Катя разорвала лист бумаги, взяла другой и на этом листке написала по-своему: "Феденька, родимый..."
- Можно и так. Так даже лучше,- согласилась Феня и задумалась.
- "Живем мы хорошо",- продолжала Катя.
Феня засмеялась.
- Напиши еще, что картошку убрали, а сейчас капусту рубим...
- Главное надо сказать.
- "Не решаюсь сказать тебе..." - так?
- Нет! - отвергла Феня эти слова.- Катюша, вот что ты напиши: "Феденька, родимый... Радостная я хожу сейчас... Скоро у нас с тобой будет большой праздник.
Рожу весной. Ребеночек у нас будет. Это любовь наша и счастье наше с тобой, Феденька..."
Катя, словно боясь, что вдруг пропадут эти слова, быстро-быстро написала.
- Все,- сказала Феня.-А теперь беги за конвертом. Найди.
Катя принесла и конверт. Письмо запечатали, написали адрес.
- А теперь пойдем опустим. При мне опустишь.
Почтовый ящик на бревенчатой стене больницы. Катя 01 крыла железный козырек его.
- Опускай же,- и Феня с улыбкой подтолкнула Катю.
Письмо скользнуло в ящик, стукнулось о дно его, и Катя улыбнулась: легче теперь на душе.
- Спасибо тебе,- сказала она Фене и, прощаясь, поглядела в ее глаза: неужели Кире так и не передаст ничего?
- Не надо. Не опомнюсь никак. Хоть отдышаться...
А тебе через недельку ответ будет. Жди. Хороший будет ответ.
"Своему не поверила, а вот в чужое верит",- подумала Катя.
И только скрылась она, как к скамейке, где сидела Феня, подошла Анфиса, разглядывая племянницу с грустью и удивленим.
- Золотко ты мое, жива и по волюшке ходишь!
Феню не радовал приход тетки: хотела побыть одна, уставала от разговоров, в которых была для нее понятая ею бессмысленность. Не они управляли жизнью, а жизнь без особых разговоров, намеков и мудрых предложений, часто одной случайностью утверждала свое.
- Тут тебе, слышала я, и вареньице люди приносят, будто у меня ничего и нет, такая я бедная,- говорила Анфиса, развязывая на горлаче платок. Поставила горлач па лавку, пальцем подхватила с крутого бока капельку смородинового варенья и облизала палец.- Пчелка того не наносит, что я наносила в свой дом. С каждого кусточка, с листочка по капельке, а накапало, хоть всю зиму сладись. Вот как выпишут, отсюда ко мне пойдешь. Нечего тебе там в пустом доме с тенью жить. Жила бы со мной, не натворила бы,- и Анфиса поднесла платок к глазам.
- Не вернешь уже, тетя. Так зачем говорить об этом?
- По ногам бы тебя связала да по рукам, а не пустила. Ребеночка забоялась, одного. Пусть бы рос да бегал у меня. А ты хоть на все четыре стороны. Знала бы, что в моем гнездышке твое растет. Заколоти избу, колоду эту проклятую. Не было там счастья и не будет. А живи у меня. Твое, как у матери, а там, как у хозяина. Хоть и нет его, а таится он, за каждым шагом смотрит. У меня воля твоя, как девичья. Когда явилась, когда легла, кто в гости пришел, никто не попрекнет.
- Я и сама думала. В избу не пойду. Тошно ведь там.
- Вот как я твое сердце чую. Все чуяла, а упустила...
Он-то приходил? Жалел, поди?
- Не хочу я никого видеть. Не хочу! Никто мне не нужен. Дайте посидеть спокойно.
- Сиди, веточка ты моя зеленая. Не тревожу тебя, а укрыть хочу от непогодки листики твои беспокойные.., А ему в тюрьму письмо написала, как раз после праздников.
Феня с настороженностью спросила:
- Что написали?
- Про любовь твою, чтоб его, лиходея этого, до печенок пробрало.
- Зачем? Я не просила. Моя жизнь, я решаю. А вы...
а вы уродуете. Зачем сделали? Какой уж он есть... А мучить-то его зачем?
Эти слова Фени кольнули, как жалом, Анфису.
- Или жалеешь? Вот погоди, как он тебя пожалеет.
Пусть побесится, переживет. Лучше там, чем здесь. Сюда И не придет, к разбитому корыту. Там перегорит, охладится. А то на глазах твоих огнем замечется. Полымя захотела?
- Так ведь он же натворит что-нибудь.
- Пусть,- прошептала Анфиса.- Замок потяжелее найдут. Век не выйдет. А ты живи, обнимайся.
- Подлое вы сделали,- сказала Феия и отвернулась.
- Для тебя сделала. Об счастье твоем забочусь. А ты вот как благодаришь.
Феня поднялась. Сумрак замелькал в ее глазах, в голове тупо ударило.
- Чуть хожу, а уйду я отсюда куда глаза глядят.
Уйду!
И ке в силах стоять, она села на землю. Анфиса кинулась к ней.
- Что ты!
Феня неподвижно глядела на закат. Бескрайние, уходящие к лиловой горе поля облаков, и на тех полях - заиндевелые деревья, ряды белых и розовых стогов, дорога темная в одной стороне, а в другой - в малиновом огне, она, Феня, будто бы стоит на этой дороге.