Домой!
Антонина
Первые пару дней я тревожно вздрагиваю от шума паркующихся неподалеку машин, и звука открывающихся рядом дверей.
Мне кажется, что Данил вот-вот отыщет меня дома или на работе, или даже где-то во время встречи с подругой в торговом центре, чтобы устроить хорошую взбучку. Закатить душевный скандальчик. Почертыхаться власть. Ах да, и схватить в охапку в справедливом негодовании, чтобы потом…
Но ничего этого не происходит.
Ни через день, ни через два, ни через неделю. Он не только не ищет меня, а даже не звонит. Не пишет смс. Ничего абсолютно.
Я могу врать кому угодно, только не себе, что не жду этого и, уж тем более, не желаю. Желаю, конечно. А еще, я поступила не очень красиво!
Если бы только можно было повернуть время вспять, я бы непременно дождалась его пробуждения. Сейчас я почти уверена, что мы смогли бы спокойно обсудить все вместе.
Однако история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, и мне не остаётся ничего другого, кроме как сожалеть и ждать. Ждать, сохраняя независимый вид.
Терзаясь тоской, звоню дяде Ване, но там тоже глухо — Данил не объявлялся.
Он вообще жив ли, задаюсь я в какой-то момент вопросом.
Узнаю окольными путями, что да, жив и здоров. Можно сказать, процветает и здравствует, активно занимаясь творчеством. От души отлегает немного — от души, но не от сердца.
Как мне забыть этого пацана?!
Рабочий телефон давно мигает вызовом по внутренней связи, волей-неволей вырывая меня из потока тягостных дум.
К счастью, материал по интервью давно готов и даже отредактирован моими более опытными коллегами.
— Тонечка, зайдите к Коре Валерьевне! — раздаётся щебечущий голос секретарши в трубке.
Схватив папку с распечатанными материалами по текущим заданиям, и с гвоздем нашего номера — интервью с ZIMMA, в том числе, я спешу к начальнице. Если она оставит положительную резолюцию на этом документе, интервью немедленно отправится в номер.
Под моей фамилией и без соавторов, впервые, осознаю вдруг с журналистской гордостью. Надо будет тогда переслать этот выпуск родителям!
Хотя нет, не стоит, тут же передумываю я, представив скептическое выражение лица дяди Вани.
Однако в кабинете Коры Валерьевны меня ожидает сюрприз. Вернее, даже не сюрприз, а новость, которая просто ошарашивает.
Начальница не спрашивает меня об интервью или прочей работе. Вместо этого с улыбкой сообщает:
— Антонина Сергеевна, а у нас тут новый эксклюзив от ZIMMA! Традиционно, приглашены вы для получения материала.
Обомлев, я улыбаюсь тоже, но уже в следующую минуту моя вполне искренняя улыбка меркнет. Потому что она добавляет:
— В эту субботу он улетает добровольцем в составе миротворческой миссии с нашими военными в Афганистан.
— Почему он? — только и спрашиваю.
Мне кажется, что я ослышалась.
Афганистан сейчас находится под управлением и полным контролем талибов, исламистско-радикального военизированного движения, запрещенного в большинстве стран мира. В том числе, и в нашей.
Там даже медицины не осталось! Это нищая страна, в которой, если ранят или заболеваешь чем-то серьезнее сезонной простуды, то помощь оказать будет нечем и некому.
Должно быть, белый мальчик-христианин Данил Зимин без специальной военной подготовки, сошел с ума.
Напустив на себя таинственный вид, начальница коротко объясняет мне, что, конечно, не все так просто, и нашим военным там нужно зачем-то закрепиться, и это только подтверждает мою ужасную догадку.
Он ненормальный!
— Данил передал вам номер и время рейса, — протягивает мне бумажку с нацарапанными от руки цифрами.
Бешусь. Мысленно, разумеется.
Лечу в свой кабинет как на крыльях, очень явственно ощущая, как к моему негодованию примешиваются тревога и беспокойство.
Хитер лис, ворчу себе под нос, открывая кабинет. Придумал способ заставить меня позвонить первой! Правда, методы у него.
Ладно, пусть выскажет мне все, что обо мне думает, но я тоже в долгу не останусь!
Однако его телефон не отвечает.
Промаявшись до вечера нестерпимо долгого дня в ожидании, что Даня перезвонит, я принимаюсь разыскивать номера его офиса и названивать уже туда.
В процессе выясняется, что с продюсером Юрием Вирмантасом он больше не сотрудничает.
Мое сердце болезненно сжимается при одной мысли о «Граффит стар» и Клаудиа, которая теперь возглавляет данный продюсерский центр после смерти своего брата, скандально известного Тимура Урусова. Но я заставляю себя набрать и этот номер.
Там его нет тоже. Мне дают какие-то телефоны, и я вздыхаю с заметным облегчением.
Звоню и снова натыкаюсь на вежливых, «отшивающих» меня менеджеров со студии звукозаписи, которая, оказывается, принадлежит ему по праву собственности.
По своим каналам узнаю странную сплетню: Вирмантас не так давно «кинул» Даню, но Клаудиа вынудила его подарить ему эту серьезную звукозаписывающую студию в качестве отступного.
Услышанное кажется фантастическим. Я же точно знаю, что они не вместе. Должна была быть какая-то причина подобного участия певицы!
А впрочем, мне все-равно. Ежу понятно, что у Дани здесь есть все — успешная музыкальная карьера и даже своя студия, блестящее будущее. Пусть даже он, по слухам, работает пока без продюсера. Не суть.
Он хочет все это бросить — зачем, ради чего?
Чтобы уехать в страшное место, где он никто и звать его никак. Откуда такому как он обратный билет светит только в качестве груза двести.
Я вновь звоню ему, и все без толку. До чего же сложно оказывается искать Даню, когда сам он не хочет найтись!
Последующие несколько дней проходят в рабочем аврале и полной сумятице.
Ко дню отлета Дани в Афганистан с военными, я испытываю готовность разыскать его дом и дежурить там круглосуточно под парадной. Чтобы поймать и учинить допрос, совсем как он мне когда-то.
Но время играло против меня, утекая как сквозь пальцы.
В итоге к часу икс в субботу я, ничего нигде не успевающая из-за возрастающей тревоги и вконец измотанная этим, прибыла в аэропорт.
Пробираясь словно в бреду дурного сна в людском потоке, едва соображаю, что нужно сделать. Очутившись внутри огромного аэропорта, изучаю табло вылетов.
Далеко не сразу нахожу номер стойки на регистрацию рейса «Москва-Кандагар».
Бегу туда. Почему-то боюсь опоздать, хотя времени с запасом. Взвинченная до предела, я бросаюсь к крепкой рослой фигуре парня в черном, в толпе зеленых человечков-военных, готовящихся пройти регистрацию на рейс.
Сразу узнаю Данила. Он отходит от стойки в числе первых, сжимая в руке посадочный талон и бумажную бирку о сдаче багажа.
Вскидывает рюкзак на плечо, и выглядит очень хмурым.
Он вообще смотрится чужаком здесь, в своей подчеркнуто небрежной, но дорогой одежде, с модными татухами, среди вояк в однотипных робах защитного цвета с нашивками, и абсолютно одинаковыми выражениями на волевых туповатых лицах с неровными от частых драк носами.
Даже стороннему наблюдателю становится понятным, что все они опытные бойцы, а не какие-нибудь там салаги, и место, куда они летят, далеко не мирное и безопасное.
Злая как черт оттого, что на рейс в ад он уже зарегистрировался, я подлетаю к Данилу. Вояки смотрят на нас. Переведя дух, сухо приветствую его:
— Здравствуйте. Данил, можно тебя на минутку?
— Привет! — он окидывает взглядом меня всю и на губах его появляется улыбка, а хмурые складочки между бровей моментально разглаживаются.
Я, конечно, замечаю, как он рад нашей встрече.
Но этот посадочный талон в его руках заставляет мое сердце ухнуть куда-то в пятки от осознания того, что пути назад нет.
Даня уже готов идти в зону вылета. В зону, куда провожающим нет доступа.
Он отходит от своих вояк, и бросает деланно-небрежный взгляд на часы.
— Да, у нас есть минут двадцать, я думаю. Рад видеть тебя, — отзывается.
Мы стоим в сторонке, и любопытные взгляды его сотоварищей в форме прожигают наши спины.
Однако сейчас я не замечаю ничего, я сердита, настолько, что готова придушить Данила! Затаскиваю его в укромный уголок под каким-то информационным стендом.
— И что все это значит?!
Он улыбается, но это недобрая улыбка.
— Вообще-то это мой вопрос! — отвечает.
Буравит меня взглядом стальных серых глаз, ожидая объяснений. Но их нет. Пожимаю плечами:
— Что именно ты хочешь услышать?
— Ты просто ушла, бросила меня! — Даня говорит тихо, задыхаясь от возмущения, совсем как девица, которую обманным путем лишили невинности, — прямо в постели.
Такое поведение никак не вяжется с его брутальным видом.
— А ты разве не понял, что это был просто секс? Минутная слабость, — не удерживаюсь я от ехидства.
— Теперь понял! Пока, — он снова вскидывает свой рюкзак на плечо, и устремляется к стойке регистрации.
— Стоять! — хватаю его за локоть.
Он притормаживает, но выглядит очень, очень злым. Совсем как я минуту назад.
— Что-то еще?
— Ну… почему ты телефон не брал?
— Сказал бы я тебе! По кочану, — отрезает и вновь хочет уйти, но я ловко обгоняю его на шаг, преграждая путь собой.
Придется как-то договариваться.
— Постой минутку, ради Бога, — прошу его взволнованно, — ты вообще понимаешь куда собрался?!
— Да, на войну. Включай свой диктофон, если хочешь!
— К черту диктофон. Я здесь не по работе, — психую, — я просто хочу понять, зачем ты вообще туда едешь. Неужели такой ценный военный кадр?
Он молчит, и звуки аэропорта вкупе с гулом снующих мимо людей исчезают тоже.
Теперь я вижу и слышу перед собой только его. Глухая ноющая тоска раздирает меня на части в ожидании ответа.
Отчетливо понимаю, что не смогу отпустить Даню. Никуда, а в Афганистан, тем более! Я чувствую — оттуда он не вернется.
— Если там я хоть кому-то принесу пользу, то все уже не зря, — отвечает апатично.
Мне хочется взять его за плечи и хорошенько встряхнуть.
— Ты бросаешь здесь свою музыку, свою дорогущую студию звукозаписи! — произношу в отчаянии.
Люди оборачиваются на нас, поэтому я чуть-чуть понижаю тон:
— И ради чего? Ты можешь погибнуть там, хотя бы это ты понимаешь?
Даня не спешит отвечать.
— Шансы очень велики, — продолжаю с уверенностью, — мы для них никто, неверные! Они сознательно уничтожают таких, как ты или я. Талибы ненавидят нас.
Однако мой спич не впечатляет Даню.
— Ну, дальше что? — усмехается, — думаешь, Америку мне открыла? Все отменю и побегу домой?
Смеется.
— Есть мнение, что война делает из мальчика мужчину, — добавляет.
— Или трупа! — реагирую соответствующе.
Мне и в самом деле непонятны его улыбочки и ухмылочки на эту тему.
— Как ты вообще медкомиссию-то прошел, ненормальный? — в сердцах восклицаю.
— Нормально, как все. Годен, — обрубает, доставая из кармана посадочный талон с билетом, — ладненько. Счастливо оставаться! Надеюсь, ты поплачешь обо мне… если что.
Подмигивает и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.
— Пока!
Не отвечаю.
Просто стою, окаменев, наблюдая, как где-то за спиной Данила вояки заканчивают свою регистрацию.
— Я напишу тебе на электронку редакции. Телефоны-то у нас заберут, скорее всего, — шепчет на прощание мне в ухо, обдавая легким терпким ароматом парфюма.
Парфюм! На войну он собрался.
Цепко хватаюсь за его рукав, не отпуская от себя.
— Это если будет интернет! — объясняю четко и внятно, как сумасшедшему, — так что вряд ли.
— Значит, так и будет. Пора, — он мягко отцепляет от своего рукава мои пальцы.
— Данил! — слышу зов одного из вояк, и снова замираю, изо всех сил сдерживая готовые брызнуть из глаз слезы.
Он идет в зону вылета, но я догоняю.
— Да постой же ты! Хоть минутку, — хватаю его за руки и разворачиваю к себе.
Вояки уже косятся на нас, но мне все равно.
— Дань, еще раз. Это будет большая ошибка! Подумай, — твердо прошу, — ну, пожалуйста.
— Извини! Но я уже все решил, — отзывается он холодно.
Мне не остается ничего другого, кроме как беспомощно наблюдать за происходящим. Но с Дани вдруг слетает маска безразличия. Его как будто прорывает:
— Я поеду, только потому что там у меня есть шанс забыть тебя!
— Зачем меня забывать? — тихо спрашиваю.
— Затем, что я не нужен тебе. Там у меня может получиться, — сообщает так же бесцветно, и упорно идет дальше в сторону зоны вылета.
Я захожу в зону вслед за ним, хотя слышу, как кто-то из персонала аэропорта сразу делает мне замечание:
— Девушка! Провожающим туда нельзя.
Но, догнав, я как стойкий оловянный солдатик снова преграждаю Дане путь. Нельзя сдаваться!
— С чего ты взял, что мне не нужен? — тараторю, — конечно, нужен. Я… восхищаюсь тобой, уважаю тебя. Как человека, с которым меня очень многое связывает. Отмени поездку!
Данил в ответ только усмехается.
— Нет. Это не то, что я хотел бы услышать, — пытается обойти меня.
Решаюсь пойти ва-банк.
— Ладно! Я сделаю все, что ты хочешь. Ты действительно мне настолько дорог, — добавляю быстро, пока эта решимость не покинула меня.
Ведь то, что я говорю ему, правда.
Даня дорог мне, очень, и не просто как друг, даже если с ним порой бывает очень сложно. Он останавливается, недоверчиво сощурившись.
Буравит меня исподлобья суровым взглядом:
— Правда, все?!
— Все, — утвердительно киваю, — и даже больше! Только останься.
— Значит, вот оно что. Из жалости, только чтобы не убили?
— Разумеется, нет. Я бы не предложила ничего подобного никому из тех вояк, — киваю на них.
Однако моя дипломатия не срабатывает.
— Это странно! А почему мне предложила? — удивляется Даня по-детски обаятельно, — я же точно знаю, что тебе все-равно. Ты даже элементарно мне не веришь!
Как раз в этот момент к нам подходит мужчина в форменной одежде служащего аэропорта. Обращается ко мне:
— Добрый день. Пожалуйста, предъявите ваш билет и посадочный талон на рейс!
— Добрый, у меня нет, — отзываюсь раздраженно, не отрывая взгляда от Дани.
Сюда же, в зону вылета, потихоньку подтягиваются и военные.
Я почти на грани отчаяния — мне никак не удается уговорить его, мне не удается даже пообщаться с ним без вмешательства посторонних!
— Тогда вы не имеете права здесь находиться. Покиньте территорию зоны вылета, — спокойно требует у меня служащий.
Не двигаюсь с места.
Данил еще раз смеряет меня внимательным взглядом перед тем, как в последний раз произнести:
— Всех благ! Поверь, это лучшее решение для нас обоих.
Но я не собираюсь верить.
Я решаюсь на отчаянную меру. Протянув руку, требую:
— Дай посадочный талон!
— Зачем? — спрашивает он, тем не менее, доставая его.
Я беру талон и рву на две равные части, которые затем кладу себе в карман. Глаза служащего аэропорта округляются.
Некоторые из глядящих на нас вояк тоже начинают нервничать. Думаю, все они уверены, что перед ними хулиганка.
Один только Даня выглядит расслабленным — мои действия забавляют его. Усмехается:
— И что? Я зарегистрируюсь еще раз.
К моему большому облегчению, он, не мешкая, выходит из зоны вылета. Торопливо семеню за ним, понимая, что только что выиграла несколько важных минут для разговора.
— Становись в очередь! — требую у него возмущенно, но Даня со смехом подходит к вояке, который все еще регистрируется у стойки в числе опоздавших.
Тот пропускает его.
Даня торжествующе демонстрирует мне талон с безопасного расстояния, как будто я буду пытаться забрать его силой.
Впрочем, не удивлюсь, если сейчас он всерьез ожидает именно этого. Мы молчим, но недолго.
Потому что дальше я, окончательно сдаваясь, с улыбкой признаюсь ему в любви:
— Ладно, скажу. Вспоминай мои слова где-нибудь в окопе под пулями, или в плену под пытками! Может, они согреют тебя хоть немного, — улыбаюсь ему, — я люблю тебя.
И Даня восхищенно замирает.
Вояки снова зовут его, но он говорит, со всей серьезностью на лице и в голосе, не обращая уже ни на кого и ни на что внимания:
— Докажи!
— А как? — беспечно уточняю.
— У тебя паспорт с собой?
— Вроде да.
Даня настаивает на том, чтобы проверила, и я лезу в сумку, уже догадываясь, к чему он клонит. С трепетом, ожидаемо нахожу там свой паспорт.
— Поехали домой! — предлагает он мне со счастливой улыбкой.
И, пока соображаю, добавляет уже строже:
— Только через загс! А то знаю я тебя, опять сбежишь!
Не сговариваясь, беремся за руки и сбегаем из терминала по-тихому.
— Это что, типа да?! — смеется Даня уже на забитой людьми и машинами парковке аэропорта.
— Ага, — отвечаю, целуя его куда-то в шею, потому что он крутится там как угорелый, выискивая свободное такси, — а как же твои бравые вояки?
— Улетят без меня, — он берется за телефон, не выпуская меня. Держит крепко, — а тебя надо брать горяченькой! Не то опять улизнешь.
— Не улизну, — шепчу в ответ, понимая, что в этот раз все!
Попалась.
Хотела быть пойманной.
Я терпеливо жду, пока он ловит такси, усаживает меня и усаживается рядом сам, и только затем созванивается с кем-то из военных. Коротко отказывает им.
Ерошит мои волосы и выглядит таким счастливым сейчас.
Как же я могла даже не выслушать Даню, не поверить, что он не предавал меня? Разве я знала наверняка, с чем ему тогда пришлось столкнуться?
Не станет человек, способный причинить мне боль или поставить под удар наши отношения случайной изменой, рисковать так своей жизнью с одной целью — забыть меня.
Не решится променять собственный комфорт и свободу на нечто страшное и неопределенное!
Даня всегда верил всему, что я говорила, не ожидая каких-либо доказательств.
Он верил в нашу любовь даже тогда, когда я сама в нее не верила.
Колеблюсь всего мгновение, прежде чем спросить:
— Ты расскажешь мне, что тогда случилось?
Он кивает, сразу поняв, о чем я.
Называет таксисту адрес загса, обнимает меня и шепчет на ухо:
— Один очень плохой человек хотел, чтобы я бросил тебя. Мне пришлось убить его. Ты готова выйти замуж за убийцу?
— В смысле, убил? — я откровенно шокирована.
Поистине, Данил Зимин — ларец сюрпризов.
Должно быть, странно, но меня не пугает то, что он сказал. Меня вообще больше ничего не пугает, кроме вероятности расставания или смерти одного из нас.
— Ну, почти, — отвечает уклончиво.
Целует в висок, и нежно прижимает к себе покрепче. Я киваю, положив голову ему на плечо.
Его объяснения мне достаточно, по крайней мере, до загса.
— Почти не считается! — отвечаю ему, переплетая наши пальцы. Усмехаюсь, — даже если не почти. Если ты сделал это ради меня.
Мы встречаемся взглядами, и слов больше не нужно.
Я могу прочесть все ответы в его глазах, которые светятся сейчас только счастьем и любовью. И я вдруг понимаю.
Вот теперь все будет хорошо по-настоящему!
Больше книг на сайте - Knigoed.net