Когда мы входим в дверь, свет приглушён, музыка тихая, а администраторы грызут ногти, пытаясь удержать пары от танцев слишком близко или поцелуев в тёмных углах. Почти уверена, что на улице есть пары, которые занимаются вещами и похуже, но это то, что есть. Забавно наблюдать, как взрослые пытаются остановить поток подростковых гормонов.
Ребята, это проигранная битва. Будем честны, обучать и обеспечивать безопасное место для разговора. Это всё, что вы можете сделать. Перестаньте стыдить нас: если вы дадите нам инструменты и безусловную любовь, мы сможем разобраться с остальным.
Папа не замечает меня, когда я прохожу мимо. Ну, возможно, он бы узнал меня, если бы у нас был полноценный разговор, но это немного повышает мою уверенность в себе, зная, что никто не сможет сразу выделить меня из толпы.
Я подхожу к столу с закусками, беру лавандовый кекс с одним из цветочков из помадки на нём. Мои брови поднимаются, когда я понимаю, что это тот, у которого сломан лепесток. Это буквально последний из кексов, оставшихся на подносе. Что это за совпадение такое?
— Домашнего приготовления, — произносит язвительный голос у меня за спиной, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Росса, который смотрит на меня, уперев одну руку в бедро и прищурив глаза. Я сразу понимаю, что он узнал меня с другого конца комнаты. Что, чёрт возьми, на самом деле происходит? — Привет, Чак.
— Ты что, волшебник или что-то в этом роде? — бормочу я, наклоняясь к нему поближе и молясь, чтобы он не убежал с целью, лаем предупредить своих хозяев. Меня уже преследует один сумасшедший псих. Целая школа, полная потенциальных чудаков на моей заднице? Нет, спасибо. — Как ты узнал, что это я?
Росс вздыхает и откидывает волосы назад особым, лёгким движением.
— Я вроде как понял это с самого начала. Честно говоря, они ещё не заметили этого только потому, что никто этого не ожидает. Я гей, Шарлотта. Мне нравятся мальчики. А ты, — он поводил указательным пальцем вверх-вниз в моём направлении, — не мальчик.
— Ты всем расскажешь? — спрашиваю я, потому что знаю, что он ненавидит меня. У него это было с первого момента.
Росс вздыхает и качает головой, протягивая руку и забирая кекс из моих пальцев.
— Я не был готов к разоблачению, когда мой брат сделал это за меня. Я бы не поступил так с тобой. Но если ты хочешь сохранить свой секрет, держись подальше от Рейнджера. Он не дурак.
— Почти уверена, что он уже начинает подозревать, — бормочу я, замечая, как его темноволосая голова пробирается к нам сквозь толпу. — Мне пора. — Я ухожу, проталкиваясь между медленно танцующими парами к входной двери, где толпа немного поредела.
К сожалению, Спенсер был там, прислонившись к стене и медленно покачиваясь в такт музыке с закрытыми глазами. Как раз в тот момент, когда я собираюсь убежать, он распахивает их и смотрит на меня своими бирюзовыми глазами.
— Я тебя знаю? — спрашивает он мечтательным и далёким голосом. «Они всё равно будут пьяны и обкурены к тому времени, как мы вернёмся на вечеринку». Слова Селены звучат у меня в голове, и я делаю паузу, натягивая страстную улыбку. Почти уверена, что я никогда так не улыбалась в Адамсоне; это поможет мне замаскироваться.
— Нет, но знаешь моего двоюродного брата, — отвечаю я, делая шаг к нему. Он засунул руки в карманы джинсов, его мускулистое тело привалилось к стене. Он косится на меня, но я стою так, словно мне нечего скрывать, выпятив грудь и вздёрнув подбородок. — Возможно, ты его знаешь? Чак Карсон?
Глаза Спенсера становятся ещё шире, и он отталкивается от стены, чтобы подойти ко мне.
Он, действительно красив, его волосы цвета древесного угля отливают серебром при слабом освещении, бирюзовые глаза сверкают сине-зелёным блеском, от которого у меня перехватывает дыхание.
— Ты знаешь, где Чак? Я собирался пригласить его на танец. — Спенсер вытягивает руку, указывая на комнату, и я улыбаюсь, когда он снова фокусируется на мне, яростно моргая. Почти уверена, что сейчас он немного под кайфом. Меня это устраивает. Может быть, это объясняет, почему он слишком глуп, чтобы узнать меня? Я имею в виду, что я разыгрываю здесь серьёзную сцену с Кларком Кентом и Суперменом, и это работает.
— Нет, но… мы могли бы потанцевать вместо этого? — выпаливаю я прежде, чем успеваю остановиться.
«Ты идиотка, забери это дерьмо обратно!» — я ругаю себя, но уже слишком поздно. Он уже улыбается мне, и это выражение отражается на всём его лице.
«Боже, этот парень великолепен», — думаю я, стараясь не вздохнуть, когда он протягивает мне руку.
— Я бы хотел этого, — говорит он мне, а затем его пальцы обхватывают мои, и тепло исходит от кончиков моих пальцев, направляясь прямо к сердцу. Оно начинает мчаться, кувыркаясь само с собой в диком спринте, от которого мои губы приоткрываются, горло сжимается, голова идёт кругом. Химическое притяжение, вот, должно быть, что это такое. Я имею в виду… Мне даже не нравится этот парень. И всё же… Нравится.
Спенсер выводит меня в центр танцпола, прямо под люстру, где я танцевала с Астер. Я вижу её отсюда, пытающуюся приударить за Россом, когда он сверкает одним из своих радужных браслетов и пытается объяснить свои сексуальные предпочтения. Она всё равно хватает его за руки и втягивает в битву.
Одна моя рука ложится на плечо Спенсера, в то время как другая крепко сжимается в его руке. Когда он кладёт другую руку мне на талию, я вздыхаю, а он смеётся, этот страстный, но игривый звук, который, кажется, каким-то образом приглашает меня прижаться к нему.
— Я не расслышал твоего имени? — спрашивает он, ухмыляясь так, что обещает, что как только я скажу ему, и он его произнесёт, это прозвучит как чистый грех, слетающий с его губ.
— Шарлотта, — признаюсь я, задаваясь вопросом, не заходит ли это слишком далеко, не выдаст ли это слишком многое. Спенсер, кажется, не улавливает связи, но на всякий случай… — Нашего дедушку звали Чарли, так что… Чак, Шарлотта… Оба имени даны в честь него. — По крайней мере, всё это не ложь.
— Шарлотта, — выдыхает Спенсер, и я вздрагиваю, когда он притягивает меня ближе. Играет «Never Say Never» группы The Fray, и это самая идеальная песня для романтического танца. Фу. Я чувствую, что прямо сейчас тону в эмоциях. — Я Спенсер.
— Знаю, — говорю я, и он морщит лоб, но это выражение длится всего минуту, поскольку я обнаруживаю, что прижимаюсь к нему ещё ближе. Моя голова оказывается у него на груди, мои глаза закрываются, когда я слушаю, как бешено бьётся его сердце подо мной. Это ускоряет темп, когда я прижимаюсь к нему, и я удовлетворённо улыбаюсь, зная, что влияю на него так же сильно, как и он на меня.
Песня набирает в конце крещендо повторяющихся слов, от которых меня бросает в дрожь. «Не отпускай меня» повторяется снова и снова, и я понимаю, что боюсь конца, потому что не хочу расставаться со Спенсером.
«Тогда не надо», — говорю я себе, цепляясь за его рубашку, когда он обнимает меня.
Но потом я вижу, что Рейнджер направляется к нам, и меня охватывает паника. Песня подходит к концу, и я отталкиваюсь от груди Спенсер, создавая между нами пространство, которое внезапно становится холодным. Дрожь охватывает меня, когда я начинаю отодвигаться.
— Куда ты направляешься? — спрашивает он, выглядя таким одурманенным, милым и влюблённым. — У нас впереди вся ночь.
Технически, да, это правда, но…
— Мне просто нужно очень быстро заскочить в уборную. Я вернусь. Подожди меня у камина. — А затем я ныряю в толпу окружающих меня пар, пробираюсь к задней двери и выхожу на прохладный воздух.
Внутри тоже есть ванные комнаты, но мне просто нужно подышать свежим воздухом.
Снаружи деревья шелестят на прохладном ветерке, а озеро плещется у кромки берега.
— Чёрт возьми, — бормочу я, удивляясь, почему я так сопротивляюсь своему влечению к Спенсеру. Может быть, потому, что он полный придурок, который продаёт травку богатым придуркам просто ради забавы? Я имею в виду, что семья этого парня стоит миллиарды. Я поискала их в Интернете. Семья его отца владеет крупной фармацевтической компанией, так что это явно не ради денег.
Яркий комок на земле привлекает моё внимание, и я отталкиваюсь от стены, на мгновение удаляясь от света и музыки, чтобы посмотреть, что это такое.
Это девушка, лежащая без сознания на земле и тяжело дышащая. Я опускаюсь на колени, чтобы проверить её, полагая, что она, вероятно, слишком много выпила или что-то в этом роде, и размышляя, стоит ли мне позвать администратора. Я не хочу, чтобы у неё были неприятности, но… это может быть алкогольное отравление или что-то в этом роде, верно?
— Эй, — шепчу я, слегка встряхивая её. Она стонет, когда я протягиваю руку, чтобы убрать прядь этих ярко-синих волос с её лица. Это одна из девушек, которая тусовалась с нами на причале ранее. Напомните, как её звали? Я даже не могу вспомнить, говорила ли она мне когда-нибудь.
Когда я отдёргиваю пальцы, то чувствую что-то горячее и липкое и, посмотрев вниз, вижу ярко-красную кровь.
— Что за хрень? — я поднимаю голову на звук скрипящей двери и вижу фигуру, выходящую из лодочного сарая. Мои глаза расширяются, когда я смотрю на мужчину, одетого в чёрную толстовку с капюшоном, которая в сочетании с тёмными ночными тенями полностью скрывает его лицо. Я не хочу оставлять девушку, но мой первый инстинкт — бежать. — Кто ты, чёрт возьми, такой? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги и стараясь быть храброй. Моя кожа покрывается мурашками, когда я смотрю на этого придурка и пытаюсь убедить себя, что нахожусь всего в сотне футов от задней двери танцевального зала.
Мне потребовалась бы всего секунда, чтобы забраться туда и сбежать в безопасное место.
Звук шелеста кустов привлекает моё внимание, и я вижу приближающуюся вторую фигуру в чёрной толстовке с капюшоном.
Что… за…
Вторая фигура устремляется ко мне, и мои инстинкты срабатывают. Мои ноги начинают двигаться ещё до того, как я успеваю отдать им сознательную команду. Проклятые каблуки, которые я ношу, утопают во влажной земле, и я сбрасываю их на ходу, карабкаясь вверх по небольшому холму к огням хижины.
Один из моих преследователей хватает меня сзади, обхватывает рукой за талию и оттаскивает назад, в то время как чья-то рука зажимает мне рот. Теперь я брыкаюсь, пинаю засранца в голени, впиваясь ногтями в плотную ткань рукавов толстовки в поисках опоры.
Меня тащат прочь от безопасного танцевального зала в сторону леса слева от задней двери, другой мудак в толстовке с капюшоном движется вперёд, чтобы помочь удержать меня.
Моё сердце бешено колотится, и я холодею от страха, внезапно думая о Дженике Вудрафф и задаваясь вопросом, была ли она так напугана, боролась ли она так упорно… потому что, если это так, то, думаю, это не имеет значения, потому что я всё равно умру здесь сегодня ночью.
В конце концов, мы оказываемся в настоящей темноте леса, густая листва не даёт лунному свету проникнуть в землистую черноту.
Я всё ещё борюсь, но это тяжело. Двое людей, держащих меня, сильны, а я не совсем опытный мастер боевых искусств. Они насильно тащат меня через подлесок, пока я не вижу её там в маленьком луче серебристого лунного света.
Верёвка.
Она свисает с толстой ветки над нашими головами, слегка покачиваясь на ветру.
«Нет, нет, нет, нет! Парни были правы: Дженика не совершала самоубийства. Нет, она была убита».
Моя борьба усиливается, подпитываемая адреналином, и, в конце концов, я так сильно бью нападающего сзади по рёбрам, что он кряхтит и ненадолго ослабляет хватку. Я думаю, это ворчание не было похоже на мужское, но, с другой стороны, я здесь борюсь за свою жизнь, так что у меня точно нет времени анализировать это прямо сейчас.
Из кустов снова доносится шорох, и моё сердце замирает. Я не смогу отбиться от третьего долбаного нападающего! Но тут Рейнджер выходит из кустов, и во мне ярко вспыхивает надежда.
Он даже не колеблется, просто бросается на парня передо мной, повалив ублюдка на землю. С новым приливом энергии мне удаётся освободиться от человека, держащего меня, и развернуться, чтобы мне было легче защищаться.
Мы сцепляемся и оказываемся на лесной подстилке, катаясь по листьям, пока я изо всех сил пытаюсь помешать тому, кто бы это ни был, снова крепко схватить меня. Ворчание и проклятия эхом доносятся с противоположной стороны поляны, верёвка угрожающе раскачивается в центре всего этого.
Наконец, мне удаётся ударить ногой в живот придурка, сидящего на мне сверху, толкая так сильно, как только могу, и отправляя его в полёт назад. Он сильно ударился о землю, его сообщник схватил его за руку, с его лица капала кровь. Он поднимает другого человека — я почти уверена, что это женщина — с земли, и они вдвоём убегают в лес.
Рейнджер встаёт, ругаясь и истекая кровью из глубокой раны поперёк груди. На мгновение я забываю о своей тайной личности и бросаюсь к нему, оставляя парик на земле позади себя.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, тяжело дыша и дрожа так яростно, что мне кажется, я вот-вот тресну по швам и упаду в обморок. Мои руки касаются кровавой раны на груди Рейнджера, но он, кажется, меньше озабочен этим и больше беспокоится обо мне.
Его рука поднимается, и он крепко сжимает мой подбородок, переводя мой взгляд с его груди на его лицо. Его глаза расширяются, и он снова начинает ругаться.
— Я так и знал! Я, чёрт возьми, так и знал! — он отпускает меня, и моё лицо краснеет. — Чёрт побери, Карсон, что, чёрт возьми, с тобой не так? — Рейнджер отворачивается от меня, замирая, когда видит раскачивающуюся там верёвку. Я не уверена, что он вообще замечал её раньше. Горячий румянец с его щёк сходит, оставляя его белым, как привидение. — Господи, что, чёрт возьми, всё это значит?
— Я не знаю, — шепчу я, сердце бешено колотится. От меня не ускользнуло, что Рейнджер Вудрафф, возможно, только что спас мне жизнь. — Я вышла на улицу подышать свежим воздухом и увидела девушку, истекающую кровью на земле … Чёрт! — схватив Рейнджера за руку, я тащу его обратно через лес и нахожу синеволосую цыпочку, всё ещё лежащую там, где я её оставила. — Найди учителя, — рявкаю я, и Рейнджер замолкает, просто уставившись на меня сверху вниз, словно не может поверить в то, что видит.
— Ты хочешь, чтобы все узнали? — спрашивает он, указывая на меня, всё ещё тяжело дыша. — Может быть, тебе сначала стоит переодеться?
Мы пристально смотрим друг на друга, и я киваю, вставая и замирая на секунду.
— Я… спасибо тебе, Рейнджер…
— Просто уходи, — говорит он, тяжело дыша, когда я направляюсь внутрь, толкаю дверь и хватаю свою брошенную толстовку в ванной. Я надеваю её и джинсы поверх короткого платья, подтягивая его так, чтобы оно было скрыто под тяжёлыми складками толстовки.
Быстро смываю макияж средством для снятия макияжа, а затем надеваю кроссовки, снимаю очки и возвращаюсь на улицу. Рейнджер прямо там, ждёт меня у подножия лестницы, и я понимаю, что он поставил мою безопасность выше безопасности девушки.
Я не совсем уверена, что и думать по этому поводу.
— Давай найдём твоего папу, — говорит он, когда я крепко хватаю его за руку, чувствуя, как напрягаются твёрдые мышцы под моими пальцами. Он смотрит на меня сверху вниз своими сапфировыми глазами, и у меня перехватывает дыхание. Я даже не уверена, что, чёрт возьми, я собиралась сказать с самого начала.
— Хорошо. — Это единственное, что выходит наружу. Я чувствую оцепенение, когда мы возвращаемся через весь лагерь, только чтобы обнаружить, что синеволосая девушка исчезла. Мы с Рейнджером обмениваемся взглядами, а затем оба бросаемся бежать обратно через лес к поляне.
Верёвки больше нет.
— Что за хрень? — огрызается он, запуская пальцы в свои тёмные волосы и поворачиваясь ко мне лицом. — Скажи мне, что я не схожу с ума. Всего несколько минут назад здесь была верёвка, верно?
— Была, — начинаю я, но не знаю, что сказать. Грудь Рейнджера всё ещё кровоточит, но, похоже, всё не так уж плохо. Это единственное реальное доказательство того, что сегодня здесь действительно что-то произошло. Мы оба так тяжело дышим, и в воздухе витает этот заряд, притяжение, рождённое опасностью. — Тогда нам действительно нужно найти моего отца.
Рейнджер кивает, снова глядя на меня, его лицо напряжено. Я предполагаю, что позже у нас, вероятно, будет долгий разговор. На данный момент опасность слишком реальна, вид этой верёвки резок и ужасен перед нашими мысленными взорами.
На обратном пути Рейнджер останавливается у своей хижины и берёт толстовку с капюшоном, чтобы скрыть свою рану. Я не уверена, почему. Может быть, он просто не хочет никого пугать?
Затем мы направляемся в танцевальный зал, и она там, девушка с голубыми волосами, сидит на одном из стульев с бокалом в руке и разговаривает со своими друзьями. Мы с Рейнджером обмениваемся взглядами, прежде чем подойти и встать рядом с ней.
— Кеша, — говорит он твёрдым голосом, но с лёгким намёком на дрожь. Она бросает на него взгляд через плечо, слегка морщась и протягивая руку, чтобы коснуться пальцами своей головы сбоку. — Что случилось? — он небрежно указывает на неё. — У тебя кровь на волосах. — Я замечаю, что он не упоминает, что мы видели её лежащей там на траве. Умный ход.
— Я правда не знаю. Думаю, я споткнулась или что-то в этом роде и ударилась головой. — Селена протягивает руку и сжимает руку своей подруги.
— Я пойду принесу тебе ещё воды. — Она берёт чашку, прежде чем взглянуть на меня, приподняв бровь. Я слегка качаю головой, и Селена уходит, развевая золотисто-медовые волосы.
— Ты споткнулась и ударилась головой? — повторяет Рейнджер, и Кеша бросает на него странный взгляд.
— Разве это не то, что я только что сказала? Я ценю твою заботу, но мы переспали только один раз, Рейнджер. Приди в себя. — Она поворачивается обратно к своим друзьям, в то время как мои щёки вспыхивают, и я очень стараюсь не думать о том, что она только что сказала.
— Пошли. — Он хватает меня за запястье и тащит сквозь толпу.
— Ты думаешь, она говорит правду? — спрашиваю я, отказываясь позволять себе гадать о том, когда, где и как произошла сексуальная встреча Рейнджера с Кешей. Должно быть, это было в прошлом году, верно?
«Почему тебя это вообще волнует, Шарлотта?! Есть вещи поважнее, о которых стоит побеспокоиться; забудь об этом!»
— Понятия не имею. Может быть. — Он подводит меня к моему отцу и вежливо останавливается рядом с ним, пока тот заканчивает какой-то разговор с директрисой Эверли.
— Мистер Вудрафф, — говорит папа, переводя взгляд с нас двоих на то место, где пальцы Рейнджера обхватывают моё запястье. Словно почувствовав приближение беды, Рейнджер резко отпускает меня. — Чем мы можем вам помочь?
— Не могли бы мы минутку поговорить с вами снаружи? — спрашивает Рейнджер, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. Что касается меня, то я чувствую, что у меня заплетается язык. Я даже не уверена, как говорить о том, что только что произошло. Часть меня задаётся вопросом, реально ли это вообще.
Папа кивает, и мы выходим на улицу, чуть левее двери, и тишина накрывает меня волной.
Сегодня вечером на меня напали два человека в толстовках с капюшонами. Там была петля, свисавшая с дерева. Часть меня хочет верить, что всё это было какой-то тщательно продуманной шуткой, но… остальная часть меня задаётся вопросом, не ускользнула ли я просто сквозь пальцы смерти.
— О чём вы хотели со мной поговорить? — спрашивает папа, и мы с Рейнджером обмениваемся долгим взглядом. Как будто он чувствует, насколько я сейчас косноязычна, он поворачивается к моему отцу и рассказывает свою версию истории.
— Я знаю, это звучит безумно, — добавляет Рейнджер после того, как заканчивает, поглядывая на меня, когда задирает рубашку и показывает моему отцу рану на груди. — Но я думаю, что то же самое, что случилось с моей сестрой, происходит и с вашей дочерью.
— Моей дочерью? — папа вздрагивает, глядя на меня. Я съёживаюсь и пожимаю плечами, засовывая пальцы в карманы своих мешковатых штанов. Возможно, у него сложилось неправильное представление, но мне безразлично. Сегодняшний вечер был… ужасен. Просто ужасен.
— Да, ну, возможно, мой секрет немного раскрылся… — начинаю я, и Арчи вздыхает, потирая переносицу. У него большой, величественный римский нос. Я унаследовала от него кое-что, а именно его упрямство, но большинство черт лица я определённо унаследовала от мамы. — Но разве это действительно имеет значение? Ты слушал, о чём мы говорили? Какие-то психи пытались подвесить меня на дереве.
— Мистер Вудрафф, — говорит папа, убирая руку от лица и вздыхая. — Не могли бы вы, пожалуйста, отойти на минутку, чтобы я мог поговорить с Шарлоттой наедине? — глаза Рейнджера сужаются, но он быстро кивает и отворачивается, врываясь обратно в здание в своих гигантских армейских ботинках и пропитанном кровью свитере. Моё сердце странно сжимается, когда я смотрю вслед его удаляющейся спине, медленно поворачиваясь лицом к отцу. Всё, чего я сейчас хочу — это чтобы он меня обнял. На самом деле, любой человек бы подошёл. Но Арчибальд Карсон — последний человек в мире, который когда-либо предложил бы мне это. Он просто не из чувствительных. — Я разговаривал с Мэй Эмиль, директрисой академии Эверли.
Мои глаза расширяются, а губы приоткрываются.
— Ты отсылаешь меня прочь? — выдыхаю я, понимая, что, вероятно, веду себя иррационально. Папа смотрит на меня именно так, что в этом нет никаких сомнений. То есть в моей иррациональности. Лучше бы ему не относиться серьёзно ко всему остальному.
— Она готова взять тебя в середине года. Я уже поговорил с правлением, и, основываясь на предыдущих инцидентах, они готовы передать грант за обучение, который прилагается к моей должности, от Адамсон в Эверли.
— Мама ушла, а теперь и ты тоже хочешь бросить меня? — спрашиваю я, чувствуя, как по моей коже разливается это горячее, зудящее ощущение. — Я потеряла всех своих друзей, когда мы переехали. — Сейчас на глаза наворачиваются слёзы, но я знаю, что они вызваны не только этим разговором. То, что произошло сегодня вечером, было полным отстоем. Могло ли это быть просто жестокой шуткой? Конечно. Но Дженика умерла на конце такой верёвки, так ведь? Моя смерть смотрит мне прямо в лицо, и мне не нравится, как она смотрит. — Друзья, которые были у меня всю мою жизнь. Ты высадил меня посреди какого-то тёмного леса в Коннектикуте и бросил на съедение волкам.
— Шарлотта, — начинает папа, и в его голосе нет сочувствия, только чистое разочарование. — Судя по тому, что ты рассказала мне сегодня вечером, в Адамсоне для тебя небезопасно. Отправить тебя в другое место — это само собой разумеющееся.
— Одним из нападавших на меня сегодня вечером была женщиной! — я огрызаюсь в ответ, вскидывая руки вверх. Я покончила с этим разговором. Наверное, я в некотором роде ожидала, что папа обнимет меня, скажет, что он просто рад, что со мной всё в порядке, вызовет полицию. Но не этого. — Мы в лагере, у чёрта на куличках. Может быть, это не только дело Адамсона? Я бы предпочла не уходить, большое тебе спасибо.
«Кроме того, я только начала дружить с близнецами. И… может быть, они меня немного привлекают. Или Спенсер. Или даже… ну, определённо не Черч. Ни за что».
— Это не повод для спора, Шарлотта, — говорит мне папа, когда я таращусь на него.
— Я не собираюсь начинать всё сначала, — выпаливаю я, потирая лицо руками. — Кроме того, если это дерьмо может следовать за мной до середины леса, кто сказал, что оно не последует за мной до Эверли?
— Я услышал всё, что ты хотела сказать, но окончательное решение приму я, — произносит Арчи, глядя вверх и на другой берег озера. — Заходи внутрь и не выходи из здания без меня или другого учителя рядом с тобой. Я поговорю с мисс Эмиль и службой безопасности кампуса.
— Кто-то только что пытался повесить меня на ветке дерева! — кричу я, но папа остаётся бесстрастным, хватает меня за локоть и втаскивает внутрь. Он усаживает меня на стул в углу, и я просто слишком расстроена, чтобы сказать что-нибудь ещё. У меня трясутся руки, и я киплю от злости.
— Ты в порядке? — спрашивает Рейнджер, появляясь рядом со мной и опускаясь на колени, его армейские ботинки скрипят по блестящему деревянному полу. Музыка, играющая прямо сейчас, медленная и мягкая, но всё, что мне хочется слушать — это злой рок.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его тёмно-синие глаза, полные теней, смотрят прямо в мои.
— Папа хочет отправить меня в Эверли, чтобы я была в безопасности, — шепчу я, и глаза Рейнджера расширяются. Он резко качает головой, уголок его губ приподнимается в усмешке.
— Ты не можешь поехать в Эверли; Дженика училась в Эверли.
— Что? — я задыхаюсь, внезапно садясь и случайно накрывая его руку своей. Искра поднимается от моих пальцев к груди, словно выброс адреналина в сердце. Он быстро отдёргивает руку, заставляя меня задуматься, почувствовали ли мы это оба. — Подожди, когда?
— Единственная причина, по которой моя мать подала прошение о зачислении её в Адамсон, в первую очередь заключалась в том, что её пытали в Эверли. Над ней безжалостно издевались, вплоть до того, что мама подумала, что она в серьёзной опасности. — Он поднимает руку и проводит ею по лицу, как будто внезапно почувствовал усталость. — Поскольку папа был членом школьного совета Академии Адамсона, было разумнее всего отправить её туда… — Рейнджер поднимается на ноги, и я следую за ним.
Я не хочу, чтобы меня сейчас оставляли одну.
На самом деле, всё, чего я всё ещё хочу — это объятия.
Я перевожу взгляд на него, когда он смотрит на меня.
— Я не могу поверить, что ты девушка, — шепчет он, протягивая руку, чтобы коснуться своего затылка. — Не то чтобы это имело значение, потому что ты мне всё ещё не нравишься. — Мои губы изгибаются в лёгкой улыбке. — Ты всё ещё мудак, понимаешь? Независимо от того, что у тебя под одеждой.
— Поскольку этот конкретный мудак чуть не умер сегодня ночью… — я вздрагиваю, слегка шмыгаю носом и протягиваю руку, чтобы поправить очки. — Может быть, его можно обнять? — челюсть Рейнджера плотно сжимается, и я начинаю отступать. — Ха-ха, не бери в голову. Просто шучу.
Но затем его большие, сильные руки подхватывают меня, и он прижимает меня к своей груди.
За всю свою жизнь я никогда не чувствовала себя такой тёплой и защищённой.
А я даже не знаю этого парня.
Мои пальцы вцепляются в его толстовку, и я прижимаюсь головой к его груди.
«У него всё ещё идёт кровь; нам нужно наложить швы».
Рейнджер крепко сжимает меня, по-настоящему, как полагается, а затем отпускает…
Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Спенсер смотрит на нас широко раскрытыми глазами.
— Ты сукин сын, — рычит он, сжимая руки в кулаки по бокам.
Это первый раз, когда я вижу настоящую ревность между парнями, и это почти забавно, потому что на самом деле я для них никто. Они для меня ничто. Мы едва знаем друг друга.
Но это не продлится долго…