- Всякое бывает. Вы зачем-то просили меня прийти?-спросил Николай Ильич.
- Вот за этим. Кое-что уточнить хотел. Додонов кого-то сам с черного хода провел в свой кабинет. Возможно, лицо из тайной своей охраны. Опытного сыщика.
Хорошо дело знал. Он все и запутал.
Попрощались на уголке.
Лясин свернул в переулок. Пошевелил плечами. Подмораживало ветром.
Время вечное! Судить ли его судом или еще как, но все состоится. Подлость выдаст лицо для суда и проклятия.
Сергей отложил книгу и прислушался. Тихо в квартире, все спят. Горела лампа на столе, отражало стекло зеленую чашу абажура.
Снова склонился над книгой. Читал записки Юлия Цезаря. Вчера Лазухин занес.
"Не чердак в нашем доме, а музей",- сказал он и, разглаживая, положил на стол книгу в просырелых пятнах.
Сергей читал, и поражали его не только события далеких веков, а и ритм, который складывался, как бы отдавался из фраз. Было удивительно: он читал и чувствовал этот ритм, от которого к сказанному прибавлялось величия, как к блеску молнии прибавляют величия ее раскаты.
"А сам он, построив войско в три линии, вплотную подошел к лагерю врагов. Только тогда германцы уже по необходимости вывели из лагеря свои силы и поставили их по племенам на одинаковом расстоянии друг от друга; это были гаруды, маркаманы, трибоки, вангионы, ниметы, идуссии и свебы. Все свое войско они окружили повозками и телегами, чтобы не оставалось никакой надежды на бегство. На них они посадили женщин, которые простирали руки к уходившим в бой и со слезами молили не предавать их в рабство римлянам..."
Гут Сергей остановился и представил себе на повозках этих женщин, в шкурах, полунагих. И представил, что и Лия там и она простирает руки. А он, Сергей, среди воинов с мечами и щитами. Волосы у нее распущены, глаза в слезах. И ее заметил вдруг Цезарь. Он в военном плаще, застегнутом на правом плече блестящей застежкой, и в шлеме с гребнем показывает мечом на нее...
Сергей перевернул страницу. Какой-то листок.
"Капуста - 1 кад.
Миколке адвокату - 1 р.
Дёмке (щи) - 6 тар...."
На другой стороне письмо:
"Благодетель наш Антон Романович!
В тороплениях и заботах, с поклоном к Вам, а также и брату Вашему Викентию Романовичу. Как вы и просили, что-либо о соображениях для пользы выкладывать, выгадывая, как пригоднее что поставить или переставить к толку, что, может, и не так, вам повиднее, но и с вниманием, как оно есть, чтоб не выразилось после, как я не сказал, что и толк пока от одних только щей для фабричных.
Будь не в обиду, что говорят, как же дело заводить а держать в бедности, без лишней копейки, так и извозчиков на чай не награждаем, чтоб зазывали подходящих двать будут и знать будут, а то..."
Письмо бывшего хозяина трактира.
"А это про отца,-долго вглядывался Сергей в коивые буковки.- "Дёмке (щи)-6 тар.". Подходил под.
росток и просил тарелку щей, в долг. Как же вкусны оывали и горячи по бескрайней стуже!
"Руки озябнут, да как бы не пролить", - рассказывал - "Миколке адвокату- 1 р.",-прочитал еще раз Сергеи. Николаю Ильичу, значит, рублевку в долг".
ла дверью на лестнице-шаги и торопливый стук потом звонок.
Полина Петровна проснулась, накинула халатик почнон стук всегда тревожен.
Сергей уже открыл дверь. Лия в слезах стояла на пороге.
- Вечером еще хотела позвонить тебе. А отца взорвало. Его не остановишь. Вот и ушла,-объяснила она свой приход.
Дома стукнула дверью доченька, да так, что Николая Ильича отбросило.
- И не вернусь. Не хочу!-заявила она.
"Надо ждать Николая Ильича. Скандал",-подумала Полина Петровна.
- Мама постелит тебе. Места вон сколько,- сказал Сергей Лии.-Да и права. Он же подавляет.
- Два тома наговорил. Всю валерьянку выпили.
Мама к соседям бегала.
- Надо спокойнее,-дала совет Полина Петровна.
Дверь в прихожей не была закрыта, и как-то неожиданно для всех показалась Ирина Алексеевна, держась за сердце, бледная, стертая какая-то. Такие встряски не для нее. Привыкла к покою. А тут и с мужем поссорилась. Прежний покой в дом не вернешь, но так потрясать и бегать ночами - к чему, можно и потише.
-Отец внизу ждет тебя,-сказала она дочери.- Просил передать: если через пять минут не выйдешь, он уйдет и не вернется в дом.
Ирина Алексеевна посмотрела на Полину Петровну - просила ее участия.
Лия подошла ближе к Сергею.
- Пусть решают сами,-ответила Полина Петровна.
Ирина Алексеевна уловила движение Фени в комнате. Муж презирал ее: он мог бы быть и помягче с дочерью, но эта женщина... Вон она у окна, так и мигала красотой. И никто уже ничего не говорил, лишь взгляды, каждый в своем - сильнее, быстрее и поразительнее.
- Не тревожь людей. Уже ночь. Что ты устроила?- сказала Ирина Алексеевна дочери.
Лия смотрела на Феню. Как угли из-под глухой ночи, о неведомом, о забытом мерцали их взоры.
- Да всюду одно,- сказала Лия и выбежала на лестницу, и будто задыхалась и падала от темных углов в пролетах.
Сергей бросился за ней.
Николай Ильич расхаживал внизу. Он видел, как выбежала дочь и Сергей, нагнав ее, хотел удержать.
- Не надо. Остановись! Я же люблю тебя,- проговорил он.
Лия уперлась в его плечи руками, и вдруг что-то провалилось. Он упал на колени.
- Поверь! Я люблю тебя.