Тайная девушка - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7

Глава 5

Студенческий совет отправляет меня на отработку, в качестве дежурного после уроков, а затем, чтобы украсить вишенкой моё дерьмовое мороженое, они заставляют меня вступить в их студенческий клуб, чтобы они могли подкалывать меня каждый вторник и четверг после занятий.

— О нет, — стонут близнецы, стоя по обе стороны от меня. Я была одета в белый поварской колпак и фартук с надписью: «Младший повар». Я чувствую себя чертовски униженной в ней, но это «униформа», и папа предупредил меня, что, если он получит какие-либо сообщения о моей вспыльчивости, он отменит мою поездку на рождественские каникулы в Калифорнию.

Я ни за что не позволю этому случиться.

— Ты кладёшь майонез, когда требуется сметана, — говорит Мика. По правде? Я буквально понятия не имею, кто есть кто, поэтому в начале дня я просто выбираю одного и начинаю называть его Мика; по умолчанию другой становится Тобиасом. — Ты что, дурак или что-то в этом роде?

— Э-э-э, — растягивает другой близнец, наклоняясь, чтобы заглянуть мне в лицо. Он протягивает руку и щёлкает меня по носу длинным пальцем. — Теперь ты испортил всё блюдо. Тебе придётся задержаться допоздна и переделать его.

Я с грохотом ставлю миску для смешивания на стойку и оборачиваюсь, чтобы свирепо посмотреть на них двоих.

— Вы оба специально сказали «майонез», — выдавливаю я, и близнецы обмениваются взглядами, изумрудные глаза озорно блестят. Клянусь, они одни из моих самых нелюбимых людей во всём мире. Они напоминают мне Фреда и Джорджа из «Гарри Поттера», но гораздо менее хорошие. Как злые близнецы Фред и Джордж, восставшие из ада, чтобы сделать мою жизнь невыносимой. Я хочу врезать им обоим по яйцам.

— Неужели? — они обмениваются взглядами, а затем пожимают плечами. — Виноваты.

— Но тебе всё равно придётся переделать его, — говорит Рейнджер, выкладывая клубнику поверх торта, покрытого взбитыми сливками. Судя по всему, он пекарь. Типа, это то, что он делает. Он готовит сладости, и все парни садятся и едят их.

Это буквально единственное, чем занимается «Кулинарный клуб». Готовят и едят. У меня возникли проблемы с пониманием его ценности.

— Мы готовы сесть? — спрашивает Черч, вытирая руки о красивый, накрахмаленный чёрный фартук, на котором определенно не написано «Младший повар». Единственные члены клуба — это студенческий совет и их надоедливый маленький светловолосый помощник Росс, который из кожи вон лезет, чтобы сделать мою жизнь невыносимой. Он такой же плохой, как и все остальные. Кроме того, я почти уверена, что он гей, или би, или что-то в этом роде, и что он влюблен в Спенсера. Он смотрит на него глазами лани, от которых, честно говоря, мне хочется закатить свои.

— Готовы, — соглашаются Спенсер и Рейнджер, и близнецы кивают. Росс насмехается надо мной.

— Мы все готовы — за исключением Чака. Думаю, он снова не будет с нами ужинать, так как ему нужно доделать кукурузную запеканку, — усмехается Росс, и я показываю ему средний палец. Он задирает нос, хватает одно из других блюд и неторопливо уходит. Он даже покачивает бёдрами при ходьбе.

Примечание для себя: добавить его в список людей в этой школе, которым нужно надавать по яйцам.

— Удачной готовки, Чак, — говорит Спенсер, ухмыляясь, и неторопливо выходит из комнаты с подносом на вытянутой ладони.

— На этот раз не забудь выключить свет и духовку, — ворчит Рейнджер, от его голоса у меня мурашки бегут по коже, когда он берёт торт и направляется в столовую, куда я определённо не приглашена. Я в клубе уже две недели, и мне не разрешали есть с ними. Ни разу. Придурки.

Больше часа спустя я, наконец, достаю запеканку из духовки и ставлю её на стол. Она пористая и потрясающе пахнет, так что я думаю, что наконец-то у меня получилось. Используя телефон, снимаю видео, которое отправляю Черчу и своему отцу, прежде чем накрыть горячее блюдо фольгой. Студенческий совет (и их маленький, как мышка, лакей) ушли около пятнадцати минут назад. Здесь только я, горячая кукурузная запеканка и пустая школа.

Я бросаю свой грязный фартук в корзину для белья, вешаю шапочку на крючок и одним пальцем поправляю очки на носу. Линзы стали грязными от многочасового пребывания на грязной кухне, поэтому я надеваю пиджак и рюкзак, затем роюсь в кармане блейзера в поисках одной из этих маленьких мягких салфеток для чистки.

Я человек многозадачный, поэтому я выскакиваю за дверь, направляюсь по коридору, а затем со стоном осознаю, что оставила включенными свет и духовку. Бегом возвращаясь, я выключаю духовку, а затем снимаю очки, чтобы быстро их протереть.

Жир размазывается по линзам, и когда я надеваю их на нос, чтобы проверить, я ничего не вижу.

— Чёрт возьми. — Я направляюсь к раковине и снимаю их, обильно смачивая линзы мылом, а затем замираю, услышав, как открывается дверь на кухню. Я оглядываюсь через плечо, но без очков ничего не вижу, так что ничего не могу разобрать.

Мгновение спустя свет гаснет, погружая меня в темноту.

— Эй! Здесь кто-то есть, — кричу я, но дверь уже со щелчком закрывается, и я стону от разочарования. Я не то чтобы боюсь темноты, но всё равно это раздражает. Я делаю всё возможное, чтобы закончить мыть очки, а затем направляюсь к выходу, вытаскивая свой телефон, чтобы использовать его в качестве фонарика.

Дверь заперта.

Я чертыхаюсь себе под нос, несколько раз дёргаю за ручку для пущей убедительности, затем пробую включить свет. Даже при включенном выключателе он не включается. Может быть, уборщик выключает рубильник или что-то в этом роде, когда уходит домой на вечер?

— Чёрт. — Я отступаю назад и решаю осмотреться, прежде чем написать папе смс с просьбой о помощи. Он не позволит мне забыть об этом, если я это сделаю. Мне придётся выслушивать тридцатиминутную лекцию, когда всё, чего я хочу — это прокрасться обратно в общежитие, принять душ, пока все спят, и плюхнуться в постель.

Кухня огромная, рассчитанная на целый класс плюс инструктора. Она соединяется с обеденной зоной через каменную арку, но дверь между двумя комнатами уже заперта. Я полагаю, члены студенческого совета заперли её, когда уходили.

Окна закрыты, так как мы на втором этаже, поэтому я просто плюхаюсь на табурет рядом с запеканкой, набираю быстрое сообщение папе и достаю ложку из ящика. Ожидая от него ответа, я ем свою еду и просматриваю социальные сети.

— Я, должно быть, жажду наказания, — бормочу я, проводя большим пальцем по одному из селфи Коди. У него такая широкая белозубая улыбка, кожа, загоревшая на солнце, и каштановые волосы со светлыми прядями. Он выглядит так… как полная противоположность этому месту с его ледяными ночами, густыми лесными зарослями и чопорными богатыми придурками. Я имею в виду, что дома тоже есть богатые придурки, но я хожу в школу в Санта-Крузе, так что большинство из них довольно хипповые, даже если у них большие банковские счета. У этих же парней атмосфера старых денег с Восточного побережья.

Через некоторое время я начинаю задаваться вопросом, собирается ли папа вообще мне ответить. Может быть, он рано лёг спать? Или у него встреча или что-то в этом роде?

У моего телефона сильно разряжен аккумулятор, и сегодня утром я забыла своё зарядное устройство.

— Боже, мне реально не везёт, — говорю я вслух, и мой голос эхом разносится по пустой кухне. Тогда я немного впадаю в отчаяние и отправляю сообщение Черчу Монтегю с просьбой о помощи. Я имею в виду, он же президент студенческого совета, верно? Предполагается, что он должен помогать другим студентам.

Я накрываю оставшуюся часть запеканки, ставлю её в холодильник, а затем мою ложку. На прошлой неделе я забыла вымыть лопатку, и совет назначил мне ещё один день задержания. Такие тупые придурки.

Устраиваясь в одном из удобных кресел в углу, я поджимаю ноги и жду, только чтобы заснуть. Кажется, у меня это вошло в привычку. Когда я просыпаюсь, я протираю свои сонные глаза и оглядываюсь по сторонам. По всему прилавку расставлены свечи, десятки свечей, и все они зажжены.

— Что за… — я вздрагиваю, поднимаясь со стула. Мой телефон с грохотом падает на пол, и я чертыхаюсь, поднимая его. Он мёртв. Засовывая его в карман, я осторожно прохожу мимо свечей, снова направляясь к двери.

Она всё ещё заперта.

Повернувшись, я прислоняюсь к ней спиной и пытаюсь решить, стоит ли мне бояться. К чёрту всё это, я всё равно боюсь.

— Э-э-эй? — окликаю я, немедленно съёживаясь. Это то, что говорит каждая героиня фильма ужасов непосредственно перед тем, как ей перережут горло. — Твой розыгрыш действительно глупый. Свечи? Я имею в виду, давай, ты можешь сделать что-то получше.

Движение из-за угла пугает меня, и в то же мгновение из тени на меня выходит мужчина со стеклянной банкой в руках. Я прижимаюсь к двери, когда он бросается ко мне, отвинчивает крышку и вываливает на меня содержимое.

Сначала я думаю, что это всего лишь несколько веточек и листьев… а потом я чувствую, как по мне ползут мурашки.

Пауки.

В той банке были пауки.

Мне так страшно, что я даже не кричу. Моё дыхание становится прерывистым, и, в конце концов, я стягиваю свой блейзер через голову и бросаю его, прежде чем приступить к пуговицам на рубашке. Эти ленты! Они увидят ленты.

Тихие слёзы льются из моих глаз, когда я лихорадочно отряхиваю рубашку, сбивая восьминогие тела на пол, когда с противоположного конца комнаты раздается пение. Ближайший ко мне мужчина в чёрной толстовке с капюшоном просто наблюдает, как четверо других поднимаются из темноты возле кладовой, напевая какую-то зловещую мелодию.

Они окружают меня, пока я трясусь и вцепляюсь в свои волосы и одежду, пытаясь избавиться от всех этих жутких ползучих тварей. Я серьёзный арахнофоб, прям ужасный. По сути, это мой самый страшный кошмар. Люди в толстовках, свечи — это не что иное, как фанфары в честь ужасов пауков.

— Чак Карсон, — говорит человек с банкой, откидывая капюшон, чтобы показать светлые волосы Черча и янтарные глаза. Они похожи на пряный мёд, такие красивые при свете свечей. Я ненавижу себя за то, что даже думаю об этом в такой напряженный момент, но это так. — Ты был невыносимым засранцем с самого первого дня. Ты признаешь свою вину?

— П-пошёл ты, — выдавливаю я, дрожа и одержимо проводя пальцами по волосам.

— Как ты себя оправдаешь? — мурлычут близнецы, откидывая капюшоны. Двое других парней снимают свои, но уже совершенно очевидно, что это Рейнджер и Спенсер.

— Мы готовы предложить тебе некоторую амнистию, но сначала ты должен покаяться. — Спенсер по-волчьи ухмыляется и скрещивает руки на груди. Рейнджер просто смотрит на меня непроницаемыми голубыми глазами.

— Покаяться? — я вздыхаю, глядя на них всех как на сумасшедших. Моё сердце бешено колотится, а по лицу текут слёзы, и я просто так… так… зла. — Ты хочешь, чтобы я покаялся? За что?

— За то, что был самым грубым парнем в школе, — отвечает Рейнджер, хмуро глядя на меня и взъерошивая свои чёрные с синими прожилками волосы. — Ты был нелюдимым и странным с самого первого дня. Мы даём тебе шанс всё исправить.

— Ты только что забросал меня пауками! — мой голос звучит истерично, и он слишком пронзительный, чтобы в него можно было поверить. Улыбка Спенсера исчезает, и он снова наклоняет голову, прищуривая бирюзовые глаза. Чёрт, чёрт, чёрт, он может сказать! Я помню выражение его лица, когда он схватил меня за запястье, и я просто… запаниковала. — Оставьте меня, чёрт возьми, в покое! — я быстро двигаюсь вперёд и двумя руками толкаю Спенсер в грудь. Если бы он ожидал этого, я бы никогда к нему не прикоснулась, но он так удивлён, что, в конце концов, отшатывается назад и ударяется основанием позвоночника об угол прилавка, опрокидывая несколько свечей и разбрызгивая воск.

— Ты придурок! — кричит он в ответ, вскакивая и бросаясь на меня. Только Рейнджер мешает ему нанести удар в мою сторону. Я размахиваю рюкзаком, сбиваю обоих близнецов, когда они приближаются, а затем проскакиваю мимо них всех, направляясь к двери столовой.

На этот раз она не заперта, и мне удаётся выскочить в коридор, прежде чем Спенсер догоняет меня.

— Ты чёртов мертвец, Чак! — кричит он мне вслед, когда я направляюсь к лестнице. Я не прекращаю бежать, пока не возвращаюсь в своё общежитие.

Думаю, что я спаслась только потому, что он отпустил меня.

Дело в том, что я точно не смогу избегать его вечно, правда ведь?