Одетый в какую-то видавшую виды темную футболку и такие же тренировочные штаны со «страшными» рисунками из японского аниме с иероглифами вперемешку, он стоит передо мной как вкопанный. Выглядит бледным, взъерошенным.
— Привет! Ты ко мне? — спрашивает странно. Тут же радостно хватает за руку и, не дав опомниться, затаскивает в ближайшую узкую комнатенку, сплошь заставленную застеленными детскими кроватями. Закрывает дверь.
Я осматриваюсь по сторонам, несмотря на пикантность ситуации. Вокруг, в комнате — нищета и разруха. Лампочки без плафонов, постельное бельё хоть и чистое по виду, но серенькое, старое. Мебель самая простая, чтобы не сказать древняя, а окна, судя по рамам, тоже не менялись лет сто.
И холодно. По моим ощущениям — не больше семнадцати, восемнадцати градусов! Зябко обхватив себя руками, я прохаживаюсь взад-вперед по комнате. Затем поворачиваюсь к нему. Зимин наблюдает за мной молча, сощурившись, а на его губах расплывается хитрющая улыбка.
С удивлением подмечаю, что мне не так уж некомфортно в его обществе. Сейчас я даже испытываю некоторую надежду, что мы сможем нормально поговорить, раз уж я здесь, по-доброму и, может быть, помириться с ним, если это слово вообще уместно.
Конечно, я смотрела ту самую музыкальную премию! Даже с учетом немалого количества других исполнителей, призер-ZIMMA меня впечатлил однозначно. Если он будет и дальше так завоевывать интернет-площадки, то я, пожалуй, соглашусь, что учиться ему чему-то, кроме музыки, не нужно. Он был крут. И есть. Это правда!
Продолжаем неловко молчать. Чтобы как-то разрядить атмосферу, тепло улыбаюсь ему. Так хочется похвалить Зимина за его достижения, за награду, которая была завоевана им достойно и абсолютно по-честному. Но, только я собираюсь с мыслями, как он в своей привычной манере подходит ко мне чересчур близко. Буквально дышит в лицо.
— Мне сказали, ты пришла ко мне. Я рад! — говорит, пожирая горящим взглядом.
— Кто сказал? — удивляюсь.
— Неважно, — отвечает он, мгновенно успокаиваясь, мазнув взглядом по моим губам и ниже.
— Знаешь, Данил, я вообще-то собираюсь возвращаться в школу, — только начинаю говорить ему, как вдруг он дерзко припирает меня к стенке и кладёт руки мне на талию.
— Давай поцелуемся? — предлагает.
Замираю. И вспоминаю, что мы одни в закрытой комнате! В детдоме, без единого взрослого. Зимин выше и сильнее меня, а еще, он состоит на учете по подозрению за участие в групповом изнасиловании.
Или, если посмотреть на это чуть по-другому — зайди сейчас сюда кто-то из персонала, а может и сама директор, как я выгляжу со стороны?! Что тут можно сказать в свое оправдание? Пришла поздним вечером в детдом и стою, обнимаюсь с мальчиком за закрытой дверью. Детдомовцы, оказывается, бывают удивительно солидарны — к нам в комнату никто не стучит и не заглядывает.
Волнуясь, я поспешно кладу свои руки поверх его рук, останавливая.
— Ты че творишь, Зимин?! — делаю слабую попытку освободиться, схватившись за его твердые, теплые пальцы в стремлении оторвать от себя, — это что такое…
— Училку выключи, — просит он. И добавляет, — пожалуйста…
Зимин больше ничего не делает. Но и не выпускает меня из своего медвежьего захвата. Наклоняется, касаясь горячими губами кожи моего лица и опаляя горьковатым мятным дыханием. Жарко целует в щеку. Я снова вся цепенею от нахлынувших чувств и эмоций.
— Не бойся! — тихо приказывает.
Глядит на меня как зачарованный. Я и сама почему-то просто стою, ожидая, что будет дальше. Не понятно, как он это делает, но на какие-то мгновения словно подчиняет меня себе. Мне совсем не хочется сопротивляться. Мы не целуемся, просто находимся рядом, все еще держась друг за друга. Но, я как будто растворяюсь в нем сейчас так же, как и он, вдыхающий мой запах, во мне. По телу прокатывается волна мурашек, когда Зимин так же резко отступает от меня первым. Убирает руки.
— Все, я уже отпустил тебя, — легонько толкает. Выхожу из ступора.
— Что, так понравилось?! — он делает паузу. Хищно ухмыляется, — обниматься…
— Ну, ты и псих, Зимин! — вырывается у меня. Немедленно разворачиваюсь и пулей вылетаю из комнаты.
Перевожу дух только на крыльце детдома. Уходя, оглядываюсь и вижу в окнах любопытствующие детские мордашки. В потемках добираюсь до школы. Нахожу оставленный класс и свои вещи, машинально закрываю его на ключ. Затем иду в учительскую за верхней одеждой, чтобы, наконец, в растрепанных чувствах покинуть территорию детдома.