Он тихонько потянул ее. В ответ дернуло сильно, повело в глубину. Конец удилища согнулся, треснул и исчез в воде.
- Видела!-и Кирьян показал руками, какая уплыла рыбияа, хоть и не видел ее, но еще шире развел руки, чтоб такой фантастичностью уж совсем потрясти Фсню.- Сивое что-то. А пасть вот такая. Белизна, наверное?
Про белизну в соседних реках не знают, и только в Угре будто бы водится такая рыба. Некоторые говорят, что это выдумка рыбацкая. А вот местные рыбаки уверяют, что видели ее. Она рвала зубцы и сети, а сежи с ходу пробивала, оставляя дыру кулака в два, и никогда не попадалась, и никто толком не мог сказать, какая она на вид. Но что только не рассказывали про белизну, все самое невероятное в рыбацких историях и случаях с восторгом приписывали ей.
Кирьян стал присматриваться: может, где сломанный конец удилища покажется? И заметил, как кувшинки на том берегу потянулись под воду.
- Видишь,- прошептал Кирьян и погрозил засмеявшейся Фене, чтоб тихо стояла.
Он отцепил лодку и с осторожностью подплыл к кувшинкам.
Между спутавшихся стеблей конец удилища дернулся, зашевелил упружистые стебли.
Кирьян вытащил конец удилища и стал перебирать леску. Она шла легко, но иногда дергалась. И вдруг прямо под лопухами забурлила вода.
- Белизна! - успел только крикнуть Кирьян и в беспамятстве бросился с лодки в самую гущу кувшинок, заваливая их к берегу, где всплыла рыбина, вся в серебре, длинная, и скрылась мгновенно.
Долго не мог успокоиться Кпрьян.
Он гнал лодку к хутору под высоким, скрытым кустами берегом.
Феня сидела на корме. Под ногами улоз-два головля.
- А какая она красивая, так и горит! А хвост вроде как коса, длинный. Им, наверное, сети и режет?
- Вот и хорошо,- сказала Феня.- Других рыб выручает.
- И этот хвост прямо на меня, как пику, наставила.
Я в сторону, а она как мотнется - осоку так и срезала, Я а лодку скорей.
Феня рассмеялась.
- Испугался?
- А кто ее знает, куда она метила? Будешь потом всю жизнь нейтралитет перед тобой соблюдать.
Теперь вдвоем смеялись,
- Чудак ты,
- А ты как пришла, и рыба сразу заклевала.
- Значит, счастье со мной.
В темноте причалили к берегу напротив двора Фени.
Кирьян снял с прута одного голавля.
- Тебе... А это мне дома похвалиться,- и подержал перед собой голавля, любуясь им.
- В гости сегодня заходи, раз жарянка такая,- сказала Феня.
Тихо отчалил Кирьян от берега. Впереди, расширяясь, открылась река с голубой, мерцающей от луны тропкой, где омут.
Феня зажгла лампу с засиявшим в чистом стекле огоньком, похожим на солнечный лепесток, и повесила ее на стену. Занавесила окна ситцевыми шторками.
Чуть прибралась в избе: подмела пол, застелила стол белой скатертью. В горницу заглянула. Тускнеет между окон зеркало на комоде. Кровать в углу с высокими поставленными на уголок подушками в белых наволочках и с белой накидкой. В сенях она почистила рыбу с засохшей уже чешуей, нарезала на куски, посолила ее и обваляла в муке. На загнетке печи разожгла керосинку, поставила сковороду с рыбой. Вышла иа огород нарвать огурцов. А ночь-то какая! А луна-прозрачная, чистая, как стекло, отмытое в небе из звездного ковша. Присела у гряд, ощупывая прохладные огуречные листья. Нарезала Феня и цветов у окна. Цветы поставила в кувшине на стол-солнечные шары, как называли их тут,-ярко-желтые, с густо свитыми лепестками. Стоят огуриы в тарелке, влажно-зеленые в изумрудных крапинках. Вес готово, кажется? Теперь и самой пора прихорошитьст.
Надела желтую вязаную кофту, привычно обгладила на груди и боках. Думала ли когда, что чужого ждать будет? Да разве теперь чужой! Роднее его нет. Так бы его всегда и ждала, всю жизнь. Она слышит его шаги...
Идет!.. И лишь вошел он, как сразу на все затворы замкнула двери. Он обнял ее, долго глядел в глаза.
- И до чего же ты красива сегодня!
- Такой всегда буду. Всегда для тебя... Как хорошо мне. Бывает же такое счастье на земле. Киря...
Скажи...
- Не нагляжусь на тебя, словно век уж не видел.
- И нет же у нас ничего, даже стен своих нет, как у других, а сколько счастья.
- Как это ничего у нас нет? А жизнь! А воля! Дороже всего.
- Ты уж свою волю отдал: связала я тебя. Л я и жизнь отдала: убьет за тебя Митя!
- Молчи!
- Нет у нас ничего. Так и есть. И закона-то между нами нет. Закон у меня с Митей. А с тобой счастливая.
- Хочешь, на лесной кордон уйдем? В лесу будем.
- Нет, нет. Люди еще не говорят про нас, не знают, потому-то и хорошо еще. Рано: погубим все, чую я, погубим... Так давай поживем. Да разве это не жизнь? Счастья па всем хуторе только былинками, а у нас травой некошеной. Что еще желать нам?- говорила она из боязни что-либо изменить: хотела, чтоб так и было, раз хорошо сейчас.
- Как хочешь,- сказал Кирьян.- Только любовь наша незащищенная какая-то.
- Я еще от Мити неотвязапная и не хочу с этой привязью на людях с тобой идти. Да и стыдно перед родными ТВОИМИ.
- Хватит, Феня!
- Все еще будет, погоди. Дай только на первом камне нашем хоть чуть постоять спокойно. И так, считай, жена твоя. Садись, Киря... Устал. Я замучила. Да брось ты меня. Брось! - вдруг обняв его, сказала она ожидая, как от горького этого слова встрепенется счастье.- Железом бы нас сковать, не разлучаться. Незащищенная любовь наша. Ты правду сказал.
- Бывает клятва: закон тут и железо. Клятвой скуем и защитим себя... Пошли! - сказал Кирьян и бросился к двери, раскрыл ее.- Пошли!
- Куда же?