Любовь сильнее смерти
Данил
Не помня себя от счастья, спускаюсь в паркинг. Открываю багажник машины, чтобы закинуть туда наши дорожные вещи, когда ко мне подходят двое.
— Добрый вечер, — слышу я, и оборачиваюсь.
По виду, оба профессиональные бойцы. Вечер вряд ли может считаться добрым, если им от меня что-то надо.
— Добрый, — на всякий случай, чуть-чуть отступаю, расчищая себе место для маневра.
Регулярные занятия с охраной в зале не прошли для меня даром. Я с уверенностью могу сказать, что справлюсь с мужичком средней комплекции, а то и не с одним.
Но от этих только убегать, если что. Без вариантов.
— С вами хотят поговорить. Присядем, — повелительно кивает мне второй на черного монстра позади себя. Кадиллак эскалейд с тонированными стеклами, перегородивший выезд из паркинга по диагонали.
Ни х, пацаны.
— Кто? — хмурюсь я, уже прикидывая траекторию своего побега.
— Конь в пальто. Садись, давай, — следует наглый ответ.
Я, в самом деле, резко приседаю, прошмыгивая в щель между ними и стенкой. Все происходит в считанные секунды.
Тяжеловесы бегут за мной к выходу из паркинга, и все идет как бы неплохо, пока на моем пути вдруг не возникает еще один громила из эскалейда.
В попытке cдвинуть его я бью, не раздумывая. Но бегущие настигают нас, и вот теперь уже они втроем молотят меня, куда придется.
Бьют прицельно, точно, избегая лица, преимущественно по почкам и печени. Прохаванные, с*ки!
Практически теряя сознание, я слегка оседаю. Перед глазами вспыхивают огненные круги, пол плывёт. Они дружно подхватывают меня и, как безвольную куклу, затаскивают в джип.
Очухиваюсь на сиденьи. Пытаюсь сфокусироваться на мужчине справа, по-видимому, главному тут.
Тимур, мать его, Урусов! Разглядывает меня в упор тяжелым взглядом. Это плохо.
Сказал бы я ему, но стоит ли нагнетать? Сейчас бесперспективно, и глупо. Поэтому также мрачно молчу, ожидая, когда он заговорит первым.
— Плохой мальчик, придется воспитывать, — произносит, наконец, ухмыляясь.
От этого бреда передергивает. Я не выдерживаю:
— Дядя, излагай конкретнее! Что надо?
Спрашиваю напрямую, но Тимур молчит как пень. То ли хочет сам играть здесь «первую скрипку», то ли просто испытывает мою выдержку.
В глазах до сих пор искрит, в боку противно ноет, однако по-детски наивная мысль о спасении все ещё не покидает меня.
Мне кажется, еще не поздно успеть в загс и на Бали! Что эта потасовка ерунда, о которой легко забыть. Что можно попытаться как-то договориться с ним, разойтись мирно.
Урусов неожиданно обращает внимание на Тонин дорожный чемоданчик, брошенный у машины. Кивает своим гориллам, и кто-то из них зачем-то притаскивает его сюда.
— Далеко собрался? — Тимур глядит на меня презрительно и брезгливо.
— По делам, — отрезаю.
— Так мы подвезём! — кивает он водителю, и эскалейд, к моему удивлению, трогает с места.
Резко набирает скорость, выезжая из паркинга. Куда этот урод собрался меня подвозить?!
— А че за небесно-голубой цвет у сумочки, Дань, геем заделался? — спрашивает Тимур, и охранники синхронно ржут.
Я понимаю, он ждет ответа. Как могу, пытаюсь говорить спокойно:
— Это не мое.
Жду, что будет дальше.
Он продолжает:
— А я уже в курсе. Но ты мне кое-что должен, Даня, забыл?
Меня коробит его обращение. Тем не менее, реагирую:
— Напомните.
— ZIMMA, ты собрался на Бали в один конец, а продюсера в известность не поставил! Это нехорошо. Я — твой продюсер. Будешь тупить и дальше?
— Извините, — с беспокойством поглядываю на его горилл, ибо всё еще надеюсь прибыть в загс с нормальным фейсом, — но это вы не поняли! Я с вами никаких сделок не заключал…
— Заключишь, — перебивает он зло и спокойно, — ты сомневаешься?
Смотрю на дорогу, думая сейчас совсем о другом. Не могу же я ошибаться?! Не похоже. Поворот, ещё один.
Почему-то я думал, что мы просто катаемся, пока Тимур разводит меня на «разговор» в духе девяностых. Хотя, его борзота, конечно, зашкаливает.
— Ладно, поговорим по-другому, — добавляет.
Эскалейд тормозит неподалеку от крыльца знакомого казенного учреждения. Я вижу хрупкую тоненькую фигурку Тони в белом летнем платье.
Она там, уже ждёт! Холодный пот прошибает меня, испарина покрывает лоб.
Поспешно отвожу от нее глаза, натыкаясь на взгляд Тимура — и тут только понимаю. Этот урод знает про нас все.
Но что, конкретно? Паника, граничащая с безумием, захватывает меня все больше.
Тимур подносит к уху трубку телефона, и коротко разговаривает с кем-то.
— Смотри! — указывает мне на крыльцо загса.
И я смотрю. На Тонечку, к которой сзади подходит парень в черном. В сгущающихся сумерках она едва замечает его.
Парень в толстовке и в капюшоне, лица не разглядеть. Зато хорошо видно, как он чиркает ножом, раскрывая. Холодное лезвие на миг сверкает в свете загорающихся фонарей.
Но Тоня по-прежнему спокойна и безмятежна. Охрана Тимура жестко зажимает меня с двух сторон сразу, не давая даже вздохнуть.
Тот подонок ловко, незаметно отступает в тень примерно в метре от нее. Тоня кладет руки на перила лестницы, и с легкой улыбкой на лице высматривает меня среди снующих по улице людей.
Глухое отчаяние захлестывает с головой, сердце ноет болью. Тимур наслаждается моей реакцией.
Чёрное марево ненависти и страха медленно, но верно застилает мир вокруг меня, и я дергаюсь. Парень оборачивается в нашу сторону.
Его лицо выглядит отсюда как сплошное черное пятно в ореоле капюшона. Нутром чую — он ждет команды от Тимура!
Словно почувствовав что-то, Тоня тоже смотрит на парня. Он делает от нее шаг назад.
Однако она всего секунду или две скользит по нему равнодушным взглядом, чтобы затем вновь повернуться спиной.
— Твоя невеста? — цедит Тимур, — знаешь, что будет, если ей сейчас хорошо так, с размаху загнать нож в почку?
Обмираю.
— Счет жизни этой девчонки пойдёт на минуты! Даже если ей крупно повезет, и скорая заберёт ее хотя бы минут через десять-пятнадцать, она на всю жизнь останется инвалидом. В противном случае, умрет от потери крови.
Он выдерживает паузу, и в этот момент в салоне машины повисает гробовая, осязаемая тишина.
— Как тебе такой расклад?
— Не делай этого. Я сделаю все, что ты скажешь, — выдыхаю.
Я готов встать на колени, готов поклясться в чем угодно этому недочеловеку. Готов на все, лишь бы он ее не тронул!
— Это правильный ответ, Даня.
Урусов удовлетворённо откидывается на спинку широкого кожаного сиденья.
Молча, смотрю на его толстые, покрытые татуировками пальцы, оглаживающие модную чёрную бородку. Хотя меня сносит от желания втрамбовать это лицо в это сиденье кулаками, и бить до тех пор, пока он не сдохнет.
— Теперь ты мой раб! — продолжает, — я только что подарил жизнь твоей девушке. Дальше.
Достаёт телефон. Звонит подонку в капюшоне, и тот отступает во мрак, чтобы исчезнуть окончательно.
Я неотрывно гляжу на Тоню. Хочется плакать.
Чувствую себя зверем, загнанным в смертельную ловушку, потому что уже знаю — на этом нихрена не закончится.
— На днях займёмся подписанием контракта и тэ дэ, и тэ пэ, — спокойно, даже скучающе произносит мой враг. Бросает взгляд на часы.
— Но сначала… Ратмир! Сопроводи его. А ты, Даня, — немигающе смотрит на меня, — давай мухой к своей девке. Скажешь, что вы расстались, и обратно к нам!
Мое тело отказывается двигаться. Он кивает мне на чемодан:
— Отдашь это ей! Так, чтобы с концами, и без поводов увидеться. Вперёд.
— Ну ты тварь, — вырывается у меня нечеловечески.
Одно только воспоминание об убийце в капюшоне где-то неподалеку останавливает меня от того, чтобы полностью не погрузиться в безумие, и не унести за собой их всех…
Тот, который Ратмир, выходит первым.
— Не понял. Ты оглох?! — бросает мне Урусов.
И я выхожу из машины.