"За свободу, Викентий Романович, отдают все,- продолжал пытать тайный голос.-Разве приятны такие разговоры после такой свободы, какая была у вас. Дело, Дело образовывается".
"Я не причастен".
"Просто быть мошенником среди честных, но не среди таких, как вы. У вас богатство. Все возьмут. А нищий не страшен".
"В лохмотьях приду и убью!"
"Нет, нет, Викентий Романович. Вы подстрекатель и соучастник и по закону отвечаете как убийца. Смертная казнь!"
"Бежать!"
"Предусмотрено".
Викентий быстро слез с печи. Желавин приподнялся на кровати.
- Чаю подать?
- Лампу зажги. Да коня, живо!
Желавин зажег лампу и вышел.
Викентий раскрыл на столе свою канцелярию. На листке быстро написал карандашом:
"Дорогой брат!
Долго рассказывать. Как-нибудь потом. Я вынужден бежать. Астафий со мной. Скажи, что я увез с собой все. Про тайник забудь. Пусть зарастет быльем. Не трогай. Никому не верь. Только я в наших делах. Я!
Зиписку сожги.
Викентий".
Запечатал записку в конверт. Было слышно, как Астафий выводил коня из сеней.
Викентий взял чайник с загнетки печи. Налил в кружку завара и выпил горькое и душное от распаренных листиков знойной землицы цейлонской.
"А деньги",- вдруг спохватился он. Вырвал из конверта записку и приписал:
"Передашь с Желавиным несколько камней на дорогу и деньги из моего стола".
Запечатал записку в новый конверт.
Желавин вошел, взял кнут с лавки. Викентий подал конверт.
- Передашь барину. Скажи, чтоб не мешкал. И живо сюда. Да смотри, волки. Наган проверь. Возьми ружье на случай.
Желавин сцепил патронташ под полушубком, убрал письмо в секретный карман за подкладкой. Снял с тычка на стене ружье, проверил. Два патрона в заряде.
- Чужих не сажай,- провожая, строго предупредил барин.
Сани и конь покачались над снегом - глухарем улетели в темноту.
Постоял па крыльце Викентий, низом оглядывая глубины в чащах, и с отчаянием вскинул голову.
Звезды свечками горят, и шествует лес с унылым пением.
"Погубил. Все погубил,-перехватило невозвратным взор, склонило к окаплешюй оттепелью, заледеневшей приступке.- По началу и конец. А как еще? Овцой к волкам?"
Закрылся в избе. Погасил лампу.
"Успеть бы. К Дорогобужу. Сани сжечь, коня волкам в поле. До Бреста па товарных, на разных. А там болотом в Польшу. Тут бы не сорвалось,- в накинутой шубе расхаживал по избе, подходил к печи, наливал из чайника в кружку.- А остальное потом,- остановился в досаде.- Про мужицкую одежду забыл. А брат не догадается".
В дверь застучали. Викентий решил, что Астафий с дороги вернулся: что-то случилось.
Сразу же дверь и раскрыл. Перед порогом стоял человек в тулупчике, в опущенном треухе, лицо закрыто башлыком. Глаза знакомым блеснули.
- Князь! Не ждали.
Викентий потянулся к карману с наганом. Гость опустил глаза.
- Не волнуйтесь, князь.
Викентий пропустил его, поглядел в лес, еще и обостренным чутьем повнимал тьме и успокоился, закрыл дверь.
В сенях поскрипывало: гость потаптывался, искал ход в избу. Пахло от дров оттаявшей корой, как от разлитого портвейна.
Викеитий, опомнясь, услышал унылое пение лесное, с наганом в руке подтолкнул гостя в избу.
Гость сел на лавку и снял шапку.
- Встретил ваших трактирных мужиков на дороге.
С обозом шли. Рад, что застал вас, князь. Боялся, от волнения наделаете глупостей.
Викентий зажег лампу.
- Зачем пришел?
Гость, наряженный под мужика, поднялся, распахнул тулупчик, завернул подол длинной крестьянской рубахи и вынул из-за ремня топор с обрубленным топорищем, бросил к печи. Потом снял рукавицу, положил на стол.
- Вот миллион.
Викентий отвел глаза от топора, посмотрел на овчинную рукавицу. Гость взял и встряхнул ее.
На стол высыпались брильянты, замерцали чистым льдом.
В сенях что-то треснуло. Дверь качнулась, будто перекосилась перед глазами Викентия, заскрипела и растворилась. На пороге стояли трое мужиков до пояса в снегу: пролезли в избу через двор. Все в одинаковых дубленых полушубках, запоясаны ремнями, с каганами. На лицах холстинки грязноватые раздувались от дыхания. В тепле запахло псиной от полушубков.