Мы застряли.
Мы серьёзно, блядь, здесь застряли.
— Весенние каникулы начинаются завтра, — шепчу я, чувствуя, как холод проникает в моё тело. Это просто страх, чистый и незамысловатый, но я ничего не могу с собой поделать. Мне страшно. Я в ужасе. Мы заперты в каких-то секретных долбаных туннелях под академией, академией, которая раньше была аббатством. У монахов здесь было более двухсот миль туннелей. Я думала, что они вроде как были заделаны или что-то подобное, но, по-видимому, это всё ещё часть местного рельефа. Как, чёрт возьми, мы должны найти выход? — Это означает, что кампус будет практически пуст. Здесь только мой папа и жуткий Натан.
Я поворачиваюсь по маленькому кругу, желая, чтобы Спенсер был здесь. Он из всех нас скорее всего нашёл бы выход из этой передряги. Но его нет. И мы в ловушке.
— Как ты думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем он начнёт нас искать? — спрашивает Тобиас, держа брата за руку. На самом деле это довольно мило — видеть, как близнецы вот так утешают друг друга. Но это также заставляет меня задуматься: если непоколебимые близнецы МакКарти нервничают, то и мне, вероятно, следует волноваться, верно?
— Эм… — я вздрагиваю, внезапно жалея, что так настойчиво добивалась независимости. — Утром? Может быть, позже, если он просто подумает, что я проспала?
— Это полный пиздец, — рычит Рейнджер, пиная, а затем и ударяя кулаком по тяжёлой деревянной двери. Он проводит пальцами по своим тёмным волосам, пока Черч бесстрастно осматривает комнату, его расчётливый ум перебирает миллион различных возможностей.
— Вопрос в том, — начинает он, резко выдыхая, — будем ли мы бродить вокруг и пытаться найти выход, или будем ждать?
Как только он это говорит, я смотрю вниз и понимаю, что стою примерно в двух дюймах воды (прим. — 5 см).
— Была ли… она так высоко раньше? — спрашиваю я. Я помню, что земля была влажной, но я не помню, чтобы была вода. Когда я поднимаю взгляд, то вижу, как Тобиас разжимает руку близнеца и подходит к встроенному в стену водостоку. Через него течёт вода.
— Чёрт, — огрызается Черч, ухмыляясь и указывая на изогнутую каменную стену рядом со мной. — Ребята, вы это видите? — мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть, как он указывает на линию на камне над нашими головами. — Это уровень подъёма воды.
— Как… — я вздрагиваю, когда из водостока вырывается огромный поток воды.
— Как будто здесь будет потоп, и нам нужно убираться к чёртовой матери, — огрызается Мика, резко выдыхая. — Должно быть, это то место, куда стекают все ливневые стоки наверху. И, чёрт возьми, конечно же, сегодня должен идти дождь. Хрена с два, если я умру здесь сегодня ночью, я буду преследовать эту школу до конца вечности.
— Ты здесь не умрёшь, — заявляет Тобиас, тяжело дыша. — Если понадобится, я буду держать тебя над своей головой. Черч или Рейнджер могут держать Шарлотту.
— Это самая глупая идея, которую я когда-либо слышала, — огрызаюсь я на него, но в любом случае это… довольно мило. — Вы бы утонули, и мы всё равно бы умерли. Давайте разберёмся с этим. Если стоки идут сверху, то они тоже должны куда-то выводить, верно?
Я лезу в свою сумку и достаю лом, передавая его Рейнджеру.
— Умные девушки такие сексуальные, — мягко говорит Черч, его лицо бесстрастно и холодно. Это нормально. Я знаю, что он говорит серьёзно, и улыбаюсь. Мы все собираемся вокруг, пока Рейнджер просовывает лом под край сливного люка и с помощью Мики надавливает на него так сильно, что мы слышим удовлетворительный скрип.
Она сдвигается с места, но ненамного. Это будет медленный процесс.
Вода быстро поднимается, она уже нам по колено.
— Должно быть, есть ещё несколько мест со сливом, — замечает Черч, а затем он устремляется вниз по туннелю вместе с Тобиасом. Я предполагаю, что они отправились проверить другие места, посмотреть, есть ли более простой способ выбраться.
— Не заходите слишком далеко! — зову я, приподнимаясь на цыпочки и дрожа от набегающей воды. Здесь так темно, видно только из-за телефонов; я чувствую себя так, словно нахожусь на Титанике или что-то в этом роде. Обхватив себя руками за грудь, я борюсь с желанием запаниковать. Это никому и ничем не поможет. Вместо этого я делаю шаг вперёд и пытаюсь направить свет под таким углом, чтобы Мике и Рейнджеру было лучше видно.
К сожалению, по мере подъёма воды это становится всё труднее и труднее. Теперь лом полностью погружён в воду. Даже если мы снимем решетку, нам придётся встать на колени в бурлящей воде и попытаться пролезть сквозь неё. Звучит как кошмар, но я не вижу других вариантов.
Черч и Тобиас возвращаются, плотно поджав губы.
— Если и есть другие решётки, мы их не видим! — Тобиас кричит поверх бушующей воды, подняв телефон Черча с включённым фонариком. Он освещает фонарем тёмную воду, но там почти ничего не видно.
Время тянется так медленно, вода вокруг нас поднимается всё выше и выше, свет от их телефонов и моего почти не освещает темноту.
— Получилось! — Рейнджер наконец кричит, а затем кряхтит, когда решётка движется по воде и сбивает его с ног. Черч подхватывает его прежде, чем он падает, и поднимает его на ноги.
— Сначала Шарлотта, — говорит Тобиас, и я открываю рот, чтобы возразить. — Никаких споров. — Он забирает у меня телефон и кладёт его в сумку, прежде чем взять меня за плечи и притянуть к себе. — Мика пойдёт вперёд и вытащит тебя… — начинает он, но его близнец перебивает его.
— Чёрта с два я так поступлю! Ты пойдёшь первым.
— У нас нет времени спорить, — огрызается Тобиас, скривив губы. Он оглядывается на меня, его зелёные глаза затенены темнотой. — Я буду держать тебя так долго, как смогу; Мика затащит тебя в туннель. Если вы, ребята, столкнётесь с преградой, не пытайтесь её устранить. Возвращайтесь сразу же.
Слёзы щиплют мне глаза, но вода уже поднялась так высоко, что покрывает мою грудь. Я самая низкорослая в группе; пройдёт совсем немного времени, и я полностью погружусь под воду. От холода у меня начинают неметь пальцы на ногах, и я понимаю, что переохлаждение здесь — реальная проблема. Займёт всего несколько минут, чтобы оно развилось.
— Хорошо, но никто не станет мучеником, ладно? — мне никто не отвечает, но здесь всё равно трудно разговаривать, когда по стенам хлещет вода. Мика хватает меня за руку и сжимает так сильно, что мне почти больно, но я рада этому. Он не позволит мне выскользнуть; я знаю, что он это сделает.
— Сделай глубокий вдох, Чак. Я досчитаю до трёх, а потом мы нырнём. — Я киваю, и Тобиас встаёт рядом со мной, обхватывая меня за талию. — Один. — Я выдыхаю. — Два. — Глубокий вдох. — Три!
Мы ныряем вниз, но, твою ж мать, вода холодная, а течение чертовски сильное. Мика тянет меня вперёд, а Тобиас подталкивает сзади. Если бы они этого не делали, меня, честно говоря, могло бы втянуть в туннели и утащить прочь.
Мы едва можем проползать в туннеле, и, хотя над нашими головами есть крошечный воздушный карман, чтобы добраться до него, потребуется сильно наклонить голову. Если мне будет абсолютно необходимо, я переведу дух. В противном случае… мы просто должны продолжать идти.
Хватка Тобиаса ослабевает, и я понимаю, что он намеревается вернуться за Рейнджером и Черчем. На данный момент я мало что могу сделать, не причинив больше вреда, чем пользы, поэтому я продвигаюсь вперёд, отталкиваясь левой рукой от стены, в то время как Мика мёртвой хваткой держит мою правую.
Такое чувство, что эта чёртова штука длится бесконечно, и мои лёгкие начинают чесаться, а затем гореть. Как будто какой-то мстительный бог только что проклял меня ангиной и залил кислоту в мои лёгкие.
«Я долго не продержусь без дыхания», — думаю я, останавливаясь и чувствуя, как Мика прижимается к моей голове. Моя голова запрокидывается назад, и я пытаюсь вдохнуть хоть немного из этого крошечного воздушного кармана. Ко мне поступает совсем немного кислорода; но в основном вода.
Я начинаю задыхаться, но уже слишком поздно. Моё тело вдыхает без моего разрешения, и теперь я действительно это чувствую.
Я тону.
Я, чёрт возьми, тону.
Моя левая рука сжимает горло, когда Мика продвигается вперёд, с силой таща меня за собой, а я глотаю воду большими глотками, зная, что приношу больше вреда, чем пользы.
Эта расплывчатость начинает овладевать мной, когда моему мозгу не хватает кислорода, и все эти странные мысли приходят мне в голову.
Что, если бы я рассказала Спенсеру свой секрет раньше? У нас такая сумасшедшая химия. Может быть, тогда мне не пришлось бы умирать девственницей.
Я понимаю, что постепенно теряю самообладание, но что ещё я могу сделать? Я двигаюсь вперёд так быстро, как только могу. Но просто… конца ему не видно. Может быть, этот туннель тянется вечно?
Я должна просто вернуться в основную пещеру, чтобы попрощаться с остальными перед смертью.
О-о-о.
Да, я определённо не могу ясно мыслить.
Мика ещё раз тянет меня, последний рывок, и затем внезапно мы скатываемся по скользкому скату, как с водной горки. Крик вырывается у меня, между приступами кашля, пальцы моей левой руки царапают каменную стену. Я пытаюсь дышать, но вода хлещет вокруг меня, забрызгивая моё лицо. Мы переваливаемся через край, едва держась за руки, а затем падаем в глубокий холодный бассейн. Течение подхватывает нас и с силой тянет вниз по другому туннелю.
«Я умру здесь», — говорю я себе, пытаясь подготовиться к этому. Силу воды невозможно остановить, наше стремительное восхождение вверх невозможно контролировать. Я не понимаю, почему мы так быстро поднимаемся вверх, но затем нас с Микой выбрасывает из жерла гигантского фонтана в маленький пруд внизу.
Я встаю, у меня чертовски кружится голова, я задыхаюсь и кашляю на свежем, холодном воздухе. Дождь хлещет на нас как сумасшедший, когда Мика тащит меня к краю маленького пруда.
Близнец МакКарти вытолкнул меня из воды, так что я оказалась лежащей на спине. Чувство, что я тону, снова овладевает мной, когда он наклоняется, чтобы сделать мне искусственное дыхание рот в рот. Горячее прикосновение его губ, кажется, пробуждает меня больше, чем что-либо другое, его руки тянутся к моей груди, чтобы сжать её.
Я начинаю кашлять, и он переворачивает меня, убеждаясь, что я дышу, прежде чем попытаться отстраниться.
— Куда ты направляешься? — я откашливаюсь, и он смотрит на меня в ответ с явным, неподдельным ужасом на лице.
— Вытащить брата, — шепчет он срывающимся голосом, его слова уносит ветер. Несмотря на то, что у меня такое чувство, будто в груди полно огненных муравьёв, я приподнимаюсь и хватаю его за ногу. Спуск туда не поможет Тобиасу.
— Нет никакого реального способа, которым ты мог бы вернуться к нему отсюда, даже если бы захотел; ты не сможешь вернуться.
— Я должен! — кричит он мне, и даже сквозь дождь я вижу, что у него на глазах слёзы. В конце концов, он не такой уж мудак, правда? Он серьёзно переживает, этот парень. — Я должен, — шепчет он, но затем опускается на колени, и я понимаю, что я доказала свою точку зрения.
Итак, мы ждём, наблюдая за фонтаном на противоположной стороне в поисках каких-либо признаков движения. Вода льётся вниз густым нескончаемым потоком, и даже со стоками, расположенными ниже и справа от него, пруд переполняется. Трава вокруг нас затопляется, почти на дюйм в ней стоит вода.
— Там! — Мика вырывается от меня и прыгает обратно в воду, помогая вытаскивать хмурого Черча. В этот момент он выглядит таким человечным, мокрые волосы падают ему на лицо, он кашляет и дрожит. Я встаю, стуча зубами, и жду, затаив дыхание. — Где остальные?
— Я, блядь, не знаю! — Черч кричит ему в ответ. — Они затолкали меня внутрь, эти придурки… — его голос затихает, и двое парней ждут бок о бок, по обе стороны водостока, глядя на большое круглое жерло фонтана. Это просто декоративный круг, примерно такого же размера, как я, извергающий свой собственный нескончаемый водопад.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем появляется Тобиас, и Мика издаёт звук чистой радости, от которого мне хочется заплакать. Позже я это сделаю. Позже. Прямо сейчас слишком многое поставлено на карту.
— Рейнджер? — спрашивает Черч, но Тобиас всё ещё кашляет и пока не может ответить. Когда он это делает, лучше не становится.
— Мы согласились, что, поскольку он крупнее, для него имело больше смысла следовать за мной. Таким образом, если бы я поскользнулся, он поймал бы меня, и… — он делает паузу, и мы все поднимаем глаза на фонтан; если это возможно, сила бьющей из него воды, кажется, увеличивается. Держу пари, там не осталось воздушного кармана.
— Блядь, Рейнджер, твою мать, — шепчет Черч, а затем, прежде чем близнецы успевают остановить его, он взбирается наверх и пытается заглянуть в отверстие. Тобиас пытается пойти за ним, но Мика удерживает его.
— Нет! Я не позволю тебе угробить себя. Этого не произойдёт, братан. — Тобиас вырывается из рук брата, но тот никуда не уходит. Вместо этого они оба просто стоят там, напрягая мышцы.
Когда Черч возвращается вниз, один, я чувствую, как внутри меня что-то разбивается вдребезги.
— Нет. — Сначала это слово произносится шепотом, но, когда Черч ударяет каменную стену рядом с фонтаном, я разваливаюсь на части. Слёзы текут по моему лицу, и я начинаю дрожать, падая на колени в мокрую траву.
Это несправедливо.
Рейнджер просто хотел узнать правду о старшей сестре, которую любил. Он не может умереть вот так, не здесь. Ни за что на свете. Я встаю и соскальзываю в бассейн, переплываю его, чтобы… чтобы… чёрт, я не знаю для чего, но близнецы не дают мне пройти.
— Ты не пойдешь туда, Чак, — говорит Мика, и слёзы текут по его лицу. — Просто нет. Нам нужно пойти за помощью.
— Сходи за директором, — говорит Черч, и его голос такой резкий, что напоминает удавку. — Я останусь здесь на случай, если он… — он замолкает. Мы все знаем, что Рейнджер не вернётся.
Рейнджер утонул в тёмных туннелях под академией Адамсона.
Теперь Рейнджер мёртв.
Рейнджер мёртв.
Я пытаюсь осмыслить это, но слова отказываются проникать в мой изголодавшийся по кислороду мозг.
Сходи за папой. Может быть, ещё не слишком поздно?
Даже при том, что я знаю, что это всего лишь дурацкая сказка, призванная поднять мне настроение, я хватаюсь за неё и бегу с ней.
Близнецы провожают меня к краю, и мы все выбираемся наружу, дрожа, наши зубы стучат как сумасшедшие. Мика оглядывается по сторонам, но я почти уверена, что он в замешательстве относительно того, где именно мы находимся.
— Чёрт, нам нужен Спенсер, — шепчет он, и я чувствую, как меня охватывает тошнотворное чувство вины. Если бы Спенсер был здесь, может быть, он бы знал, что делать в тоннелях, может быть, он бы знал, куда идти? Может быть, он знал бы, куда идти сейчас?
Слёзы текут по моему лицу, пока я пробираюсь между деревьями, отчаянно ища какой-нибудь ориентир. Что-нибудь, что угодно, что скажет мне, где мы находимся.
— Рейнджер мёртв, да? — шепчет Мика, прислонившись спиной к дереву. Он закрывает глаза, его тело сотрясается от холода и выброса адреналина. Я оглядываюсь назад и вижу Черча, ожидающего в воде. Теперь она ему по грудь, но он не двигается. Он стоит там и смотрит на место, как собака, ожидающая своего лучшего друга. Я имею это в виду, наилучшим образом из возможных, как будто его преданность непоколебима.
— А может, и нет! Завязывай с этим, Мика, и давай просто уйдём. Давай просто начнём бежать, пока не выясним, где мы находимся. — Он протягивает руку, чтобы схватить брата за руку, и Мика отталкивается от дерева, как будто его тело сделано из свинца. Он выглядит так, словно хочет рухнуть на землю и просто сдаться. — Оставайся с Черчем, Чак. Не позволяй ему наделать глупостей.
Я киваю и лезу в сумку за телефоном. Конечно, он должен быть водонепроницаемым, но, когда я пытаюсь его включить, у меня ничего не получается. Он либо разрядился, либо полностью сдох.
Близнецы не дожидаются моего ответа; они несутся через лес со скоростью, с которой я никогда не смогла бы сравниться. От нечего делать я возвращаюсь к пруду и перехожу на сторону, ближайшую к Черчу.
На короткое мгновение дождь прекращается, так что мне не нужно кричать так громко, чтобы меня услышали.
— Твой телефон работает? — я спрашиваю его, но он качает головой.
— Он каким-то образом выпал у меня из кармана по дороге наверх. — Его голос звучит так бесстрастно, как будто он обсуждает погоду. Это защитный механизм, я уверена в этом, но всё равно трудно это слышать.
Я сажусь, потому что мне больше нечего делать и некуда идти. Леса вокруг Адамсона густые и тянутся на многие мили; с одной стороны, граничит государственный парк. В зависимости от того, где мы находимся, мы с такой же вероятностью можем направиться как глубже в лес, так и в сторону академии.
Минуты утекают сквозь пальцы. С каждой проходящей мимо я думаю о Рейнджере. Может быть, десять-пятнадцать минут назад с ним всё было бы в порядке, он цеплялся бы за жизнь. Но теперь…
Наконец Черч вылезает из воды, и я знаю, что всё кончено.
— Вставай, и давай пойдём прогуляемся, — говорит он. Он не помогает мне подняться на ноги, просто уходит в том же направлении, что и близнецы. Он не успевает далеко уйти, может быть, сделать десять или двадцать шагов, прежде чем падает.
Я подбегаю к нему, но в его глазах ничего нет, только пустота.
Черч Монтегю — просто испорченный мальчик, а не психопат. Мне стыдно даже за то, что я так думала.
— Он был моим лучшим другом… — говорит он, когда я сажусь рядом и обнимаю его за талию, сжимая так крепко, как только могу. — Он был моим лучшим… — голос Черча дрожит, и он закрывает глаза от боли. — Он был. Я думаю, его больше нет, да?
Мы долго сидим так, очень долго. Может быть, слишком долго, потому что мы оба дрожим как сумасшедшие.
Мы умрём от переохлаждения, если не найдём способ согреться.
— Пошли, — шепчу я, помогая Черчу подняться на ноги. Он позволяет мне, и мы продолжаем идти, держась за руки.
Никто не говорит. В течение долгого, очень долгого времени.
До тех пор, пока мы не слышим звук удара металла о камень.
Мы с Черчем обмениваемся взглядами и начинаем бежать так быстро, как только можем, в том направлении. В земле, рядом со старым сараем, есть водосток. Это не только означает, что мы движемся в правильном направлении — ведь сарай должен быть недалеко от академии, верно? — но и то, что сквозь решётку торчат пальцы.
— Рейнджер! — Черч кричит, а потом оказывается на коленях рядом с решеткой и тянет её изо всех сил. Когда я подхожу к нему, я вижу лицо Рейнджера, задыхающегося и кашляющего тем небольшим количеством воздуха, которое у него осталось. — Где лом?
— Не знаю, — задыхается Рейнджер, его сапфировые глаза широко раскрываются. — Чувак, я не выберусь.
— Не смей, нахрен, так говорить! — кричит Черч, поднимаясь на ноги и оглядываясь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы приподнять решётку. Он направляется прямо к сараю и вышибает дверь.
— Эй, — выдыхает Рейнджер, его голос слабый, сиплый, когда он пытается говорить сквозь поднимающуюся воду. — Ты можешь сказать маме, что я люблю её? — я опускаюсь на колени рядом с ним, обхватывая его пальцы своими. Неужели я собираюсь сидеть здесь и смотреть, как он тонет, когда он так чертовски близок к свободе? Нет. Нет. Этого не может быть. — И… отдай все вещи Дженики полиции. Может быть, они… — Рейнджер глотает немного воды и начинает кашлять.
И тут я вспоминаю: у меня в сумке есть молоток.
Я высыпаю содержимое на землю, хватая его трясущимися руками. Именно эту решётку удерживает на месте замок. Я бью по нему изо всех сил, но ничего не происходит. Хотя, конечно, он такой ржавый…
Голова Рейнджера исчезает под водой, но я всё ещё вижу его глаза, умоляющие, молящие… Я использую обе руки и ударяю по замку в самом тонком месте.
Он трескается.
Я снова ударяю по нему, и ржавые кусочки отламываются. Я срываю его и зову Черча. Через секунду он уже здесь, с ржавой металлической палкой в руке. Он использует её, чтобы отодвинуть решётку, а затем ныряет вниз.
Вместе мы протягиваем руку и хватаем руки Рейнджера.
Он ужасно замерз. Он неподвижен. И вытащить его оттуда невероятно трудно, почти невозможно. Мои мышцы ноют, и я плачу, и не уверена, что у нас получится, когда, наконец, тело Рейнджера падет на землю, а мы с Черчем оба падаем назад.
Он первым вскарабкивается наверх, переворачивает друга и подносит ухо к его рту.
— Он не дышит, — заявляет он спокойно, почти слишком спокойно. Похоже, Черч может сорваться, если я чего-нибудь не сделаю. Я протягиваю руку и прикладываю пальцы к горлу Рейнджера сбоку, чтобы проверить пульс. Пульса нет, блядь.
— У меня был курс по искусственному дыханию, — объясняю я, беря инициативу в свои руки и пытаясь вспомнить всё, чему меня учили дома. Жизнь на пляже имеет свои преимущества; я точно знаю, что делать прямо сейчас. Лицо Рейнджера холодное и бледное, когда я откидываю его голову назад. — Положи руки в центр его груди, на линию сосков, и начинай нажимать. Сто раз или больше в минуту. Позволь груди полностью подниматься между толчками. — Черч немедленно подчиняется, и я жду, снова проверяя, дышит ли он.
Ничего.
— Нам нужно вдохнуть в него немного кислорода, — бормочу я, закрыв нос Рейнджера и наклоняясь, прижимаясь губами к его губам с лёгким покалыванием.
«На это нет времени, Шарлотта. Гадость».
Я вдыхаю ему в рот ещё раз, ещё, а затем отстраняюсь. Ничего. Я делаю это снова.
— Тридцать компрессий грудной клетки. — Мой голос — холодная, тихая команда, мои зубы стучат так сильно, что причиняют боль.
— Очнись, чёрт возьми, — бормочет Черч, следуя моим инструкциям.
И снова я делюсь своим дыханием с Рейнджером.
Ещё больше надавливаний.
Ещё вдох.
Всё идёт не очень хорошо. Он уже должен был бы откашливаться водой.
— Мы должны продолжать в том же духе, пока не прибудет помощь, — шепчу я, мои глаза наполняются слезами. Помощь не придёт, по крайней мере, в ближайшее время. Мы оба это знаем.
«Никогда не знаешь наверняка: возможно, близнецы уже нашли дорогу назад».
— Мы будем продолжать столько, сколько потребуется, — отвечает Черч, как будто обсуждает погоду. Я киваю. Я не остановлюсь. Ни за что. Наклонившись, я делаю ещё два вдоха, а затем отстраняюсь, ожидая, пока Черч сделает надавливания.
Как только я снова наклоняюсь, тело Рейнджера сводит судорогой, и его тошнит водой.
— Переверни его, — приказываю я, мой голос такой же спокойный и хладнокровный, как у Черча. Внутри я кричу. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, все будет хорошо! Я засовываю два пальца Рейнджеру в рот, чтобы прочистить дыхательные пути, когда его снова тошнит и он начинает кашлять.
Мы с Черчем поддерживаем его, пока он зарывается пальцами в траву, делая эти долгие, сильные вдохи, от которых моё сердце становится таким чертовски счастливым.
— Эй, — шепчет Черч, когда Рейнджер садится, сильно дрожа. Он выглядит потерянным и дезориентированным, переводя взгляд с нас двоих на меня, его сапфировые глаза потемнели от теней.
— Я всё ещё жив? — шепчет он, снова задыхаясь и кашляя. Его голос такой грубый, как наждачная бумага, но я не уверена, что когда-либо слышала такой прекрасный звук.
— Едва ли, — шепчу я, и Рейнджер кивает, оглядываясь по сторонам, на его лице отчётливо читается страх. — Где близнецы? — спрашивает он, больше беспокоясь об их безопасности, чем о своей собственной.
— Они пошли за помощью, — говорю я ему, и мгновенное облегчение исчезает, когда я понимаю, что мы ещё не выбрались из леса. Жертвы утопления могут страдать пневмонией, инфекцией, сердечной недостаточностью… Кроме того, сейчас мы все подвержены риску переохлаждения. Нам нужно действовать — и быстро. — Ты можешь стоять?
— Да. Просто… поможете мне подняться? — мы с Черчем помогаем Рейнджеру подняться на ноги, а затем кладём его руку на плечи лучшего друга. Мы начинаем медленно продвигаться вперёд. Учитывая скорость, с которой мы движемся, близнецы — наша лучшая надежда на данный момент.
Звук крика заставляет нас всех остановиться, и мы обмениваемся паническими взглядами. В нём есть что-то знакомое, что мне не нравится.
— Ты можешь бежать? — спрашивает Черч, и у Рейнджера меняется выражение лица.
— Вперёд.
У меня нет времени пытаться убедить кого-либо из них, что это плохая идея. Вместо этого Черч берёт меня за руку, и мы направляемся в направлении звука.
Есть… что-то ещё, похожее на скрип веток деревьев и это ужасное бульканье…
Лес густой и тёмный, из-за чего невозможно сказать, куда мы направляемся. Честно говоря, я просто в шоке, что мы ещё не врезались в ствол дерева и не вырубились.
Звук резко обрывается, но ребята, похоже, довольно хорошо представляют, куда мы направляемся, так что я не спорю.
Когда мы выходим на поляну… время останавливается.
Там стоят близнецы. Один из них держит конец верёвки, в то время как другой, разинув рот, смотрит на тело над нами, раскачивающееся на деревьях.
Черч отпускает мою руку, и я зажимаю ею рот, чтобы подавить крик.
— Я не могу развязать эту чёртову верёвку, — рычит Мика, останавливаясь, когда видит, что мы стоим там. — Рейнджер? — шок в его голосе выводит брата из транса, и Тобиас оборачивается, чтобы посмотреть на своего друга.
— Что это…? — Рейнджер задыхается, глядя на мальчика в спортивной форме. Мальчик с серебристо-седыми волосами. — Это Спенсер? — шепчет он, когда я падаю на лесную подстилку, закрываю лицо руками и пытаюсь отгородиться от этого образа.
Что, чёрт возьми, случилось с моей беззаботной школьной жизнью, проведённой среди песка, солнца и прибоя? Почему я просто не смирилась со всем этим и не вернулась в Калифорнию, когда у меня был шанс?!
Опасность в Академии Адамсона только что стала очень, очень реальной.
Я просто надеюсь, что выживу, чтобы рассказать эту историю.
Похоже, не каждый член Студенческого совета выживет.
Продолжение следует…