Утром, наскоро позавтракав, спешу в школу. Сегодня у меня занятия в начальных классах. Работать с самыми маленькими сложнее всего. В обучении они не особо усидчивы и прилежны, да и специфика их жизни накладывает свой отпечаток на поведение. Например, любой может запросто встать посреди урока и молча выйти из класса. Или начать играть прямо за партой.
Но с ними я не могу быть строгой, хотя завуч просит. Я болею сердцем за каждого этого малыша, потому что невозможно абстрагироваться и даже на минуту забыть о том, какие тяготы выпали на их долю, и еще предстоят в будущем.
Захожу в учительскую. Новости с порога — Данил Зимин вчера сбежал «за периметр», да ещё и вырвал цветок в горшке, прямо со стола секретаря директора! Белую розу. Лилечка, секретарь, очень удручена этим, она так долго ее выращивала…
Чувствую, как краснею. Мышью выскальзываю из кабинета в классы, едва повесив свой пуховик в шкаф и поздоровавшись. Оставляю коллег-педагогов в самом разгаре обсуждения случившегося. Ох, и Даня!
После уроков у меня факультатив, то есть дополнительные занятия для неуспевающих. Пресловутого и всеми нелюбимого «выпускного» класса в учебном плане, к счастью, на сегодня нет.
Проведя занятия, я бреду в учительскую, поглядывая в окна. До чего же снежная в этом году зима! Темнеет рано, и голова в конце дня совсем чумная. Хорошо бы отоспаться на выходных, а то суматоха последних дней почти не давала мне возможности отдохнуть.
В учительской застаю завуча Татьяну Ивановну. Вот и чудненько, у меня как раз к ней есть вопросы! Вернее, всего один. Радует, что сейчас здесь не наблюдается той неприятной биологички, Ларисы Тимуровны. Как ни зайду, она вечно пьет кофе в учительской. А у меня с ней, наверное, какая-то психологическая непереносимость.
— Татьяна Иванова, скажите, пожалуйста. Почему некоторые воспитанники без шапок ходят? — спрашиваю завуча после недолгого обсуждения нами сегодняшнего рабочего дня. Она подозрительно на меня косится.
— Это кто, интересно?!
— Ну, я на улице видела. Кого-то из старших, со спины, — вру, слегка краснея от этого. Завуч горестно вздыхает.
— Ой, это наша боль, Тонечка, — берётся за ручку и придвигает к себе высоченную стопку тетрадей на проверку, явно собираясь поработать, — ты уж не рассказывай никому, будь добра! На прошлой неделе несколько старших воспитанников сбежали в город без спросу. Пришли побитые, грязные как черти, шапки свои растеряли где-то… подрались с городскими! Таисия Валерьевна, понятно, рада не была. Сказала, новых шапок им не выдавать пока! Да и нету у нас лишних шапок.
— Но как же нету, — у меня шок, — это ж дети! Мороз на улице.
— Не учи ученого, — перебивает она сердито, — это чтоб не шлялись где ни попадя! Пусть посидят в блоке своем, до школы им идти метров пятьдесят, не больше…
Блоками тут называют этажи в детском доме, где живут ребята всех возрастов. На первом те, что помладше, на втором и третьем — старшие. Я ещё ни разу не была в этом их блочном «общежитии», да мне и не советовали туда заглядывать. Потому что, как мне было сказано, дети там «порой бывают неуправляемы».
Татьяна Ивановна даже предупреждала, что любого постороннего могут облить краской или водой из-за угла. Словом, чужих там не любят.
А на третьем этаже, где обитают самые старшие, даже технички убирают только когда дети на занятиях. Ночью персонал туда, по словам завуча, «носа не кажет», разве что в каких-то крайних случаях. Чего никто особо не скрывает. Можно только представить себе, какой там творится хаос!
— Да не переживай ты так, Тоня, — по-доброму усмехаясь, прибавляет Татьяна Ивановна, — есть у нас парочка крепких спонсоров. Так сказать, постоянных! Торговый дом «Арес» и магазин сантехники. Я вот уже и заявочку им дала, так что на днях шапки будут. Ну, или через недельку, в крайнем случае.
Я молча киваю ей, как бы в знак согласия. Но это так странно, что они с директором всерьез надеялись удержать подростков «дома» отсутствием шапок. Пятьдесят метров до школы в мороз — это очень немало!
Она ещё долго жалуется мне, что в блоках давно уже все ветхое и устаревшее, и что Таисии Валерьевне приходится буквально бороться за финансирование, вплоть до замены самой обычной, перегоревшей на этаже лампочки.
Выйдя из учительской, я вдруг натыкаюсь на внимательный, робкий взгляд одной из старших учениц, то ли поджидающей меня, то ли просто проходящей мимо по коридору. Мучительно вспоминаю ее имя, когда она, улыбнувшись, представляется мне сама:
— Здравствуйте, я Аля Зайцева! Выпускной класс.
— Здравствуй, Алечка.
Уже хочу идти дальше, обойдя ее, но она, немножко смущаясь, спрашивает, могу ли я прямо сейчас позаниматься с ней русским языком дополнительно. Озадаченная, смотрю на часы.
Вообще-то, я направлялась в уборную и хотела идти домой. Но, если так… Она торопливо, словно боясь, что откажу ей, говорит о том, что сильно отстала от программы. Я слушаю ее и что-то не припоминаю, чтобы она проявляла такой интерес к учебе на уроке.
Помню только, что почти все девочки смотрели в окна до самого звонка. И она, кажется, не входила в число этих «почти». Данил Зимин, разве что.
— Хорошо, Аля, ты хочешь начать прямо сегодня? — одобрительно улыбаюсь. Пробудившаяся в ученице тяга к знаниям не могла не польстить моему учительскому «эго».
— Да, пожалуйста, — вежливо отвечает она.
Не колеблясь больше, я завожу Алю в первый попавшийся нам пустой класс и прошу подождать меня. Радостная, бегу по своим делам и в учительскую за учебником. Решаю сделать первое занятие коротким ввиду позднего времени, да и еще, чтобы не спугнуть ее интерес к обучению. А там чем черт не шутит, вдруг у меня намечается первая отличница?!
Но время показывает, что вряд ли. Когда приступаем к занятию, я абсолютно не чувствую в ней никакого внимания! Слушает вяло, вполуха, и мой энтузиазм также быстро перегорает. Создается даже впечатление, что Аля просто отбывает повинность. Я искренне огорчена. Что не так? Может, это я плохой учитель? Когда мы уже заканчиваем, она вдруг выдаёт, ни к селу, ни к городу:
— А вы есть в ТикТоке?
Откровенно говоря, зависаю.
— Нет, — отвечаю честно. Аля достаёт телефон, с готовностью что-то мне в нем демонстрируя:
— А вы видели там нашего Данила?
Сначала не очень понимаю, о чем речь, пока она оживлённо показывает и рассказывает:
— Смотрите, Зима! Вот его профиль…
С удивлением, я вижу больше миллиона подписчиков на его страничке. Да что он там может такое выкладывать?! И откуда у этих ребят телефоны, интернет?
— Данил Зимин очень талантливый, — продолжает объяснять она мне со странным воодушевлением, — вот, посмотрите сами, хоть пару роликов…
— А в чем конкретно он талантлив? — я тут же получаю ответ на свой вопрос, когда смотрю, как лихо Зимин отплясывает на одном из видео. Экран телефона совсем маленький и видимость так себе, но пластика движений этого парня в каком-то очень ритмичном, современном танце по типу брейкданса, очевидна. Он легко, красиво двигается в группе таких же парней, и танец их включает множество довольно сложных элементов. Это становится откровением для меня.
— Вообще-то, он поет и музыкой хочет серьезно заниматься, — говорит Аля, — но директриса запрещает ему учиться в музыкалке.
— Почему? — удивляюсь.
— Так за плохое поведение…
На одном из роликов я вполне отчетливо слышу, как Зимин поет красивым низким голосом. И это тоже что-то ритмичное, то ли рэп, то ли попса, а под видео — тысячи лайков! Искренне заинтересовываюсь.
Крутим с ней вместе в руках ее маленький дешёвый смартфон, просматривая клипы, которых у Зимина, оказывается, немало. Я стесняюсь спросить, откуда у Али телефон. Решаю уточнить потом, как-нибудь аккуратно у всезнающей Татьяны Ивановны, не выдав Алю, конечно.
Неожиданно для нас, в класс заглядывает сама директор Таисия Валерьевна! Мы дружно подпрыгиваем на месте, словно застуканные на чем-то очень нехорошем, но Аля прячет свой смартфон так ловко, что я и глазом не успеваю моргнуть.
— Что здесь происходит?! — строго смотрит на меня директриса.
— Провожу дополнительное занятие по русскому языку для Али Зайцевой, одиннадцатый Бэ, — выпаливаю. Она тут же заметно смягчается и переводит взгляд на раскрытый, давно заброшенный нами на столе учебник.
— Хорошо, Антонина Сергеевна. Но вы уже заканчивайте, Але пора на ужин! До свидания.
— Конечно, извините! До свидания, — я бросаю виноватый взгляд на свои наручные часы, но дверь за ней уже закрывается.
— Что-то засиделись мы с тобой, Аля, — тепло улыбаюсь девочке, вставая. Но меня уже грызёт червячок сомнения. Зачем она мне все это показывала?! Уж не Данил ли Зимин попросил?
— А во сколько у вас ужин? Кормят вкусно? — задаю, может быть, не самые умные вопросы, только чтобы не молчать с ней. Закрываю кабинет на ключ, оставленный техничкой, а в коридорах уже темно и пусто.
— Да. В семь, — как-то неохотно отвечает она, следуя за мной и принимаясь нахваливать Зимина по-новой.
— Уж не влюбилась ли ты в него?! — шутливо интересуюсь у нее в ответ.
Вот у нас, вроде бы, с ней и с Зиминым разница в возрасте не такая большая, но чувствую я себя огого насколько старше! С Алей, во всяком случае.
— Нет, вы что! — отвечает она, чуть ли не испуганно, — Данил просто как брат мне. Он очень хороший.
— А ты приходи ко мне ещё заниматься, Аля, — весело предлагаю, так до конца не поверив ей, — хочешь, провожу, чтоб ты не шла одна по темноте?
Она смотрит тревожно, и вот это уже кажется странным.
— Не надо вам ходить туда вечером! Спасибо, — поспешно благодарит, — тут недалеко. Я сама.
Киваю. И в самом деле, недалеко, территория закрытая. Забор повсюду. Охраны, конечно, никакой и освещение слабенькое, но — не хочет как хочет. Мне же от крыльца школы до ворот на выход отсюда, а там и до остановки, тоже рукой подать.
— Все в порядке, Аля? — зачем-то спрашиваю.
— Да.
Мне кажется, или она не уверена в том, что говорит? Что за чертовщина здесь происходит?! Я понимаю, детдом не райское место. И все же.
— Ну, тогда беги! До завтра, — подгоняю ее, чтобы не задерживалась, а сама возвращаюсь в учительскую.