- Скажи: у тебя что-то серьезное с Сергеем?
Лия взяла чемоданчик и плащ. Прижалась вдруг к двери и заплакала.
- Не надо. Побудь со мной,- с лаской уговаривала ее Полина Петровна.- А утром ты и Сережа проводите меня.
Лкя проглотила слезы.
- У него жена.
"Так вот кого он звал в бреду",- с тоской подумала Полина Петровна, что уже случилось непоправимое.
- Она укрыла его раненного. Бывает же,-как-то хотела объяснить обычным.
Глаза Лии мерцали из-за респиц.
- Я не жалею. Кончилось. Началось другое.
- Ты еще ничего не знаешь. Не говори так.
- Я слушалась и не говорила, что думала. Мне казалось, жизнь сильнее нас. Я не ошиблась. И прятаться не пойду, я хочу испытать на себе ее силу. Что есть, то и есть, то и надо в жизни, раз от нее.
Полина Петровна видела из окна, как Лия перешла улицу и скрылась в воротах.
"Куда я ее пустила!" - в испуге раскрыла окно, позвала.
Она, раздувая ноздри, неслась вперед, и ветер подгонял ее в спину.
"Ты уже ушла. Навсегда!"
Она свернула в переулок и пошла быстрее, и ветер с лица бил под косынку.
"Вернись! Что ты надумала?"
А на улице ветер снова подгонял в спину.
"Не слушан никого. Он целовал ее".
"Целовал?" - Лия остановилась.
"Конечно же, целовал. Жена. Приедет и будет с ним целоваться. А ты?"
"Я?"
"Может, и с тобой".
"Скрывать и обманывать?"
Лия пошла дальше.
"А как же еще?"
"Она красивая?"
"Для него красивая. Муж ее".
"Муж?"
Лия огляделась. Стояла на трамвайной остановке.
Какой-то военный в задумчивости прохаживался: ждал трамвая. Лия подошла.
- Будьте добры, скажите, как мне скорее уехать на фронт?
Он мельком взглянул на нее, ответил:
- Я расскажу. Сам дрался на трех войнах, в общей сложности пятнадцать минут. На первой - проломили голову, на второй - чуть не оторвали ногу, на третьей, на финской, недавно,- снял перчатку и показал левую беспалую руку.- Это так же просто и страшно, как лечь на чурбак вон в том мясном магазине и попросить, чтоб тебя разделали.
Перед вечером Николай Ильич зашел к Полине Петровне. Сел на диван, положил руки на набалдашник трости.
- Ты успокоилась, Поля? В чем дело?
Она подсела рядом, свежая, пахнущая земляничным мылом после ванной.
- Ты о Серафиме?
- Да. О ком же еще?
- Я хотела сказать тебе про твою дочь. Она собралась на войну.
Николай Ильич помолчал, подумал и, повернувшись к Полине Петровне, тронув ее руку, сказал:
- Пока твой сын здесь, никуда не денется. Я спокойн _ ц отнял руку.Так какие тебе чувства выразила Серафима?
- Плела про какую-то ложь, от которой легче комуто провалиться, чем на суд взойти. Змея белая!
- В каком смысле? - точен был Николай Ильич.
- Тело ее. Красивая баба, здоровая, притворяется и лжет.
- И ты вспылила?
- Гадина. Просила меня убить ее.
- Что, убить просила?
- Да так, болтала. Тошно ей. Тридцать шесть лет бабе. Топор, говорит, на кадке. Слева дверь. Меня что-то удивило.