чуть отдохнем, Елагин, Хочу выспаться Не потяну дальше. Хоть чуток. Ты - в караул, согласен?
итоспался под теплым бочком.
Они забрались под ель. Теплилась на земле прелая хвоя. Невидов достал из мешочка сухарь. Разломил Половину подал Елагину.
- Ты ешь. Я не голоден.
Невндов половнику убрал в мешочек. Помаленьку откусывал от сухаря.
Елагин вылез из-под ели и сел на меже. На той стороне заходила луна. Огненно-желтая глыба ее висела в тумане, который клубился и плыл с холодным радужным сияньем, казалось, светилась сама земля. Елагин прижался спиной к столбу, что врыт на границе леса ногу ломило: разбередил ходьбой.
"Все перетерплю. Но дойду",-подумал он ион в том краю, далеко-далеко Москва. Неужели жил там когда-то? И окно светило над духотою вечерних
Над лугом пролетели немецкие самолеты. Видны их смутные силуэты, и бортовые огни похожи на летящие звезды. Уже отбомбились, посеяли где-то смерть и возвращались назад. Воздух с дрожью долго ныл от их звуков.
Елагин поднялся и оглядел луг. По краю его гряда тумана. В медленном пару деревья как бы поднимались и тонули. Прислушался. Тихо. Подошел к Невидову. Он лежал под елью, откинув руку. другой сжимал ворот гимнастерки.
Уже мутпее ночь, рассвет чуть-чуть мжил над горизонтом.
Они шли через луг. Так было ближе до темневшего вдали леса.
- Первая наша задача - достать оружие. Без него мы щенки, Елагин.
Трава была высокая, по грудь. С напористым шелестом шел Невидов. А за ним Сергей крепко нажимал на палку.
- Как твоя нога?
- Сознательная. Скорее палка сдаст.
- Палку подберем посолиднее. И мне что-то надо вроде кола, чем отмахнуться. Хоть и древний способ, но выбора пока нет.
Сочился парным молоком рассвет, и уже в высоте яснились облака и смутно отражались в росе луга, как будто мокли ситцы в траве.
В лесу остановились. Здесь прошел полк. Следы, всюду следы сотен прошедших людей уже запряло травой.
Как спешили к дороге! А теперь тишина. Розовые и голубые лучи пронзали лес. Пар вился от хвои. Среди игл сверкали капли. Тянуло от земли прелью, как от опары.
- С выходом,- сказал Елагин и вытащил из кармана кисет, крепко перевязанный в середине.
Невидов скручивал цигарку и смотрел на следы, как на самое сейчас для него дорогое и печальное.
Елагин посек кресалом - кремнистым камнем ударил несколько раз по краю железной трубки, из которой торчал обгорелый фитиль. Попала искра, и фитиль затлел. Елагин раздул жарок посильнее. Поднес прикурить Невидову. Лицо его, как из пластов земли,- и грязь, и пыль, и кровь,- все спеклось и потрескалось.
- Отличная махра! - с жадностью затянулся он, долго не выпуская дым.
Они пробирались через орешники и краем обходили поляны в буреломах, из гнилой тьмы которых вырывались малиновые стрелы иван-чая.
* * *
Курился дым, сливаясь в высоте в сумрачную завесу.
Плыл красный диск солнца над этой черной и еще жаркой пустыней.
Пожар на границе поля, где недавно прошел бой, казалось, смирился, ушел под землю - в корни и торфяные пласты. Но там, тлея, прокрался через просеку и ночью, взбешенный ветром, метнулся по вершинам сосен, разбрасывая потоками раскаленного воздуха языки пламени па многие километры.
Прямо на север двинулась огненная лава, сжигая все на своем пути: деревни, застигнутый в лугах скот, немецкие склады и колонны танков. Дороги исчезли о море огня. Вихрь дошел до станции, перекинулся через нолотно.