Игра началась!
Антонина
Очутившись в родном городке, я за считанные дни нашла для себя подходящую квартиру. За те деньги, что передал мне Данил, здесь легко можно купить хорошую однушку, даже со всей необходимой техникой и мебелью впридачу.
Разумеется, в мои планы не входит транжирить его деньги. Но жить с родителями не хочется, уж лучше я буду заходить к ним почаще.
Вообще, я ужасно благодарна Дане за то, что теперь мне не нужно одалживаться и хвататься за любую работу немедленно! Оформив долгосрочную аренду, я позволила себе остановиться и перевести дыхание.
Конечно, семья была немало удивлена моему такому неожиданному возвращению. Покорить «столицы» не получилось, так и читалось на их лицах.
Я даже заметила некоторое злорадство по этому поводу у брата, и у старых подруг. По-настоящему искренне мне были рады только самые близкие — мама, папа, дядя Ваня.
Так сложилось, что для молодых людей в нашем городе перспектив почти никаких. Однако уехать решаются немногие.
Все потому что наша серенькая провинция «засасывает». Мало кто готов рискнуть и вырваться из сонного ритма ее скучной, но такой обманчиво стабильной жизни.
Конечно, брат обрадовался, когда спустя всего несколько дней пребывания в родительской квартире я съехала на съемную. У родителей нас оказалось четверо, и пришлось немного потесниться. У них хоть трёшка, но совсем маленькая.
Зато в условно своем жилье я сразу ощутила дух свободы! Вот здесь мне точно не придется никого стеснять, и жить по чужим правилам. К тому же, в мою ванную комнату никогда не будет очереди.
Едва заявившись к родным, я сразу озвучила свои планы. Сказала, что решила взять паузу и просто немного отдохнуть. Что с работой «в столицах» действительно пока не складывается.
Мне поверили, или сделали вид. Но всего через пару дней после того, как я обжилась на новом месте, вдруг позвонил дядя Ваня. С конкретным предложением — устроиться на работу в канцелярию полиции.
Там как раз «нарисовалась» вакансия после ухода очередной заслуженной работницы на пенсию. Какого-то специального образования для работы с входящей и исходящей корреспонденцией не требовалось, и в итоге я, так же неожиданно для себя самой, согласилась.
Дядька, тоже уже пенсионер, взялся похлопотать за это место. Уверена, что они с родителями втайне решили так помочь мне остаться в нашем городе навсегда.
Как только я устроилась на работу, дни потянулись однообразной вереницей. Она оказалась ожидаемо скучна, но в целом вполне себе ничего.
Все же это было лучше, чем сидеть дома в четырёх стенах, и беспрестанно думать о Даниле.
А еще, мне очень повезло с коллегами. Я неплохо влилась в этот небольшой и дружный коллектив из женщин чуть-чуть за пятьдесят. С веселыми, добросовестными в работе дамами было приятно вместе и трудиться, и чаи гонять.
Все они помнили дядю Ваню, а потому их отношение ко мне сформировалось как бы немножко авансом еще даже до моего первого рабочего дня. «Блат» при приёме на работу в маленьком городишке это норма жизни.
Впрочем, здесь, больше чем везде, я старалась выполнять свои обязанности «на отлично», ни разу не уронив высокого дядькиного авторитета.
Как раз сегодня он позвал меня в гости со странной формулировкой, что готовится какой-то сюрприз. Вообще-то он не имеет привычки устраивать сюрпризы кому бы то ни было. Понятное дело, что я удивилась, но уточнять ничего не стала.
Закончив работу, спешу к нему, сгорая от любопытства. Нажимаю на старенький дверной звонок, который отзывается дребезжащей трелью. Дядька открывает сразу, как будто ждал меня в прихожей.
Судя по его загадочной улыбке, так и есть. Отчего-то становится тревожно.
— Здрасьте, дядь Вань! — бодро здороваюсь я с ним, нерешительно шагая в квартиру.
— Привет, — хватает мою сумку, — дай-ка я за тобой, племяшка, поухаживаю. Да ты не стой, разувайся!
Я послушно отдаю сумку, и быстро скидываю уличную обувь. Краем глаза отмечаю, какой у него тут по-военному образцовый везде порядок. Мне такого нипочем не организовать.
— Ну, рассказывайте уже, заинтриговали! — не выдерживаю первой.
Вместо ответа он молча ставит передо мной женские тапочки, по виду абсолютно новые.
Дядя Ваня давно живет один. Его жена, в свое время, ушла, не выдержав сурового ритма жизни вечно занятого следака. Их сын, мой двоюродный брат Андрюша, счастливо женат и живёт отдельно.
Но дядя Ваня не грустит. Лишь философски замечает иногда, что теперь, наконец, живет в тишине и спокойствии, а с его нелегким характером кто ж его вытерпит.
Что, вообще-то, неправда. Характер у него действительно не сахар, но главное другое — человек он добрый и порядочный.
Словом, я почти не ожидаю никакого подвоха. Однако мои худшие опасения вдруг подтверждаются, когда он, по-птичьи склонив голову на плечо, заговорщицки шепчет:
— Не ругай меня только, Антонина.
— Да в чём дело, дядь Вань?! Говорите толком.
— Я знал, что ты не согласишься, поэтому решился экспромтом, — улыбается, — есть паренёк один хороший! В операх у меня когда-то ходил. Спортсмен, скромный, работящий. Да и симпатичный, как на мой вкус.
Натурально обомлеваю. Но дядя что-то продолжает шептать, поглядывая на закрытые двери своей гостиной.
— Ты это, если что, не робей! Бери инициативу на себя. Просто посидим, чайку попьём, приглядись-ка.
И, подмигнув, очень ловко для своих шестидесяти семи лет подскакивает к двери. Гостеприимно распахивает ее:
— Входи, Антонина!
Я иду, но только потому, что развернуться и уйти сейчас просто некрасиво. Злюсь. С унынием обреченного замечаю сидящего за уже накрытым к чаю столом крепко сложенного молодого человека. Он тут же встаёт при виде меня, широко улыбаясь.
Я медленно перевожу взгляд на великого сводника. Тот тоже лучится удовольствием.
— Ну что ж, знакомьтесь, ребята! — произносит почти торжественно, — Антонина, моя любимая племянница, о которой я тебе рассказывал. А это Роман, старший следователь прокуратуры!
— Я ничего не нарушала! — пытаюсь шутить.
— И мой старинный друг! — строго заканчивает дядя Ваня.
Мы переглядываемся, но в ответ на мой немой укор он делает вид, что не понимает всю неловкость ситуации.
— Здравствуйте. Очень приятно, — сухо здороваюсь со следователем.
Он зачем-то делает пару шагов ко мне, однако я удачно проскальзываю мимо них обоих. Присаживаюсь за столик подальше. Все равно ведь от чаепития не открестишься!
Демонстративно смотрю на дядю. Вот пусть теперь сам нас и развлекает, как хочет. Хоть пустится в пляс, хоть споет. А я послушаю!
Заметив мою реакцию, старший следователь явно тушуется.
— Что ж вы так официально меня представляете, дядь Вань, — бубнит, краснея. Что, в общем, для такого чина странно.
Но дядя Ваня по-прежнему упорно делает вид, что все прекрасно.
— Да вы не стесняйтесь, молодёжь! — продолжает весело, — а я пока за чайничком. На минутку. Вы пообщайтесь.
Аккуратно прикрыв за собой дверь, он спокойно удаляется в сторону кухни, заставив меня внутренне застонать.
Зная дядю Ваню, я понимаю, что приготовление кипятка, скорее всего, затянется. Поэтому неохотно перевожу взгляд на мающегося напротив меня застенчивого следователя. Вечер, как говорится, обещает быть томным!
Данил
Пока не везёт — мы не можем даже подобраться к ней.
Но уже нашли подходящего человека. И теперь всей «командой» только выжидаем удобного случая, который рано или поздно должен случиться где-то там, на далёком Фиджи. В архипелаге островов южной части Тихого океана.
Разговаривая с Михой по скайпу, я волнуюсь.
День рождения Кати-Клаудиа завтра, и на завтра же запланирован мой вылет на Мальдивы. Она, как я слышал, собирается праздновать три дня.
При одной только мысли о ней, и ее звездной тусовке меня мутит!
Секретарь гребаного Катиного братца уже скинула мне на почту электронный авиабилет. А у нас с парнями ещё ничего не готово, значит, и ехать никак нельзя.
Иначе рушится вся моя задумка. И она, надо признать, колоссальна.
— Малена Яковлевна оказалась неуловимой, что, в принципе, при ее бабках понятно, — пожимает плечами Миха, — курсирует там между ресто, пляжами и салонами красоты. Но самое главное, при ней всегда этот крендель, наш прямой конкурент! Какой-то блондинчик, проживающий в ее номере…
Слушая его, втайне бешусь. При мысли о том, что наш план не удастся, мне становится нехорошо физически.
Радует одно, что есть деньги на все эти расследования. Хотя и они тоже стремительно тают.
— Ладно, пусть наш Павел поищет пока неприметный домик на соседнем острове!
— Уже, — следует ответ Михи.
— Отлично! — жарюсь в собственном адреналине, — и пусть оформит сразу пару недель аренды с правом продления. Не понимаю. В чем там такая сложность подловить ее одну? Он что ж, и по салонам красоты с ней вместе таскается?!
— Та вроде да, — Миха вздыхает, — хотя, подловить как-то можно, я уверен.
— Ты давай, настраивай Пашу посерьёзнее. Пусть бабки свои отрабатывает.
— Да, деньги хорошие. Ты ему аванс кинул?
— Само собой! И надо в домике этом все уже подготовить к ее прибытию. Еда, вода, гондоны, медикаменты, — меня вдруг осеняет, — бля. Хоть бы она там кони не двинула, в случае чего, прости Господи! Сильно пожилая?
Мишка смеётся.
— Да ты б видел ту кобылу! Паша говорит, ее красавчик выглядит утомленным, а у нее энергии через край. Нормальная такая, крепкая бабина. Ухоженная очень.
— Ладно, — с тоской, но я понимаю, что звонить Урусову все же придется.
Гори они все огнем, и Катька в первую очередь! Никуда я завтра не полечу! Не готов!
— Спасибо, Мих. Держи меня в курсе, — прощаюсь, — давай, тормоши Пашу. И удачи нам всем!
— Конечно, Зима. Если ввязались, то не отступаем! — горячо поддерживает.
Как будто я думаю иначе. Да я бы пошёл войной против Урусовых, даже если бы от меня отвернулись все.
— Окей, на связи! Жду звонка, — отзываюсь, и мы отключаемся.
В один прекрасный день на тех островах будет нанята лодочка, на которой отправятся поплавать двое.
Эту лодочку найдут потом перевернутой на воде вверх днищем. Не шибко грамотные местные полицаи, я надеюсь, легко сложат два плюс два.
В результате чего Малена Яковлевна будет считаться погибшей. Ну, или на крайняк, без вести пропавшей. И вот тогда настанет время для второго акта этой трагедии.
Без дальнейших колебаний звоню Тимуру. Сейчас моя задача просто закосить под дурачка, тем более что таковым меня считают.
— Тимур Эльдарович, здравствуйте! — изображаю страдальческий голос.
— Чего тебе?
— Я не смогу полететь завтра на Мальдивы. Извините.
Тимур взрывается, но я продолжаю:
— Вы, мне, кажется, почку отбили! Я сегодня встать не смог. Плохо мне. Не долечу.
Если что, это вполне соответствует легенде. Сегодня я даже не выходил из дома.
— Креститься надо, когда кажется! — реагирует он, но уже далеко не так агрессивно. Заиграло очко у гада.
— Какая почка? — интересуется деловито. Доктор хренов!
— Правая, — отвечаю от фонаря, но так же, как и он, сосредоточенно. Запоминаю, что сказал.
— Че не позвонил сразу? Своему продюсеру, Даня, надо звонить, запоминай, как только возникает какая-то проблема!
— Так вы ж мне ее сами, — красноречиво замолкаю.
Повисает недолгая пауза.
Тугодум походу решает, как быть дальше. Наверняка смотрит на часы. Неспроста я отложил этот звонок до вечера! Сейчас уже двадцать два, а завтрашний вылет в шесть утра. И вот что ему со мной реально делать?
— Поедешь щас в больничку, Даня, — зло цедит, — обследуют там твою почку. И если гонишь, отобью тебе ее самолично!
Усмехаюсь. У меня вообще-то неидеальное здоровье, после драк с детдомовскими. Так что пусть обследует на здоровье!
Ну а если нет, то я ему напомню про это «самолично», и с удовольствием заставлю умыться кровью.
— Только левую тогда, пожалуйста, — отвечаю, памятуя про свою роль дурачка.
— Собирайся! Ратмир заедет за тобой через час.
— Так у меня ж рожа разбита. Что, если они будут спрашивать о травмах? — вворачиваю не без злорадства, — врачи вроде в полицию о таком сообщать должны.
— Не парься ты так! — отзывается, — в хорошую частную поедете. Там лишних вопросов не задают.
Да мне пох. Я и в самом деле чувствую себя разбитым после его дуболомов.
Буду там тупо симулировать боль и дискомфорт. Вряд ли врачи тогда решатся однозначно заявить ему, что я здоров. Главное сейчас выиграть время, и то, что на завтрашний самолёт я уже никак не успеваю.
Словно прочтя мои мысли, Урусов злобно, отрывисто продолжает:
— В любом случае, Данил! Это не отмена, это отсрочка! Ты по-любому поедешь на день рождения Екатерины.
— Вы оба мне льстите, Тимур Эльдарович. Вот уж не думал, что без меня Екатерина отказывается праздновать, — не удерживаюсь я от едкого замечания, и с чувством удовлетворения слушаю, как тот рычит в трубку. Зверье как оно есть.
— Ты идиот, Даня! — повышает тон.
Значит, моя цель вполне достигнута.
— Я просто поменяю тебе дату вылета!
Меняй. Х*р с тобой.
— Но ты полетишь. Запомни!
— Запомнил.
— Не знаю, зачем ты меня троллишь, но не советую тебе делать этого.
— А что советуете? Слушать ваши советы?
— А ты не такой уж идиот, каким кажешься, да?!
Замолкаю.
— Мальчик. Заруби себе, — он почти задыхается, — я старше, умнее, сильнее! И так будет всегда! А ты одноклеточное по своему уровню развития рядом со мной. Раздавлю как вошь, в любой момент. Стоит только захотеть…
Мои кулаки рефлекторно сжимаются, но я убеждаю себя промолчать на этот раз. Пусть говорит, что хочет.
Не сразу, но успокаиваюсь, слушая его как радио. Без эмоций. Неожиданно для меня и его запал иссякает.
— Я все сказал! Твоя беда, если не услышал, — прибавляет Тимур напоследок с нажимом, и отключается.
Республика Фиджи, остров Ротума
Она выходит из крошечного уютного барчика, слегка утомлённая от людей и от духоты, но в приподнятом настроении.
Какое счастье иметь средства всюду следовать за летом! Лето — ее любимая пора года. Она цепляет по привычке кокетливую белую шляпку на голову, хотя солнца давно нет.
В небе, напротив, эпицентр жаркого огненного заката — такого короткого по времени, но такого удивительного этими своими разлитыми по небосводу красками всех оттенков пунцового, синего и нежно-сиреневого.
Она неспешно любуется открывшимся отсюда видом, медленно вышагивая вперед.
В Москве, да и в ее обожаемой Франции нет таких закатов! Она замечала их только на островных государствах. Ей хочется разделить с кем-то этот закат, поговорить о нем.
С лёгким раздражением, она вспоминает о своём спутнике, который остался в номере страдать несварением желудка, объевшись местных устриц.
Она удивлена слабому здоровью современных молодых мужчин. Изнеженные, инфантильные метросексуалы, в большинстве своем они вызывают в ней лишь презрение своей бестолковостью и ленью. Конечно, речь не о тех, которые хоть чем-то заняты, неглупы и хороши собой.
Разумеется, она понимает, что покупает их, но просто не способна любить мужчин старых и обрюзгших.
Что ж, видимо, таков ее удел — любить пока любится! Она часто бывает без ума от фигуристых красавчиков не старше тридцати пяти.
И ей невдомек, как можно хотеть то, что выглядит неэстетично или плохо пахнет. От пожилого мужика всегда несет старым козлом, сколько одеколону на него не вылей!
У женщин все по-другому, уверена она. Не зря же природа одарила женщину способностью к физической любви до самого смертного одра, как и сколь угодно долго. Мужчина этого лишен.
Естественно, она понимает и тех старых козлов, кто имеет достаток покупать и содержать молодых козочек. Но она сама, к счастью, может менять юнцов как перчатки, омолаживаясь от этого телом и душой. Особенно душой!
Улыбнувшись своим мыслям, она медленно, с наслаждением вдыхает горячий воздух, щедро пропитанный солью океана. Такой длинный день! Всё же, она немного устала. Возраст берёт своё.
До чего приятно, что улицы здесь освещены и безопасны всегда, даже ночью, а до отеля рукой подать.
Однако словно в диссонанс этим мыслям, на тротуаре в нее почти с размаху, на бегу врезается неизвестный. Она роняет шляпу и сумочку, негодуя. Наглец!
Но уже в следующую секунду встречается с ним взглядом, и видит раскаяние и шок в ярких голубых глазах напротив. Незнакомец страшно похож на молодого Делона, только блондин — она даже засматривается.
— Боже! Простите, — восклицает он по-русски, и тут же поправляет сам себя, — i am so sorry, miss…
Она сразу смягчается, отметив это «miss». Должно быть сейчас, в неверном свете фонарей и сгустившихся сумерках она вполне может сойти за девушку.
— Вы русский? — спрашивает его, улыбаясь.
Утвердительно кивнув, он бросается поднимать ее вещи. Она не упускает возможности украдкой рассмотреть красивые, рельефные изгибы его тела. Взгляд невольно цепляется за детали, задержавшись на упругой мужской попе. Хорош!
Да, в нем все, как ей нравится. Жаль только, что почти мальчик. Сколько ему, двадцать два-двадцать пять? А впрочем…
Взгляд ее заметно теплеет, когда он бережно смахивает невидимую уличную пыль с сумочки и шляпы, и протягивает ей их почти коленопреклонно.
Ну, какой он милый, этот мальчик.
Пожалуй, лучше все-таки надеть шляпу. Ей очень хочется побыть ещё немножко девушкой «за просто так», а не потому, что она богата.
Или он заметил ее статус? Она поспешно прячет за спину запястье руки, на которой красуется браслет часов известной швейцарской фирмы. Но он смотрит только ей в глаза:
— Значит, я прощен?! Вы не ушиблись?
Она прищуривается, пытаясь прочесть на его лице истинные эмоции. Но видит, в самом деле, живую искренность и участие.
— Нет, милый. Со мной все хорошо, — отвечает немного фамильярно.
— Значит, вы позволите мне, — говорит он, и внезапно запинается, замолкает. А ее сердце пропускает удар, совсем как у юной девчонки.
— Позволю что? — уточняет она чуть-чуть высокомерно, скорее, по привычке.
Он неожиданно отступает, и срывает для нее с ближайшей клумбы маленькое розовое соцветие. Трогательно протягивает:
— Мне просто захотелось! Засушите на память о неловком прохожем!
Она округляет глаза:
— Что вы, нельзя так делать.
— Я рискну, — он обаятельно улыбается, — а вы рискнете принять?
Происходящее напоминает ей сценку из какого-нибудь старого сентиментального фильма, иностранного, разумеется.
В наше время уже не встретишь молодого русского парня, готового срывать для случайной дамы цветы с клумбы, прямо посреди нашпигованного камерами уличного наблюдения движения.
И, совсем как в фильме, раздаётся свисток полицейского. Неудивительно. Ведь они стоят на пятачке самого центра этого крошечного городка.
Полицейский спешит к ним, чтобы предупредить или выписать штраф. Он вдруг вскрикивает по-детски простодушно, хватая ее за руку:
— Бежим?
Она хохочет от нелепости предложения, не делая ни шагу. Она действительно не боится всех полицейских мира, вместе взятых. Вглядывается в него повнимательнее.
Он не бежит тоже, успокаиваясь. Ах, до чего он не похож на тех ее изнеженных, вечно ждущих подарков молодых франтиков!
Она знает суть своей тяги к мальчишкам — она любит их за то, что они дают ей этот дух авантюризма, дают почувствовать себя точно такой же неопытной и юной рядом с ними!
Речь не только о сексе. Хотя, секс для нее все ещё очень важен. Пожалуй, даже куда важнее, чем в то далёкое время, когда ей было двадцать или тридцать лет.
— Ох, и опасный вы тип! — произносит она кокетливо как восемнадцатилетняя, напрочь забывая о том несчастном, уже порядком надоевшем ей спутнике, который остался томиться в ее номере в одиночестве.
— И ещё какой! — отвечает он ей в тон. Но смотрит серьезно, — а вы, конечно, избегаете таких как огня?
Когда полицейский подходит к ним, они оба, захваченные флиртом, уже едва замечают его. На лицах у обоих горит тонкий, едва заметный румянец.
Она легка и загадочна, он — весел и напорист. И она, наконец, позволяет себе увлечься. В который раз…