Рай в песчаных дюнах
Данил
Международный аэропорт Дубай встречает нас простором, ультрасовременными интерьерами и длинными рядами пальм в кадках. Этот аэропорт — автономный кондиционированный мир с бесконечными магазинами, ресторанами, отелями, спа центрами и ещё чем угодно.
Солнце и горячий воздух нещадно палят и обжигают легкие только за его пределами, внутри же — комфортный туристический рай. Исключительный сервис. Исключительная безопасность.
Мы проходим паспортный и таможенный контроль в рекордно короткий срок. Мог ли парень вроде меня когда-нибудь даже просто помечтать о таком месте? Вряд ли. Фантазии бы не хватило.
Забираем багаж и выходим в город. На спецстоянке уже ждет авто представительского класса — в «Graffit star» обо всем позаботились.
Я знаю, что ими арендовано сразу несколько крутых локаций в Бурдж-Халифа, а также местное видеооборудование и студия звукозаписи.
Вообще, звук мы будем писать попозже, в Москве, но это уже их заморочки. Красиво жить не запретишь, да и Вирмантас привык смотреть Тимуру Урусову в рот, ни в чем тому не переча.
Смотрю на часы. Разница во времени между Питером и Дубаем один час. Мысленно прикидываю, что пока заселимся, обед, съёмки допоздна, туда-сюда… короче, послушать Тошу по радио я не успеваю!
Слушать ее ночные эфиры с некоторых пор стало моим тайным маниакальным пристрастием. Ее голос радует, и я могу слушать его бесконечно. Все равно я редко сплю в то время, когда она работает.
Еще, мне всегда мало Антонины. Поэтому «догоняюсь» как могу, компенсируя недостаток общения прослушиванием скучных питерских новостей по ночам. Музыка, которую она ставит, мне ни о чем, хотя, уверен, что эту музыку выбирает не она. А жаль.
Даю помощнику задание найти и записать для меня сегодняшний ночной эфир на «Питер плюс FM». Уточняю, что нужны только новости.
Он удивляется, но фиксирует эту информацию в своем органайзере, никак не комментируя.
Наконец, прибываем на место. Отель «Четыре сезона», равно как и наш обед, на высоте. Я чувствую себя почти как шейх Рашид. Видимо, «Graffit star» спецом задает мне соответствующее рабочее настроение. Значит, все должно быть очень круто.
После душа и перекуса едем работать. Машинально повторяю про себя текст песни, хотя сегодня в этом нет большой необходимости. Почти в каждой ее строчке про любовь, а в голове — сплошь Антонина!
На улице самый солнцепек. Я смотрю сквозь идеально чистые стекла авто на прохожих, и они слепят мне глаза своими белыми одеждами. Выходим в густой тяжелый зной, обволакивающий как кисель, и бредем сквозь него до самого съёмочного павильона. Стараюсь не вдыхать раскаленный воздух слишком глубоко — такое впечатление, что им можно подавиться.
Зато практически любое помещение в Дубае кондиционировано, и в павильоне ожидаемо царит холодный спасительный полумрак. Едва войдя, я с головой окунаюсь в закрытую творческую атмосферу.
Здесь все суетятся: осветители устанавливают свет, операторы занимаются видеооборудованием, и повсюду вполне живописно навалено всякой аппаратуры.
Катю, нашу главную звезду, мы замечаем чуть ли не с порога. Она сама встречает нас. Впечатляет откровенным вечерним «луком» после яркого солнца и пыльного зноя улицы. Визажисты тоже уже постарались на славу — Тоха даже подвисает на минуту.
Катя замечает это и, победно улыбаясь, задерживает на мне долгий взгляд своих густо усыпанных блёстками глаз, от которого делается не по себе.
Хищно улыбается. Здороваемся. Она подходит, близко, и вообще ведёт себя так, как будто этого последнего разговора не было. Ну и супер! Не терплю бабских истерик.
Клава профессионал, и мы почти сразу приступаем к работе. Меня чуть-чуть готовят гримеры, затем я переодеваюсь и выхожу на площадку.
По задумке режиссёра, в клипе предусмотрено несколько локаций: в баре, на пляже и в постели. Сегодня снимаем сцену в баре.
Листаю сценарий. В постели, конечно, Тонечке не понравится — я должен быть голым, в белых простынях. Катя подо мной, надо мной… ну, не совсем голый, конечно. Торс. Но снято будет уже понятно как.
Хотя, может, и к лучшему?! Пусть посмотрит на меня, на мое тело. Может это что-то зажжет в ней, или ревность подтолкнёт Тоню к тому, чтобы подпустить меня, наконец, к себе поближе?
Я так давно хочу ее, что это даже кажется странным! Не могу нацеловаться досыта, мне всегда ее слишком мало. Если раньше я робел, то сейчас вообще не вижу смысла тянуть со сближением. Чего она ждет?! Мне этого не понять.
Я не хочу давить на нее, но… короче. Щепотка ревности нам точно не повредит!
Задумавшись, не сразу замечаю, что нас с Катей снимают. Пластично изгибаясь, она красиво приземляется рядом со мной на высокий стул у стойки бара. Я уже покручиваюсь на таком же.
Смотрю, как шевелятся Катины ярко-красные губы, повторяющие незамысловатый мотивчик нашей песни. Наблюдаю ее улыбки и ужимки, а передо мной — Антонина Брежнева. Голая.
Минуты текут, но голос Алана возвращает меня к реальности, беспощадно выдирая из мира сладких грез и мечтаний.
— Стоп! Снято. Шедеврально, Данил, — режиссёр радостно жестикулирует, — было очень чувственно. Смэш-кат. Перерыв!
Было очень чувственно это, наверное, антикомплемент от режиссёра-гея. Алан очень модный и очень дорогой, но уже почти штатный в «Graffit star».
Вся съемочная группа вдруг куда-то теряется. По павильону ползет приятный запах сигарет и кофе, а услужливый Тоха уже тащит для меня огромный картонный стаканчик с двойным эспрессо.
Катька становится странной. Взглянув на нее, я с какой-то внезапно накатившей безнадегой понимаю, что разговора «по душам» не избежать. Мне же, напротив, хочется отойти от нее подальше.
Отдохнуть от Кати, подышать воздухом свободы. Но она упрямо накатывает на меня как волна, постепенно подбираясь, обрушиваясь, завлекая в свое пустое общение.
Нахально нарушает мое личное пространство прикосновения и глупыми вопросами, и душит меня каким-то приторным, хотя наверняка мега эксклюзивным парфюмом.
— По-моему, это хит! — мурлычет, прижимаясь ко мне без спроса. Обнимает, как бы в шутку, — Алан говорит, что ещё бы чуточку больше страсти… поддать… попробуем? А может, порепетируем вне площадки?!
Ну, точно, как кошка. Лукаво щурит глазки с длинными замысловатыми стрелками и ждёт моей реакции, не стесняясь Тохи. А он даже не думает скрывать свой щенячий восторг ею. Наблюдает за нами, капая слюной. Меня сейчас воротит от них обоих.
Катя предложила мне это впервые! Раньше все ограничивалось полунамеками и горячими взглядами.
Меня забавляет ее напористость.
Хотя, ведь не появись в моей жизни Тоша, я пошёл бы с ней репетировать. Но сейчас — нет. Меня больше не интересуют случайные связи.
— А мне Алан говорит, что все итак супер! — отзываюсь, снимая с себя ее цепкие руки, уже вовсю изучающие мое тело.
Хихикая, Катька пытается увлечь меня куда-то за декорацию. Думает, я так играю с ней. Но я упорно остаюсь на месте, глядя на нее откровенно насмешливо.
— Погуляй немного, ладно? — бросает она Антону капризно, заводясь от моей холодности еще больше.
Он переводит вопросительный взгляд на меня, и я коротко киваю.
Антон уходит. Катя кладет руки на ремень моих брюк, поглаживая.
— Детка, не напрягайся так! Я буду нежной, — пытается острить.
Смеётся и играется со мной, стараясь укусить в прямом смысле, словно мы с ней давно уже любовники.
В который раз, я грубо отодвигаю ее от себя.
— Кать, успокойся, — прошу, — и послушай.
Она настораживается, но только на мгновение.
— А я уже все забыла, — жарко шепчет, — подумаешь, захотел уединиться с фанаткой…
— Ты опять не поняла? — удивляюсь.
На самом деле, мне не хочется делать ей больно.
— Ты меня не интересуешь, — терпеливо объясняю, — фанатки, и кто-либо еще здесь не причем.
Она замолкает, бледнея. Замирает в неподвижности. Я разговариваю с ней, как с душевнобольной:
— Помнишь, о чем мы с тобой говорили?!
И Катю как отрезает. Какое-то время мы просто молчим.
— Как ты узнала про ту девушку, кто рассказал? — вырывается у меня зачем-то.
Она хмыкает и театрально вздыхает. Выдает в ответ нецензурное словечко, но тут же снова улыбается, по-детски доверчиво заглядывая мне в глаза.
А ведь с виду — девочка девочкой! Но я-то уже знаю ее, такая по головам пойдёт. Та еще щучка.
Объективно отмечаю, что Катя красивая. Сейчас почему-то особенно. Но это холодная, не трогающая меня красота. Какая-то бездушная, медийная.
— Считай, просто узнала, — блестит глазами, не отрывая от меня загадочного взгляда.
Я радуюсь, что не успел оказаться с ней в одной постели — девочка очень «липучая».
— Ты же был другим со мной раньше?! — продолжает.
— Все, что было раньше, забудь! Я в гримерке с Тохой, если что. Встречаемся на площадке через полчаса, — заключаю жёстко и иду, не оглядываясь.
Лучше горькая правда и не затягивать с этим! Тем более, когда так долго доходит.
Не хочу никакой жести, но мне все еще предстоит разобраться, кто из моей команды сливает информацию. Катя ничего не расскажет.
— Ладно, я подожду тебя! Потому что точно знаю, чем ты так зацепил Тоню Брежневу, — несется мне в спину. Одно это имя останавливает.
Я замедляюсь и оборачиваюсь. Умом понимаю, что не стоит развивать эту тему с Катей, но спрашиваю раньше, чем успеваю подумать:
— Чем?
Во всём, что касается Тони, я больной! Меня легко завлечь любой информацией.
— Своим статусом, конечно, — Катины глаза разгораются диким огнем, — но я этого не боюсь. У нее в Питере все слишком серьезно с ее парнем!
— С каким парнем?! — напрягаюсь.
Да врет она все, это ж ясно.
— Есть у нее начальник на радио. Любимый, — ехидная усмешечка, — не знал?
— И что?
— Ну, у него тоже статус. Старый грузин, жутко неприятный, как по мне, но любовь у них была сумасшедшая! — хохочет.
— Ты че покурила?! — мрачно спрашиваю, и с каждой секундой все больше жалею, что позволил втянуть себя в этот тупой треп.
В ответ Катя уверенно озвучивает имя, которое мне не о чем не говорит. Потом радиостанцию и адрес, они верные.
— Долго готовилась?! — презрительно хмыкаю.
— Да. Мне она интересна. Тоня, — отвечает просто.
— Почему?
Воспроизвожу в памяти того парня с цветами под подъездом, но он никак не тянет на старого грузина и программного директора питерской радиостанции.
— Потому что она интересна тебе, — пожимает плечами.
Крадучись, обходит меня по кругу.
— Но рано или поздно придет время, когда эта Тоня тебе надоест. Тогда она вернется к Герману, если он ее простит, конечно…
Я молча разворачиваюсь в сторону гримерки, не собираясь слушать дальше ее бред. Катя на удивление резво догоняет меня:
— Герман даже уволил ее, когда узнал о ваших свиданиях! Не веришь?! Он может подтвердить тебе. Хочешь?
Останавливаюсь.
— Ты че, купила какого-то мужика на радио?!
Катя фыркает:
— Он потом простит ее, увидишь. Не беги от правды. Милые бранятся, только тешатся! И кто знает, вдруг в это время рядом с тобой окажется кто-то более достойный?!
Скрестив руки на груди, перекрывает мне собой дорогу. Прожигает страстным взглядом.
— Более достойный это ты, что ли?! — усмехаюсь.
Я, честно, не хочу грубить, не хочу портить нашу запись сегодня. Но от этого Германа у меня уже скулы сводит, а внутри вскипает глухая, едва контролируемая ярость. Боюсь сорваться и наорать на Катьку, чтоб не лезла, куда не просят.
— Ну, я, — снова дерзко подходит.
Стою, не двигаясь.
— Тебя трахнуть, что ли, некому, Кать?! — интересуюсь. Это, в самом деле, удивительно.
— Есть кому. Да меня полстраны хочет! Но мне не нужен лишь бы кто, — отвечает без запинки.
— А кто тебе нужен? Тот, кто не хочет тебя?
Я вижу, что попал куда-то в больное место. Ее всю передергивает.
— Думаешь, самый умный, да?! — вскрикивает запальчиво.
На нас обращают внимание, но ей уже все равно. Катю несет дальше:
— Ты многого не знаешь. Но узнаешь, Данечка, скоро. И тогда придешь ко мне сам. Ну, а я еще подумаю, простить ли мне тебя. Хорошо подумаю!
Развернувшись, удаляется, взметнув вверх нелепый шлейф над мини-юбкой. Мнит, наверное, что за ней осталось последнее слово.
Дура! Но меня уже тоже всего трясет. Хочу позвонить Тоне немедленно, чтобы спросить, кто такой этот Герман Мискарьянц и какую он сыграл роль в ее жизни.
Мне очень надо знать это. Знать, чтобы не позволить тоскливой, постепенно захлестывающей меня безнадеге разрастись, пустить во мне корни, отравить существование. Имя ей — ревность.
А еще, неясность, которую я так ненавижу.
Я не верю Кате, не верю никому! Зато верю в Антонину Брежневу, и верю в нас. Мы обещали говорить правду друг другу. Все остальное не так уж важно.
Берусь за телефон, но сегодня, кажется, все против нашего разговора. Алан беспричинно сокращает перерыв. Меня дергают со всех сторон по самым разным рабочим вопросам, в результате чего я никак не могу найти возможность уединиться больше чем на пять минут.
Но пять минут маловато для того, что я хочу ей сказать.
Это не мешает нам обмениваться какими-то нейтральными смс-ками типа: долетел норм, работаю, скучаю…
А все из-за того, что мы ещё не достаточно, мать твою, близки! До сих пор я тщательно подбираю слова в страхе излишне надавить на нее своими чувствами, быть навязчивым. Это все еще так тяжко. Но необходимо, я понимаю.
В студии работаем до глубокой ночи, расходясь в редкие перерывы с обиженной Катей в противоположные концы съёмочного павильона.
Возможно, странно, но наш конфликт никак не влияет на результат проделанной работы, а напротив, даже добавляет в запись какую-то перчинку. Катя становится веселой и злой, непривычно молчаливой за кадром.
Она царапается как дикая кошка, прикасаясь ко мне по сценарию, и явно стремясь причинить физическую боль. Меня это только смешит, а ее, судя по всему, сексуально заводит.
Катя как будто обдумывает, с какого фланга нанести по мне следующий удар. Я чувствую ее яростное напряжение и какую-то нечеловеческую сосредоточенность на мне. Она хочет сбить меня с ног своим напором, овладеть хитростью или силой, добиться своего любым путем!
Из всего этого мог бы выйти неплохой секс, но я уверен, что она бы тут же использовала против меня эту информацию.
Обычно такое поведение присуще мужчинам. Но эта девочка не привыкла к отказам, да и вряд ли ее даже можно назвать девочкой.
Она — хищник, расчетливый и опасный, благодаря своему влиянию в этом мире. Моем мире, в том числе, и у меня нет никакого желания играть с ней. Даже если я уже случайно зацепил ее интерес.
Ближе к ночи Тоха приносит мне запись радиоэфира. Вместо голоса Антонины я, нахмурившись, долго слушаю как вещает какая-то тетка. Может быть, это замена или что-то типа, не может же Тоня работать там каждый день?!
Прошу у помощника записи предыдущих эфиров, которые пропустил из-за занятости, и он находит их. Но там та же херня — чужие голоса.
Пытаюсь покрутить в голове сказанное Катей. Сопоставляю факты, выстраивая хоть какую-то логическую связь. Без увольнения, без Германа Мискарьянца.
И у меня нихрена не получается.