Саша понуро шел домой. Сказать, что его настроение было плохим — значит не сказать ничего. Оно было ужасным. Как он корил себя за то, что не додумался записать Викин номер телефона! Как ругал себя за то, что не выучил номер своей любимой повелительницы наизусть, что не запомнил его! Увы… теперь оставалась лишь надежда, что Вика позвонит ему сама. Всю дорогу домой и дома, сидя в своей комнате, он повторял про себя: «Ну, позвони же, Вика! Пожалуйста, позвони!», но Вика не звонила.
Саша не знал, как ему поступить. Он боялся, что не выдержит зверств Анны до возвращения своей Повелительницы. Но и уйти и не возвращаться, отказавшись от своей богини, он тоже не мог. А если он не придет завтра, то потом Анна его на порог не пустит и скажет Вике, что он сбежал. Может быть ему следовало затаиться около Аниного дома, дождаться, когда подъедет Вика и броситься к машине? Но захочет ли тогда с ним девушка разговаривать? Отчаяние мешало юноше мыслить ясно.
От мрачных раздумий парня отвлек телефонный звонок. Саша подумал, что, наверное, это звонит Вика, но увы… его надежде было не суждено оправдаться. Звонок был от Светы, давняя подруга приглашала его пить чай с клубничным варением. Пожалуй, это было то, что действительно ему сейчас нужно — общество близкого, родного человека, в какой-то степени — любимого. Он любил Свету… как сестру? Нет, разумеется, как-то иначе. Жаль только то, что Свете нельзя рассказать обо всем, пожаловаться, попросить совета. Это было бы совсем неуместно. И не потому, что девушка может от него отвернуться. Саша чувствовал, что этого не произойдет, просто она относилась к нему явно лучше, чем он заслуживает. Предательской птицей промелькнула кощунственная мысль «Наверное, жаль, что я был таким робким рохлей последние годы. И жаль, что меня так и не сумела соблазнить Света. А ведь она старалась. С ней я был бы счастлив, а теперь… все изменилось». Отбросив непрошенные мысли, Саша решительно вошел в дом к подруге своего детства. Что рассуждать о былом? Что было — то прошло. Юноша смутно понимал, что обычные отношения для него теперь кажутся невозможными.
Чаепитие представляло собой грустное зрелище и проходило без особых разговоров. Света долго молча, смотрела на парня, который сидел как в воду опущенный. Вся запись речи шла с Сашиного телефона на телефон девушки и уже дальше транслировалась Жене, который ее обрабатывал на компьютере специальной программой, отсекаю не нужное и вычленяя интересное. Сама же девушка могла только «слушать запись онлайн». Обычно она не слышала ничего, но иногда.… Иногда она слышала крики Саши и какие-то странные разговоры, когда он кого-то умолял, этого было немного, но достаточно чтобы понять, что с юношей происходит что-то страшное, как она и раньше подозревала. Ее чувства к парню сейчас представляли спутанный клубок жалости, раздражения, ревности, симпатии… и жгучего желания.
— Ну как твое рисование? — наконец спросила Света.
— Рисование? А… неплохо, — сказал Саша, который последние дни о нем и думать забыл. Но потом оживился и добавил, — Знаешь, меня познакомили с одним состоятельным мужиком, я рисовал портрет его девушки. Ну как, портрет, набросок. Ему и ей так понравились, что они меня хотят к себе зазвать в гости, чтобы я его девушку порисовал обстоятельно. Пообещали хорошо заплатить.
— Это все здорово, но знаешь, что… может быть тебе какое-то время не ездить… рисовать к своим клиенткам из котеджного поселка? Ты после этого… рисования сам не свой. Может быть тебе сделать перерыв? — сказала Света, коснувшись руки юноши и внимательно и с надежной глядя ему в глаза.
— Не ездить? — с недоумением произнес Саша, — нет, не ездить я не могу…
— Что ж, жаль…
— Знаешь Света, а давай сходим на озеро искупаться, — неожиданно для себя предложил юноша. Черт побери! Он хочет развеяться! — Хоть сейчас! Или завтра.
— Сейчас? В десять вечера? Можно, но, наверное, поздновато, с учетом того, что мы еще пьем чай. Завтра… Саша, мне очень жаль, ты не обижайся, но завтра я не могу. Но я правда очень рада твоему предложению. Давай — в четверг? Договорились?
— Договорились!
После этого обстановка за столом разрядилась и стала более непринужденной, друзья вспоминали детство, их совместные проказы и приключения. Домой Саша отправился уже в начале двенадцатого, переполненный благодарности к девушке за приятный вечер, который принес облегчение его истерзанной душе.
Крепко обнявшись и поцеловавшись на прощание, они напомнили друг другу о запланированном купании.
— Спасибо за чай и приятный вечер! До послезавтра, Света!
— Пока, Саша. Я буду ждать нашего купания!
Одно только омрачало настроение Саши. Вика так и не позвонила.… Ну ничего, он как-то дождется встречи с ней. Как-то переживет эти несколько дней. Ведь все самое страшное уже случилось, ничего хуже не может и быть. Как же он ошибался…
… Проснувшись рано утром, Саша хотел пойти на пробежку, но на улице моросил мелкий дождь и Саша передумал. Мокнуть… к чему? В другом случае он пошел бы на пробежку и под дождиком, но как бы это не было стыдно, он делал это не ради себя. А чтобы его ласкали и любили те, кто потребовал от него это. А последние два дня он видел от Анны по сути одни тычки да пинки, а Вика… до встречи с Викой еще надо дожить. И Саша не пошел. Зато к своему внешнему виду он отнесся внимательно. Тщательно побрился, в том числе сбрил все под мышками, как требовала Анна, причесался, оделся в чистую одежду и отправился к ней. Юноша планировал сразу при встрече с госпожой опуститься на колени и попросить разрешение доставить ей удовольствие. Может быть хоть тогда она не будет его мучить?!
Без десяти девять Саша позвонил в ворота дома. Ему открыл напряженно, но дружелюбно улыбающийся Дэн.
— Привет! Проходи в комнату для игр.
Хозяйка дома, облаченная в ярко синие платье, встретила его холодным кивком.
— Здравствуй, Саша!
— Здравствуйте, госпожа Анна! Позвольте, пожалуйста, доставить Вам удовольствие, как Вы хотите! — сказал юноша, опускаясь на колени.
Женщина молча смотрела на Сашу. Сердце Анны дрогнула. Ей хотелось обнять и расцеловать его, ведь он же на самом деле ни в чем не виноват, но она заставила себя ожесточиться.
— Скажи мне милый мальчик, почему ты не сообщил как добрался до дома? Почему я должна была за тебя волноваться?
— Но Вы никогда не требовали этого, — растерянно сказал Саша, — я не знал, что должен был Вам об этом сообщать.
— Мне кажется ты вздумал пререкаться? Ну так я тебя живо от этого отучу. Что же, я позволяю тебе доставить мне удовольствие… но с некоторыми нюансами. Дэн, там, на полочке стоит сухой горох, ты знаешь где. Принеси его сюда — сказала Анна, садясь в кресло. — А ты, Саша раздевайся.
— Пожалуйста, Анна, — произнес Дэн, ставя корытце с горохом меж ног Анны, с жалостью поглядывая на несчастного мальчика.
— Спасибо, Дэн, солнце мое. А ты Саша, давай мне свой телефончик и становись сюда коленочками. Ты же хотел меня поласкать язычком? Я добрая нынче, позволяю тебе это. Я даже разрешаю тебе касаться моего тела руками, оцени какая я добрая! Там под платьем у меня ничего нет, платье широкое, ныряй под него, доступ разрешен! А ты, Дэн, можешь заняться своими делами, мы надолго. Но держи телефон рядом, когда понадобишься я тебя позову.
Опустившись на колени, Саша вначале испытал лишь легкий дискомфорт от гороха и его состояние было сродни удовольствию и облегчению. Не бьют ни ремнем, ни плеткой, крапивой не пытают — уже хорошо. А то, что позволяют прикоснуться губами к сладкому естеству, пусть ныне суровой, но все равно прекрасной женщины, коснуться руками ее бедер, попы — почти счастье.
Анна же изучила телефон Саши и довольно хмыкнула — телефон Вики в записной книжечке по-прежнему отсутствовал и находился в черном списке. Впрочем, в этом Анна не сомневалась — ведь взволнованная подруга звонила ей вчера вечером, беспокоясь что не может дозвониться до «своей сладкой игрушки». В ответ Анна ответила, что понятия не имеет в чем дело, может быть Саша забыл где-то телефон. А еще женщина убедилась, что Саша сегодня не бегал. Зная характер их с Викой юного подопечного, Анна подозревала, что столкнувшись с таким отношением к нему, он забьет на пробежки и поставила на его телефон спортивный трекер, но так, чтобы значка на экране не было. Что ж… вот и отлично… не надо будет искать повода, чтобы подвергнуть его более жестокому наказанию.
С этими мыслями Анна отложила телефон и сосредоточилась на своих ощущениях, а они, надо сказать, были приятными. Лизал мальчик умело и вдохновенно, как будто годами оттачивал мастерство. Даже не верится, что еще каких-то несколько недель назад он женской киски не видел. Все-таки талант — он талант и есть. А то, что вдохновенно лижущий парень испытывал сейчас неудобство, переходящее в боль только добавляло удовольствия.
А боль была достаточно сильная. С каждой минутой колени болели все сильнее. Анна почти никогда не торопилась с оргазмом, предпочитая растягивать удовольствие, но в этот раз она превзошла себя. Обхватив голову Саши руками, она управляла им отдавая команды: «Быстрее! Медленнее! Теперь языком вовнутрь! Снова курок. Теперь пососи его… Даааа!». Уже минут через двадцать только ощущение счастья, что он дарит своим ртом наслаждение прекрасной и желанной женщине позволяли ему не завыть. Наконец Анна разразилась громкими стонами, но вместо того чтобы оттолкнуть его голову и сказать «Все!», Анна притянула ее сильнее и простонала «Не останавливайся, продолжай!».
Оргазм накатывался на Сашину госпожу и мучительницу волна за волной, сотрясая ее каждые несколько минут. Казалось она не просто вдавливает его лицо в свое естество, казалось, что еще немного и ее лоно примет Сашу внутрь себя, спрятав от всех неприятностей мира.
Наконец, когда по ляжкам Ани потекли Сашины соленые слезы боли, который страдал, но не смог прерваться, в тот момент, когда глубоко в ней был язык мальчика, Анна крепко сжала бедра перекрывая возможность ему дышать. С минуту наслаждаясь судорожными движениями языка она освободила своего пленника и сказала:
— Вот теперь все! Молодец Саша, верный подлиза. Вставай маленький, покажи свои коленка… ой как они пострадали. Садись сюда, на скамеечку, — и женщина указала ему на скамейку для порки, — отдыхай. Все, успокойся маленький, я больше на тебя не сержусь. Я даже обещаю тебя наградить. Вот сейчас передохну, усядусь на тебя сверху и поскачем. Ты ведь хотел бы этого?
— Да, госпожа Анна!
— Ну и прекрасно. Обещаю тебе — так и будет. А вначале скажи мне, дорогой мой, как твоя утренняя пробежка?
Надо сказать, что юноша никогда не лгал двум женщинам, двум богиням и дьяволицам в одном лице круто изменившим его жизнь. Он даже мысли такой не допускал. Однако сегодня Саша готов был изменить себе. Он не чувствовал больше морального превосходства Анны из-за ее несправедливого отношения. Но что-то подсказало ему — врать сейчас нельзя. И парень повесив голову сказал:
— Госпожа, Анна, моросил дождь, я не бегал…
— Это очень печально, Саша. И моросящий дождик. Придется тебя наказать. А обещанная награда уже потом. Тебя ждут… розги!
— Госпожа Анна, нет не надо! Пожалуйста, не надо!
— Не «нет», а очень даже «да»! — с этими словами женщина набрала телефонный номер, и произнесла:
— Дэн! Принеси нам замоченные розги.
Надо сказать, что Анна заранее знала, что сегодня будет пороть Сашу розгами. Не знала только за что, поэтому розги были готовы. Саша же, совсем потеряв силу духа, валялся в ногах у Анны целуя ее ступни:
— Ну пожалуйста, не надо!
— Так Саша. У тебя есть очень простой выбор. Собирать манатки и уходить отсюда навсегда. Или терпеть. Ты выбрал терпеть? Тогда пошли в душ.
В душе Анна с жестокой нежностью сама вымыла парня, приговаривая какая у него красивая задница и что она станет еще красивее если разукрасить ее ударами розог, чем окончательно его запугала. Под конец помывки она устроила ему контрастный душ, безжалостно чередуя холодную и горячую воду.
Когда Саша со своей мучительницей вернулись в игровую, Дэн уже поставил ведро с розгами рядом с козлами для порки. Надо сказать, что розги были «бархатные», почти детские, щадящие, сантиметров 50. Короткие, с зачищенными почками, гладкие. Анна зная низкий болевой порог мальчика, справедливо сочла, что ему хватит и таких. Она не хотел излишне портить шкурку Викиного нижнего, да и если честно мучить сверх меры у нее не было никакого желания. У нее была другая цель — сделать так, чтобы он ушел и не возвращался. Именно поэтому она сказала:
— Саша, ложись. Я не буду тебя привязывать. Проверим твою выдержку. Ты можешь в любой момент вскочить, но помни — после этого ты потеряешь доступ в мой дом. Поэтому лежи и терпи.
Приподняв голову улегшегося на козлах юноши, она показательно взмахнула перед ним розгой, чтобы он мог оценить предстоящее, после чего отпустив ее зашла за спину.
Визг розги, опускающейся на задницу парня, вскрик — и на попе вспыхнула красная полоса. Еще визг — еще крик — и полос стало две. Надо сказать, Анна любила пороть розгами, но сегодняшняя экзекуция была ей самой отвратительна. На десятом ударе Саша рыдал в голос, на двадцатом выл, но не вставал. Женщина задавалась вопросом — неужели он настолько изменился, настолько прикипел к Вике и ней, что позволяет творить с собой такое? О да, она знала, что многие нижние тащатся от розог, как уж по стекловате, но для Саши это была явно пытка. После тридцатого удара Анна отбросила розги. Попа мальчика выглядела так, что на нее больно было смотреть, хотя порола Анна достаточно умеренно и знала, что уже к пятнице следов не будет видно.
— Что же, Саша ты прощен. Ложись на кровать. Ты был такой терпеливый. Тебя ждет награда…
«Награда» звучало конечно издевательски. Секс в позе наездницы после такой порки по замыслу Анны должен был стать последней каплей, которая заставит его сбежать — ведь мальчику и лежать на спине было сейчас больно, а уж если кто сядет сверху… Должен был, но не стал. Против ее ожидания, Саша, несмотря на боль, которая заставляла его морщиться и стонать, действительно воспринял это как награду, а не новое наказание. Благодать была сильнее боли. Мальчик давно стал сексозависимым. Вика, и в меньшей степени Анна, стали для него наркотиком. Если для того, чтобы получить удовольствие требовалось терпеть — он был готов. По окончанию жесткой и интенсивной скачки, Саша благодарил Анну за секс и эта благодарность была искренней.
Дальнейший день происходил для парня как в кошмарном кино. Вся еды из собачьей миски исключительно, пощечины, таскание за волосы. Под Сашины вопли Анна заставляла своих домашних крыс бегать по мальчику, который их панически боялся и просил убрать, оставление в подвешенном состоянии с кляпом и повязкой на глазах в одиночестве — Саша страдал, но не уходил. На его глазах пороли счастливого Дэна небольшим кнутом, угрожая что в следующий раз так поступят и с ним — он трясся от страха, но не уходил.
На ночь юношу оставили спать в таком же состоянии как с понедельника на вторник, с той лишь разницей, что Анна строго настрого запретила Дэну выключать вибратор. А когда тот ночью хотел это сделать втайне от нее, женщина шипя привязал его к кровати и пообещала ему это припомнить.
Утро встречали все в подавленном состоянии. Дэн — потому, что был пойман за попыткой нарушить приказ своей госпожи и в страхе наказания. Саша, поедая завтрак за столом (Анна позволила ему за ним сидеть, потому что поняла, что от питания из собачьей миски он все равно не уйдет, а унижать зазря не любила) — боялся сегодняшнего дня, не зная какие ужасы он ему сулит. Он практически не спал эту ночь, спина его болела от иголок, на которых он всю ночь ерзал.
Но мрачнее всего была Анна. Ей звонила Вика и ругалась, предъявляя претензии «Куда она прячет от нее Сашу!» — что не добавляло хорошего настроения. Но главное — время стремительно истекало. Оставалось меньше двух суток, а Саша все не уходил.
Она склонялась к жестокому решению: Взять и приказать Дэну отыметь Сашу. Это будет достойным наказанием им обоим. Дэн, хоть с глубоким отвращением, но выполнит ее приказ, а Саша… или сбежит, или подчинится и этим заплатит за все свое упорство. Анна готова была уже отдать распоряжение, но остановилась. Она понимала, что такой приказ, будет зло, ЗЛО в чистом виде. А она хоть и перешла вся рамки разумности, но она же не зло? Нет, так нельзя.
Однако была еще одна вещь, которую до смерти боялся и страшно не любил Дэн, и которая приводил в ужас Сашу. Это будет то что надо! С этой мыслью Анна пришла в отличное настроение и после завтрака скомандовала:
— А сегодня я буду наказывать Дэна. И за его кислую, осуждающую рожу, и за вчерашний поступок. А ты, Саша будешь смотреть. Вначале оба в душ, потом в комнату для игр.
— Дэн, что задумала Анна? За что она тебя наказывает? — спросил Саша моясь.
— За дело Саша, за дело… что она придумала даже боюсь замыслить. Анна на самом деле добрая, Саша, хотя по тому, как она ведет последние дни с тобой этого не скажешь. Но если ее разозлить… а она сейчас очень зла на меня. Я хотел отключить вибратор как в прошлый раз, а она запретила заранее и поймала меня, когда я пытался выбраться из постели. Но ты не вини себя, это мое решение было…
— Спасибо тебе Дэн…
Когда они пришли в игровую комнату Анна скомандовала:
— Дэн, ложись на кровать на спину. А ты, Саша, ставь кресло перед кроватью, чтобы, все лучше видеть. И смотреть не отворачиваясь!
Когда огненная госпожа одела на Дэн наручи и поножи и привязала его при их помощи к кровати в позе звезды, она демонстративно обработала руки хлоргексидином и достала любрикант и маленькую коробочку из которой вынула металлический стержень. И так же демонстративно обработала его антисептиком.
— Нет, госпожа Анна! Пожалуйста, не надо! Я буду послушным, только не это — в ужасе закричал Дэн, узнав стимулятор уретры.
Эту игрушку, вид которой испугал Сашу на вечеринке у Анны, некоторые нижние любили — но не Дэн. Он, отпетый мазохист ее панически боялся, для него ее применение было сродни пытки. Никогда еще Саша не видел Дэна таким. Веселым, грустным, серьезным — видел, но не побелевшим от ужаса.
— Дэн, ты провинился!
— Госпожа Анна нет, пощадите! Все что угодно, только не это! Хотите крапиву, хотите розги, хотите в пояс верности на неделю, только не это!
— Ага, пояс с уро-вибратором. Нет уж Дэн. Провинился — плати. Наказание не должно нравится! — произнесла строго Анна, обрабатывая антисептиком плаг, а затем смазывая его любрикантом.
— Не надо!
— Мне одеть тебе кляп? Вот то-то, так-то лучше! — сказала Анна, оголив головку члена от крайней плоти, капнув любрикантом на отверстие уретры и медленно вводя под стоны Дэна стержень на сантиметр, вытащив его заново смазав любрикантом и введя чуть глубже.
— А ну смотреть! Не сметь отворачиваться! — рявкнула Анна в адрес Саши, который в ужасе закрыл глаза и отвернулся в сторону. Всю дальнейшую процедуру он был вынужден наблюдать, расширив глаза от страха. В дальнейшем он ничего не мог рассказать о том, что видел. Юноша не запомнил ничего, кроме стонов и криков Дэна, который орал от боли и неприятия. Кроме его ужаса. Как не странно это было, под конец экзекуции молодой человек с протяжным воплем кончил.
Вытащив плаг и отстегнув Дэна, женщина помогла ему приподняться и прижала его зареванное лицо к своей груди. Она вовсе не так уж сильно была зла на него, чтобы мучить его сильно. Да и вообще Анна не любила эту практику, хотя и владела ей. Весь смысл подобного истязания был исключительно в том, чтобы наполнить сердце Саши ужасом. Потому что… успокоив своего верного нижнего огненная госпожа сказала.
— А теперь ты Саша, ложись! Ты видел, что я делала с Дэном, теперь это предстоит тебе испытать.
— Госпожа Анна, не надо, пожалуйста!
— Ложись-ложись… я даже привязывать тебя не буду… ты волен встать, уйти и не возвращаться. Причем это вовсе не наказание даже… я просто расширяю границы твоего восприятия. И я возьму плаг потоньше, силиконовый — произнесла женщина, доставая его из коробки.
— Анна, но я же заполнял анкету…
— И пометил в ней CBT цифрой один, а не ноль… а это CBT и есть… Так-что все по анкете, — беспощадно произнесла Анна. Она была уверена, что сейчас, особенно после демонстрации того, что творилась с Дэном, мальчик точно уйдет. Но Саша…
— Анна, не надо, пожалуйста… умоляю Вас Госпожа… Вы же хорошая, добрая не мучьте меня, зачем Вам это! — сказал Саша плача, но сам… сам дрожал, губы его тряслись, лицо побелело. Но при этом он ложился.
— Потому что я так хочу. Но я хочу и иного. Я хочу, чтобы ты сам попросил ввести в тебя этот плаг…
— Анна, не делайте этого, умоляю…
— Вставай и уходи насовсем.
— Анна, пожалуйста, введите мне в уретру этот плаг — непослушными, губами сказал Саша с ужасом смотря на Анну.
Анна вздохнула. Мальчик, мальчик ты же не оставляешь мне выбора, подумал она, дезинфицируя игрушку и смазывая ее любрикантом.
— Ну что же приступим!
Огненная женщина улыбнувшись, пальцами оголила головку и капнула в отверстие уретры любрикантом, затем медленно поднесла стержень из силикона к члену, поводила им по головке и приставив ее к дырочке уретры, легонько нажала еще не вводя в канал, играя на входе. И в этот момент Саша, испустив громкий крик ужаса, погрузился в глубокий обморок. Хлопки по щекам не привели его в чувство.
— Нашатырь! — крикнула она Дэну, который знал где лежит лекарство. Мужчина быстро принес требуемое, Анн открыла крышку и поднесла пузырек к носу мальчика. Саша закашлялся и пришел в себя.
— Лежи спокойно! Все хорошо я больше не буду. А ты Дэн, принеси пожалуйста воды.
— Простите меня госпожа Анна, что я упал в обморок. Я не нарочно. Повторите пожалуйста, что вы хотели сделать, я постараюсь, чтобы этого больше не повторилась — пролепетал Саша дрожащими губами, беря протянутый ему Дэном стакан воды.
В этот момент Аня почувствовала себя последней сволочью и поняла, что больше не может мучить Сашу. Она и так поняла… что замаралась.
— Ты победил, Саша. Нет не нужно вопросов все хорошо. Прости, мой миленький, что я была такой злюкой, — сказала женщина лаская мальчика, — я больше не буду тебя мучить. Прости, мой славный. Сейчас ты придешь в себя и отправишься домой.
— Не прогоняйте меня! — в ужасе закричал Саша. — Я же сделал все, что Вы требовали!
— Маленький, ты меня не понял. Ты пойдешь или вернее я отвезу тебя домой, а завтра вечером, к приезду Вики ты придешь ко мне. Понял?
— Спасибо, госпожа Анна! — со вздохом облегчения произнес Саша не переставая дрожать.
— Так что все хорошо. Прости меня, маленький, что я тебя мучила незаслуженно. Сейчас я тебя накормлю и отвезу. Но вначале… — и Анна склонилась к юноше и взяла его член в рот. Никогда в жизни Анна не делала минет так старательно. Но впервые не ощущала ни восторга, ни радости Саши… Мальчик по прежнему, дрожал. Он кончил с криком наслаждения — но как-то технически. Дрожать он после этого не перестал, хотя дрожь стала меньше. Только робко поблагодарил ее после того, как все кончилось, поцеловал ноги, руки…
«Боже, что я наделала!» — в ужасе подумала хозяйка дома. «Кажется, я «сломала» ребенка».
Через час одетый, умытый и накормленный Саша был посажен в Анино Ауди и отвезен к себе домой. Высаживая Сашу, женщина крепко поцеловала Сашу и сказала:
— Приходи завтра к шести вечера. Прости меня за все. Вот твой телефон, ты забыл про него — я восстановила в нем Викин номер. Только не звони ей, пожалуйста, сейчас. Она сама тебе позвонит. Пока, мой хороший.