Для начала подметил Стройков и сказал;
- Слышали про вас.
- От кого?
- От Дементия Федоровича.
- Разговор был?
-- Да. Ту войну зацепили, а крюк и на эту попал.
-- Что ж, разговор на пользу.
Лясин огляделся, присматривая место для беседы,
- А вот,- показал Стройков на поваленное дерево в можжевельнике. Сели. Дерево заскрипело на сломленном. Расположились поодаль и двое, в штатском, закурили. Конь траву щипал. Солнце в глаз попадало и из глаза пылало.
- Так к делу, Алексей Иванович!
Лясин вытащил из внутреннего кармана куртки фотоснимок, показал Стройкову.
На снимке, как бы в мрачной вспышке, обозначалось что-то черное, похожее на прорву вселенской бездны и пролетающей хвостатой кометой.
Стройков вгляделся. В прорве лежала какая-то смятая подстилка.
- Вроде бы могила, что ль? - проговорил он.
- Да. Так называемая желавинская. Трупа в ней не Оказалось.
- Как?
- Вам задание. Желавин, вот кто нужен. Через него и остальные. Вы теперь, лейтенант, будете работать, как и прежде, участковым. О порядке нельзя забывать.
Так? Вас тут знают, свой человек. Как и что, сами думайте. Также будете связаны со спецгруппой под видом охраны моста. Вот товарищи,- показал Лясин на штатских.- Через них связь со мной. Об остальном с товарищами. Начните с хутора. Там лесник живет. Вы его знаете: пусть сын погостит денек. Он в полку Дементия Федоровича.
Мутнел рассвет, цедил парным молоком по лугам.
На хуторе рожком пропел петух.
Кирьян по замуравленной тропке подошел к родному крыльцу. Что-то покривилось. На двери замок. Нет никого. Один петушок у плетня, как из меди литой, в алой пилотке. Глазом бойко покосил. Кирьян позвал его:
- Ну, подойди сюда. Где ж тебе знать-то меня? А я свой. Куда же хозяева-то ушли? Что ж делать? Когда теперь?
Кирьян поломал в кармане сухарь. Бросил петушку кусочек.
Заглянул в пуньку-пусто. И во дворе, где хлева, никого. Заросла навозная землица лебедой и жгучей мелколистной крапивой, а у завалинки глухой стены подсолнухи зацветали: еще не встряхнулись от дремы.
За двором, в малинниках, землянка с бревенчатым накатом, затрамбованным глиной: и дождь не пробьет, и огонь не возьмет.
"Прочно папаня готовится",-подумал Кирьян.
С передовых покрасневшим небом глядела Ельня, блуждал по голубому березняку ее взор.
Духовито пропарило овлажненной ржаной соломой, как бывало в эту пору по зорьке, когда хозяйки выгоняли коров и пастушья труба оглашала леса журавлиным стоном.
Он посмотрел на жпгаревский двор: нет жалены - на окопах.
Прошел к своей баньке, замаскированной нарубленным олешником - вроде бы заросли. Подергал дверь.
Дверь приоткрылась, показалось забородевшее лино Никиты.
- А где же наши? - спросил Кирьяи.
Никита выскочил, рассказал и показал, куда кто девался: отец ушел косить под Угру, а мать в госпиталь к Катюшке уехала - вон за тот жулевский лесок.
- Федору черниц повезла в горлачику. А я тут, с отцом твоим на одной усадьбе. Теперь дружки - держись.
По лесу всякие бродют. Заходи. Лещом угощу.
- Долго косточки его изучать. В другой раз. Спасибо.
- Да ты ж погоди!
Никита вынес вяленую рыбу. Завернул в лопушнный лист, присказал:
- На голодный желудок целиком проскочит.
- Какой же это лещ? Подлещик, - уточнил Кирьян.
- Лещ! А от страха сжался. Бомбят по речке-то.
Теперь и варить не надо. Без дров кипит. Бери ложку и хлебай горячее прямо из омута. Да, знать, надоело рыбное-то. Тут намедни один курятиной хотел разговеться. Между ног ее ухватил, курочку. Выкрутилась.
А чей-то глазок как на карточку его - мигом, да ночью слеповато.Никита притаенно шепнул:- Митька будто бы.
- Что ж не обогнал с горячего-то? И поглядел бы как следует, поближе, раз слеповатый ты стал.
- Тут вот говорят, мешком накрывают, чтоб особо не разглядывали. И ножиком - раз. Так бы собраться да туда, где они ходют. И самих в мешок да вон куданибудь на осину, пока не сопреет и кости не вывалются.
- Закрывайся как следует в баньке-то. А что такое, ори.
Никита отвернулся, сказал:
- Им такие не нужны. И взять нечего. Это вот как совсем придут ежели, вот тогда поорешь за хлевом.
- Потопал я, дядя Никита.