Приятно хоть где-то не чувствовать себя чудиком. Вот ты можешь почти с каждым обсудить теорию течения энергии в живом теле, систему магических трансформаторов и мощность удара молнии в гипотетического противника в зачарованной броне, а лучше — сразу пристать с этим к Наставнику и записывать, записывать умные мысли…
Ковен стал для Найджела не просто школой, а домом, миром — родным, понятным, идеальным. Одна беда, он (теперь уже Школяр, а не Найджел) слабак и после сложных чар падает, как подкошенный. Если бы можно было стать сильнее. Наставники мудро говорят обождать, поспешать медленно, но Школяр просто не может ждать! Он жаждет открытий, которые уведут его от всего ненавистного и тягостного насовсем.
-----------------
В ушах ещё шумело. Школяр сидел в небольшом зале, рассеянно пялясь в пространство перед собой и держа в руках полупустой кубок. Содержимое — горькую-горькую отраву — надо было допить, целительница обещала, что тогда станет лучше, но он всё тянул.
«Опять ничего не вышло. Мне не хватает сил. Я уже кучу учебников проштудировал, про минералы начитался, представляю всё чётко. Я могу, но…»
Он вздохнул и поёрзал на скамье.
«Ещё и из класса выгнали».
Стояла сосредоточенная тишина. Казалось, что вокруг не было ни одной живой души. И лишь он неприкаянно торчал вне занятий.
Кое-чего он не понимал решительно. Его хвалили, часто хвалили, — у тебя есть потенциал, талант, говорили Наставники, — и при этом постоянно останавливали, не давая провести опыт до конца. И вот сейчас. Подумаешь, из носа опять кровь пошла. Тут так со всеми ведь! (Ну, может, с ним и немного чаще…) Приходится преодолевать порог, этот жалкий лимит своего бренного тела. А его, получается, вечно в него тыкают, ну что за свинство?
«Ничего, сейчас посижу, потом перерыв, потом ещё напрошусь взять меня на преобразования. А там до ночи».
Скорее бы уже лето! Летних занятий он всегда ждал и не мог дождаться. Во-первых, можно было проторчать на территории Ковена весь день до самой ночи. И занятия, и библиотека тебе открыта, и залы. Столько можно узнать и выучить, стольким овладеть. Народу опять же много и все такие же счастливые, как он. Ну или почти. Или просто он счастливый. А в другое время занятий так мало, и вместо школы нельзя, и на всю ночь нельзя. Ну что за расписание? Хотя он всё равно приходил. Его отчитывали, сначала выгоняли, иногда по несколько раз на дню, потом стали разрешать сидеть в библиотеке или в зале тренироваться с чем-то простеньким. Он и этому был рад. Библиотека и чудесно! Он записи делал, что-то с собой забирал, но больше, конечно, тут оставлял: не приведи Создатель, мать найдёт. Тоскливо, конечно.
К нему подошла выплывшая откуда-то Курица и натурально закудахтала, догадавшись с одного взгляда на кубок, чего он тут расселся, и потащила на кухню — пичкать едой, силы восполнять. Он поплёлся нехотя. Конечно, сейчас опять будет причитать, какой он тощий, что не в коня корм, хотя при чём тут конь он никогда понять не мог. Да и что-то дурацкое в этом сравнении было. Если лошадь, то пахнет навозом, но при чём тут корм? Потому что ли не в коня корм?..
— Ох, опять в облаках завитался, — вздохнула Курица, открыв холодильник.
— Задумался, — внушительно поправил он. — Только с горкой ничего не накладывайте.
— Цыц! Сколько положу, чтоб столько и слопал!
— Стошнит же…
— Цыц, говорю! Вот, поклюй пока что.
Она поставила перед ним плошку с мелкими, похожими на булыжнички булками. Он нехотя взял одну, надкусил. Ржаные, гадость. Впрочем, он должен был догадаться.
Курица гремела посудой, что-то уже грела в ковше.
— Опять перенапрягся? Пожалел бы себя. Загонишься.
Курица была невысокой, полной тёткой. По всему видать не шибко-то умной. Разве соображающего кого Курицей обзовут? А тут всех по справедливости вроде как называли. Курица учила кое-чему из алхимии, но больше тут была за няньку и кухарку. Кормила на убой и добрая была, что злиться на неё и не позлишься — за что?
Из-за этого обиднее прям, иной раз, выходило.
— Что ты сотворить хоть пытался?
— Аа, кварц… простецкий же, — как бы оправдываясь и сетуя, сказал он. — Состав вообще тьфу! Да я столько изучил, а результат пшик.
— Ну, не расстраивайся, ещё пару годочков пройдёт, силёнок прибавится…
— Да я только это и слышу! Надоело! А что я сейчас? Ноль, что ли?
— Дурачок ты, вот что, — сказала она, поставив перед ним миску с густой похлёбкой какой-то, прям как из книжки исторической сняла. — Ешь давай. Ещё ведь заниматься побежишь.
Он стал вяло есть, внутренне нахмурившись. Чего хорошего, что его вечно раскормить хотят? Прям вот силы появятся. Они и так есть. Просто он человек. Не великий, не легендарный Древний.
«Чего-то мне недоговорили ещё. Чую, вот прямо чую, что чего-то не додали. Как они сами это проворачивают? Солька создаёт такие камни и минералы — красота, а ей что? Да даже за двадцать с большим хвостом не заступило. Скульптор с материей играется, завидка меня так и берёт, как он это делает. Хотя он, конечно, не мальчик, не как я, но всё равно… Почему я так мало могу?»
Шум шагов оповестил, что занятия окончились, адепты высыпали в коридоры и залы, кто-то заплыл на кухню, Курица сразу захлопотала и оставила наконец Школяра, а то сидела напротив и блюла, ест он или нет.
Он какое-то время ещё посидел, потом вскочил, как ужаленный, вспомнив о важном. Подлетел к столу с выпечкой, выхватил вкуснющую булку, ещё тёплую и ароматную, и помчался в коридор. Сердце у него бешено стучало. Чуть не забыл про план! Сегодня же непременно! Обязан!
Перерыв в занятиях. У адептов был час времени отдохнуть, но никто не разбегался: кто-то искал уголок в библиотеке, кто-то в зале для переписывания и ведения записей, кто-то обедал, кто-то выбирался в сад, а кто-то шёл практиковаться в залы. А он шагал к центральной секции библиотеки. Вульгарно, с булкой. Внутренне он трясся до самых пяток и до глупости был счастлив. Лишь бы перехватить Галочку перед входом, звать её вслед будет совсем уж смешно и неловко.
Ему повезло. Девушка стояла в коридоре и что-то записывала в свой дневник чародея прям на весу. Мысль, стало быть, в пути настигла! Как это на него тоже похоже!
Сегодня Галочка как всегда была в чёрном: узкое платье с горлышком, длинные рукава, блестящие серебряные пуговицы и пряжки. Длинные-длинные волосы заплетены в толстую косу, а коса закручена сзади в тугой и сложный узел. Строгая, собранная и не обращающая внимания на ерунду.
Школяр набрал в грудь воздуха и заговорил (голос предательски сорвался):
— Я… я вот… самый вкусный забрал.
Галка посмотрела на него не то с опаской, не то с обидным вопросом. Он схватил ртом воздух, чувствуя, что уши у него уже горят, и добавил:
— Тебе принёс.
И протянул восхитительную булку, любовно завёрнутую в салфеточку.
Галка нахмурила красивые бровки (а у неё всё красивое было, по его мнению) и сказала:
— Не нужно.
Впору было понурить плечи, что Школяр и сделал. Вокруг активно зашептались. А Галочка ушла с чинным и неприступным видом.
— Ну… ты знаешь… Она очень вкусная! И… я хотел тебя угостить, — пролепетал он себе под ноги.
Так он и остался стоять, как дурак, с булкой в руках.
Отшили в лучшем виде. О, жестокая Галочка.
«Но под конец ей стало меня немножко жалко, я уверен, я видел…»
Он поплёлся прочь от библиотеки. И буквально через пару шагов в него врезалось что-то твёрдое, жёсткое и невидимое, в следующий миг булку из руки выдернули, а под зад отвесили хорошего и обидного пинка.
Он шлёпнулся и больно припечатался подбородком, зарычал, разворачиваясь. Саранча звонко и противно смеялась, победно держа булку.
— Ишь, на кого нацелился! — с издёвкой протянула она. — Губёшки-то закатай, неудачник.
Адепты, ставшие свидетелями его фиаско, тоже засмеялись.
Он поднялся и зашагал прочь, сгорая от стыда. Конечно, Саранча решит, что он сбежал, и будет рада. Он и правда хотел бы сбежать. Хоть на край света, только бы её морду не видеть. Вечно издевается над ним и при этом умудряется строить из себя жертву.
«А всё-таки она права… Неудачник я. Неудачник. Даже простейший кварц вырастить не могу. Галка на такого и не глянет. Вообще не знаю, на кого она глянуть может… Надо быть… демоном, наверно. Или тёмным властелином. Иметь сотню-другую душ в рабстве, огромный особняк или вообще замок. Пыточную?.. — Он передёрнул плечами, но быстро вновь погрузился в угрюмые размышления. — Дурак я, оно понятно. Разве тут кого булкой удивишь? Мастерство показать надо! Вот выращу кристалл и подарю. Точно! А если его не разом выращивать, а постепенно?»
Он прибавил шагу, потом почти побежал, уже строя тысячи схем в голове и представляя триумф. Надо найти кого-нибудь из Наставников и поговорить.
Не откладывая, Школяр прямиком направился к кабинету Ваятеля, постучал, бодро и нетерпеливо, и — ответ показался ему застрявшим в веках — буквально вломился внутрь. Наставник вытирался салфеткой, перед ним на тарелке лежал надкусанный сэндвич, рядом плошка салата.
— Знаете, я тут подумал!..
Наставник возвёл глаза горе и вздохнул.
— Я хочу вырастить кристалл! Но постепенно! Я буду поливать его энергией, прямо как растение… Давайте я нарисую! — воскликнул Школяр, плюхаясь на стул перед наставническим столом и на ходу вытаскивая ручку из кармана рюкзака…
***
План казался ему идеальным. Нужно было только время и место, чтобы растить свой великолепный кристалл. Над этим Школяр думал всё занятие по стихиям, за что под конец Наставница оттаскала его за уши и задала сдать ей упражнение в следующую встречу. Чтобы как-то исправиться, он задержался, решив вымыть кабинет с помощью магии воды, но только всё подтопил и одними ушами не отделался…
— О, Тёмный создатель, ну что ты за егоза? Магу непростительно таким быть! Отвлечёшься на миг… нет, на долю мига — и бац! — всё в руинах! Используй уже голову по назначению! — отчитывала его ведьма Погодница.
— Я и использовал!
— Ты должен серьёзнее относиться к своим способностям! Хватит витать в облаках. Хватит радоваться всему, как идиот! Ты здесь обращению с высшими материями обучаешься!
— Так я…
— Одно движение, один вздох — и ты можешь развеять целый город. Любой из вас.
— Ну не лю…
— Да, не любой! — сама же согласилась она. — Но ты — можешь! И многие могут. И пока у тебя голова забита играми, другие…
— Ну-ну, сестра, довольно его отчитывать, — пропел мелодичный, ангельский голос.
Школяр подскочил со шваброй в руке и круто обернулся к двери. И сразу же расцвёл, засиял, увидев прекрасную Леду.
С её появлением в комнате стало светлее и будто просторнее, а ещё свежее. Леда улыбалась, как величайшая из муз.
— Простите меня, — поклонилась Погодница, — но от него одни неприятности.
— Все мы были молоды и неопытны, но не все так рвались к знаниям. Дорогой Школяр, однако, ты слишком торопишься.
Он втянул шею в плечи и промямлил: «Простите».
— Может, вы сможете его вразумить? — с надеждой спросила Наставница.
Школяр непроизвольно покивал.
— И что с тобой делать? — с притворным укором покачала головой светлейшая Леда. — Пойдём-ка, я кое-что тебе дам.
Он полетел за ней как на крылышках, едва не утащив с собой и швабру…
Они прошли ярус, за ним ещё один. Прошли все коридоры, к которым у Школяра был доступ, и ступили туда, где он ещё ни разу не был. Леда привела его в комнату, где на стеллажах из белого дерева в пузатых стеклянных колбах хранились кристаллы всевозможных форм и расцветок. У Школяра челюсть отвисла от такого великолепия и многообразия.
— Что это? Что? Они будто живые! — воскликнул он, обернувшись вокруг на каблуках, жадно поедая взглядом колбы и их содержимое. — Что это? Что это? И кто это создал? И что в них? В них же что-то есть? Есть ведь!
Леда мелодично рассмеялась и поманила его за собой вглубь комнаты. Оказалось, что это было подобие библиотеки, только вместо книг тут хранились кристаллы. Мысль Школяра уже безумно работала, предполагая и связывая догадки воедино.
«Библиотека! Конечно! Совершенные носители! Вот они — флешки магов!»
Леда жестом предложила ему сесть за стол, он поспешно сел, поёрзал на стуле, всё ещё осматриваясь. Как ему хотелось потрогать эти кристаллы! Рассмотреть вблизи! И узнать, что на них записано.
— Я очень горжусь твоим рвением, дорогой Школяр. Не у каждого нашего адепта встретишь столь страстное желание… нет, жажду к познанию. Вдвойне мне приятно оттого, что ты сотворитель до мозга костей. Я верю, в будущем ты с лёгкостью сможешь вырастить любой из кристаллов, подобный этим.
— Но когда ещё будет это будущее? — жалобно заметил Школяр. — Я должен буду потратить годы?
— Почему эта мысль так тебя огорчает?
— Не знаю, — соврал он.
Леда вздохнула. Может, не поверила.
Он досадно прикусил губу, глянул на неё из-под чёлки.
— Ну… я просто… не могу я ждать…
— Почему? Насколько я знаю, ты не болен, тебе не надо спешить…
Он вновь досадно вздохнул, словно тут стало душно, невыносимо, тяжко.
— Я просто… просто хочу сделать что-то такое, чтобы…
— Чтобы что?
— Выбраться из того места, где я нахожусь… Может, если я смогу… смогу что-то, как полноценный маг, то… — он затрясся, понимая всю свою наглость и нахальство, но слова уже лезли: не из горла и не из головы, а из самого сердца, — то вы разрешите мне поселиться здесь.
Кажется, его признание Леду нисколько не удивило. Школяр боялся, что признание её расстроит. Так и вышло, на лице Леды появилось озабоченное, взволнованное выражение. Школяр и сам непроизвольно заволновался и даже извинился — на всякий случай.
Леда улыбнулась.
А его вдруг как током дёрнуло. Школяр выпрямился, облизал губы, вмиг растеряв дыхание, почувствовав, как в лицо бросилась кровь, и выпалил:
— Помогите мне, умоляю!
Лицо у Леды слегка вытянулось, Школяр запаниковал, но остановиться уже не мог и заговорил быстро и сбивчиво:
— Я чувствую, что мне какой-то ерунды не хватает, какого-то… ну будто винтика, фигни какой-то! Она меня отделяет от прекрасного кристалла!
— И как же я помогу тебе с этой… «фигнёй»? — улыбнулась Леда.
— Я знаю, вы можете. Ваши советы на вес золота! Я знаю! — повторил он почти нагло. — Те, кому вы подсказываете, поднимаются до высот!
Она вздохнула, будто обречённо, подняла на него ясные и добрые голубые глаза. Школяр вжался в стул и стушевался.
— Ты так одержим идеей вырастить кристалл. Ты хочешь какой-то особенный? Или дело в чём-то другом?
— Я… я бы хотел его подарить.
Она удивлённо воскликнула и вмиг оживилась.
— Подарок, как необычно. Кому-то из адептов?
Он угрюмо кивнул и пробубнил:
— Кристалл может быть амулетом, накопителем. Очень красивая и полезная вещь. Это хороший подарок…
— Ты точно знаешь, что хочешь подарить. И кто это счастливица?
Школяр смолк и густо покраснел, съёжился под проницательным взглядом.
— Ну… это секрет…
— Какой ты милый, добрый мальчик, — почему-то вдруг с грустью проговорила Леда. — Что ж…
Она поднялась и скрылась за стеллажами. Школяр сидел, как на иголках, ловя каждый шорох, стук, лёгкое клацанье. Леда вернулась с колбой в руках, Школяр впился взглядом в золотисто-янтарный кристалл.
— Можешь подсмотреть немного кристальной мудрости здесь, — сказала она, поставив перед ним колбу. — Только будь осторожен. После использования у тебя может кружиться голова, посиди, не вставай резко.
Он сглотнул, сосредоточенно кивнул и протянул дрожащие руки к колбе. Леда улыбнулась и сняла крышку…
***
…Голоса долетали издалека. Один — чудесный, ангельский — принадлежал Леде, другой — мягкий и плавный, но мужской — был Школяру незнаком.
Голоса стихли как по команде, стоило Школяру отлепить от стола голову. Из-за стеллажа вышла Леда.
— Как всё прошло?
Он поморгал, всё ещё держа в голове формулы и знания, а потом вскочил, напугав Леду, поклонился, чуть не приложившись лбом об стол, и выпалил:
— Я хочу испробовать на деле! Позвольте! Немедленно!
— Но уже позд…
— Позвольте! — повторил он и рванул вон, боясь потерять мысль.
— Школяр!
Он пронёсся по комнате к выходу, отметив, что краем глаза видел в библиотеке кого-то ещё, какое-то светлое пятно… Но мысли о кристалле вытеснили всё остальное.
Он добрался до нужного яруса бегом, запыхался (спорт никогда не был его сильной стороной) и по нужному коридору уже шёл, тяжело переводя дыхание. После чтения кристалла Школяр и правда чувствовал слабость, как от погружения на глубину, но в нём всё бурлило и искрилось, Школяр испытывал высшее счастье и хотел скорее его выплеснуть. В коридорах стояла тишина: кажется, все уже разошлись, занятия окончены. Сколько же он проспал?
— Ты куда это крадёшься? — окликнул его кто-то из Наставников.
Школяр вытянулся, будто правда крался и был пойман с поличным.
— Мне назначили дополнительную практику!
— Кто?
— Я сам…
Наставник вздохнул. Школяр приготовился к тому, что его сейчас за ухо выдворят вон, но его спасла Леда.
— Откройте ему класс 23-А, — велела она. — У Школяра есть важное дело.
Возражений больше не последовало.
В классе Наставник (а это был профессор по вызову гроз и бурь) не оставил Школяра одного, оно и понятно; Леда тоже осталась, изящно и деликатно села у выхода.
Получив в своё распоряжение стол и все необходимые инструменты, Школяр немного успокоился, размял руки, хрустнул костяшками, постучал себя по шее. Теперь он сможет, непременно!
На смену волнению и чувству собственного ничтожества пришло волнение алхимика, затаившего дыхание над пробиркой с гомункулом.
Заученными, точными движениями он начал смешивать ингредиенты. Вода. Соли. В самом начале почти что чистая химия, но потом — в действие пошла магия. Дыхание творца. Пальцы покалывало, виски быстро налились тяжестью, на позвоночник давила тяжесть мира, но Школяр продолжал. Под его руками на стеклянном блюде шло преобразование.
Он создаст великолепный камень. Такой, чтобы смог выдержать все магические реакции и не разбиться, чтобы оградил хозяина от помарок, собрал его силу и умножил множеством своих граней.
Кристалл вышел почти с ладонь. Мутновато молочный с золотыми искрами внутри.
«Нет, недостаточно… ещё не…»
Из носа хлынула кровь. Школяр пошатнулся, зацепился за стол. Наставник уже был рядом, что-то говорил, совал под нос какую-то пахучую дрянь, но Школяр с трудом воспринимал, что он говорил и делал, все его силы были направлены на то, чтобы держаться за стол. Леда угадывалась рядом светлым участливым пятном, её холодные руки коснулись его лица, жар стал постепенно отступать, а шум в ушах утихать.
— Поэтому и я говорила, что ты не должен спешить, — сказала она, подавая ему платок. — Для твоего организма это пока слишком большая нагрузка.
— Нет! — упрямо воскликнул Школяр, неуклюже попытавшись отмахнуться. — Пусть привыкает! Пусть…
Он зажал рот, внезапно почувствовав тошноту.
— Пожалуйста, позаботьтесь о нём, — попросила Леда и оставила Школяра на Наставника.
«Почему? Почему я так слаб? Проклятье! Проклятье!»
***
В скверике на лавочке его ждала Саранча. С одного взгляда на неё Школяру сразу же захотелось опять нырнуть в тайный ход, ведущий к убежищу Ковена.
Саранча встала, хрустнула костяшками и вперила в него свой коронный убийственный взгляд. Школяр втянул шею в плечи и поплёлся по улице, решив ничего не говорить.
Мощный удар свалил его на брусчатку, Школяр треснулся подбородком, клацанье зубов отпечаталось в мозгах.
— За что? — заскулил он, повернувшись на бок и потирая ушибленное лицо, глянул на Саранчу.
— Ты хотел улизнуть. Хотел остаться там на всю ночь и дольше.
— Нет.
— Хотел-хотел! Трус! Ты всё хуже и хуже!
Он зло скрипнул зубами. Сестра воинственно задрала подбородок, в презрительном и злобном взгляде так и читалось: давай, ударь в ответ!
— Тебе не мешало бы поработать над своим характером, — проворчал он.
На лице сестры появилось разочарование.
— Я ведьма, Найдж, а ведьме положено быть злой.
— Нашла, чем хвастаться.
— Я ведьма, а ты — хрень на палочке! — шагнув и схватив его за грудки, прорычала она ему в лицо. — Всё никак не очнёшься.
Тут она, похоже, рассмотрела, что футболка у него залита кровью.
— Снова надрывался? Дурак.
Он оттолкнул её и поднялся, раздражённо посмотрел сверху вниз, мстительно даже. Однако Саранчу это только больше разозлило.
— На кой чёрт ты этой ерундой занимаешься? Ты! Ты, блин, кто способен на большее!
— Я занимаюсь тем, чем хочу, — одёрнул её он. — Кажется, это одна из догм Ковена.
Саранча разъярённо всплеснула руками и схватила его под руку, потащила по улице с удивительной для её росточка и комплекции силой.
— Дебил! Какой ж ты дебил! — рычала она, а он флегматично думал, толкнуть её-таки в спину или пусть тащит дальше.
Агата давно и безнадёжно хотела с ним подраться, но он никогда не поддавался. Смысл, если она и без ответа частенько его избивает?
— Ненавижу тебя! Ненавижу больше всего на свете!
— Я знаю… плачу тем же… Не тяни.
Она рванула его, оторвала от земли и перекинула через плечо, долбанув плашмя об брусчатку и выбив из него дух. Да, Саранча навострилась в использовании своего дара, ничего не скажешь.
— Бесишь!
Ему было чертовски больно и перед глазами всё потемнело и расплылось, но Школяр всё же выдал как можно спокойнее:
— Вряд ли Леда просила меня бить.
Агату перекосило.
— И маме не понравится моё разбитое лицо.
Агату перекосило ещё больше.
— Вот никогда ты не думаешь…
Он осёкся, уставившись на подошву ботинка, зависшего над лицом.
А, конечно, она всегда-всегда хотела его раздавить. Или выдавить вон, он знал. Ей никогда не хватало ума оценить возможные последствия, но что-то её всё же удерживало. Интересно, что же это было?
Так и сейчас Агата топнула рядом с его головой и, круто развернувшись, зашагала вперёд, бросив на ходу, что он без труда может себя подлечить.
Он посмотрел на небо. Чёрное, ровное и украшенное звёздочками. От брусчатки тянуло лютым холодом — март выдался промозглым и с проливными дождями. В голове пронеслась шальная мысль: если он простудится, сильно заболеет, позволят ли ему спешить? Конечно, до совершеннолетия меньше месяца, но разве мать так запросто его отпустит на волю? Скорее, она Агату выставит, а его ни за что. Когда же наступит тот момент, когда он сможет сопротивляться? Когда сможет уйти? Когда все вокруг сочтут, что пора, что он вырос?
«Не хочу ждать. Не хочу терпеть. Хочу, чтобы всё менялось здесь и сейчас. Я ведь маг. Почему я должен ждать?»
Он закрыл глаза рукой, уткнулся в рукав и заплакал.
…Саранча ждала его у подъезда. Хмурая, насупившаяся и закутавшаяся в тонкий шарфик. В глазах — мысли о бегстве. В этом они очень похожи. Он прошёл мимо, не позвав, не сказав ничего, окунулся в вонь подъезда, внутренне застыл. Нет, ещё месяц и он всё же уберётся отсюда. Ему будет восемнадцать, мать не сможет его удержать.
Квартира оказалась пуста. Выдохнув украдкой, Найджел прошёл к себе.
В последнее время мать всё чаще где-то задерживается, спускает деньги на дорогие и роскошные (по её мнению) вещи, строит из себя прожигательницу жизни (особенно перед соседями), а на деле экономит на всём, чтобы покупать себе косметику, духи и прочую женскую дребедень. Но всё всегда оборачивается одним и тем же: она начинает пить, нервно курить на балконе и жаловаться на весь свет лицемерной подруге.
«Иногда мне правда интересно, как она ещё не отвела Агату какому-нибудь сутенёру…»
На письменном столе Найджел обнаружил программки из университетов и любовно написанную записку, которую он пробежал глазами и скривился. Мать печётся о том, чтобы её возлюбленное и будто бы единственное чадо выбрало себе университет. Воплотить её несбывшиеся мечты. Записку он смял и выбросил, а программки, не глядя, засунул в стол.
В дверь забарабанили. Он открыл, Агата, пыхтя и комкая домашнее платье, пытливо смотрела на него. Почти ритуальная ломка перед тем, как попросить его об услуге.
«Ни стыда, ни совести. Сначала бьёт, потом просит».
Она ткнула ему в руки фото матери и буркнула: «Сделай».
— А сама? Раз ты ведьма, — поддел её он.
Она вспыхнула, скрипнула зубами, сжала дешёвую рамку так, что Найджел подумал — сейчас сломает.
— Сделай, если не хочешь остаться сиротой, — глухо добавила она.
«Кишка у тебя тонка… И ума мало. Как раз. До греха не далеко».
Он взял фотографию, всмотрелся в лицо матери. Здесь она молодая, заманчиво улыбающаяся, привлекательная. Украшения, кольца, серьги, ухоженные руки. Красивая кожа. Дорогая женщина. Увы для неё, состарилась мать рано, и теперь это фото ей покоя не даёт.
Школяр закрыл глаза матери ладонью. Агата нервно переминалась с ноги на ногу. В этот момент она переставала дышать, чтоб не спугнуть чары.
— Смотри, но не замечай. Помни, но не примечай, — бормотал он, тоже закрыв глаза.
После наложения чар в висках появилась противная тяжесть, его вновь затошнило. Он отдал Агате фото и привалился к дверному косяку, смотря, как Агата ставила фото на место. Каждый раз в этом было что-то вороватое. И ничтожное. Но хрень на палочке он?
«Кишка тонка у меня. Отчитываю её, за то, что она не в состоянии даже глаза матери отвести, а сам… думаю, что она своей криворукостью могла бы нас освободить…»
Школяр захлопнул дверь и упал на кровать, уткнулся носом в подушку. Он чувствовал себя выжатым. Где же взять ещё сил? Как стать выносливее, сильнее? Как отвечать за себя?
«Не хочу ждать. Я больше не вынесу. Я хочу жить. Сейчас! Как я хочу! Мне только семнадцать, а как сюда возвращаюсь, так кажется, что всё. Конец. Дыра!»
Он перевернулся на спину, схватил ртом воздух, обвёл взглядом тёмный потолок и ленту света, падающую от неплотно занавешенного окна.
Завтра день практики. Нужно будет спрятаться где-нибудь, может, в парке каком, и потренироваться, чтобы потом сдать экзамен.
«Моя жизнь уже почти у меня в руках. Я не хрень на палочке, я сотворитель, маг. И когда-нибудь обо мне будут говорить».
***
Что ж, можно констатировать, что глаза он научился отводить мастерски. Школяр примостился на скамейке и глазел на народ, распространив вокруг себя ауру незаметности. Пару раз на него чуть не сели, тогда Школяр вплёл в колдовство ещё один тон — желание держаться подальше от этого места. И скамеечку стали обходить по небольшой траектории. Он мог бы попробовать забрать у кого-нибудь из прохожих кофе или ещё какую снедь, купленную здесь же в парке, но тогда он бы оказался вором, а этого ему не хотелось. Достаточно того, что магически он на это способен.
День выдался прохладным, ночью прошёл очередной дождь. Из-за этого ли или ещё почему-то, Школяр ощущал себя по-настоящему прозрачным. Сидеть в метре от людей, мочь протянуть руку и ухватиться… и быть незаметным при этом.
Словно одновременно существовать и нет.
Он мог бы фантомом пройти сквозь толпу, как воздух, как вода. Менять формы, быть гибким, неуловимым. Разве это не мастерство?
Смысл напыщенно называть себя ведьмой? Да ещё и говорить, что злой быть положено. Ерунда.
Он представил себе Галку. Она всегда собранная, отчуждённая, такая невероятно красивая, захватывающая… и холодная. А ещё было в ней что-то звеняще чистое. Один взгляд на неё вызывал у него восторг, немой и всеобъемлющий. Он очень надеялся, что смог создать кристалл ей подстать.
Только очень страшно было, что она его не примет.
«Может, подкинуть?.. Нет, это в началке подарки в портфельчик или в шкафчик подбрасывают. Надо вручить. И объясниться. По-мужски».
Вечера он ждал, как заговорённый, то усердно тренируясь и отвлекаясь от мыслей о признании, то отвлекаясь уже от магии на вздохи по Галочке. Кончилось тем, что он вызвал буйное цветение трав и каскад «зонтиков» из тёплого пара. Из парка он сбежал к реке, спустился к самой воде, испачкал джинсы в грязи и чуть не рухнул прямиком в холодную воду. Отдышавшись и взяв себя в руки, Школяр занялся преобразованием камушков, но предварительно свёл с себя всю грязь и зелень.
С каждым часом ему становилось всё неспокойнее.
До вечера он голодал, лишь после четырёх часов дня купил в палатке пончик и кофе.
«Ничего, вот освоюсь с кристаллами и стану продавать камни для амулетов, вот тогда быстро в гору пойду!» — утешал он себя.
Наконец промотавшись по городу до сумерек, Школяр отправился в Ковен. Там он первым делом осведомился о расписании занятий, заглянул в столовую и заморил червячка, после чего, готовый к подвигу, стал дожидаться Галочки.
Галочка пришла рано, в стильном чёрном костюме. Школяр вновь смутился, подумав, как неказисто и буднично выглядит в своих поношенных джинсах, самой обычной футболке в розовую полоску и немного растянутом жёлтом джемпере. В мантиях тут, конечно, не ходили, но у Школяра сложилось впечатление, будто многие девушки посещали ещё и особые кружки по чародейской моде.
Он поздоровался, сбивчиво, застенчиво, тихо и слабо.
Галка посмотрела на него так, словно он собирался ей таракана в кружку бросить.
— Можно отвлечь тебя ненадолго?
— Нельзя, — отрезала она сразу же.
Он понурил плечи, не веря, что вот так сразу провалился.
— Я ненадолго.
Теперь, если верить взгляду, тараканом стал он сам. Да что ж такое!
— Зачем? — спросила она, чем обескуражила его.
«Вот что такое "без ножа резать", значит… ужас…»
— Я… я, знаешь… Я…
Ему показалось, что он задыхается, а время застывает: чёрные бровки хмурятся, сиреневые глаза смотрят совсем уж обидно, её шею так красиво охватывает чёрный кружевной воротничок, ещё через кружево видно ключицы… Он горит, горло горит, уши горят, щёки давно сгорели, а слова всё не идут.
Он протянул ей руку…
И в следующий миг уже летел по воздуху, с изумлением отмечая, как странно тело себя чувствует в полёте… Удар был жёстким, из головы мигом вышибло все мысли. Перед глазами поплыло, Школяр оглушено потряс головой.
Галки в коридоре уже не было, а вокруг него собиралась толпа.
Признание провалилось, не успев прозвучать.
Отчитав хорошенько, Школяра отправили к Наставнице-целительнице, однако Галке тоже сделали замечание и даже заставили вместе с ним прибираться в классе алхимии после занятий. Но, видимо, виноватым себя чувствовал только Школяр…
Да просто она его не так поняла! Хотя зачем надо было его отбрасывать? Он ведь не собирался её бить или ещё что-то. Может, он чем-то её напугал? И всё же, он был на седьмом небе от счастья: отбывать наказание вместе с Галочкой! Убираться в классе. Это как в романтических комиксах, которые девчонкам нравятся!
Галка не скрывала своего недовольства. Он было хотел предложить ей всё сделать в одиночку, но опомнился: так она уйдёт и пропадёт его самый последний заветный шанс. Поэтому Школяр решил всё-таки как на духу рассказать, как она ему нравится.
Вот только её холодный и полный неприязни взгляд остужал его пыл, и момент всё отодвигался.
Когда же все колбы и прочий инструментарий были перемыты, столы протёрты, а шкафчики заперты, когда Галка закинула сумку через плечо и решительно собралась на выход, Школяр, запинаясь, сбивчиво дыша и спотыкаясь об парты, выкатился перед ней, рискуя получить ещё один мощный магический удар.
— Давай нравиться! — выпалил он и покраснел до корней волос, поняв, что оговорился немного. — То есть… давай… не нравиться… нет, нравиться, конечно…
— Оставь меня в покое, — устало потребовала Галка.
— Ты… мне нравишься, — сглотнув, всё же выдал он и нервно облизал губы. — Так что… давай нравиться… Нет! Тьфу! То есть… встречаться, — шёпотом добавил он, готовый провалиться сквозь землю.
— Ничего не пойму, что ты несёшь. Просто уйди, пожалуйста, — попросила она, явно теряя терпение.
В двери постучалось отчаяние. Ну как же так? Ну как же?
Галка двинулась, он загородил выход, расставив руки, готовый помереть в дверях, если понадобится.
— Прости, может, я и раздражаю… и так волнуюсь, что сказать нормально не могу… Но я честно! Совсем серьёзно! Во всём! У меня и подарок есть!
«Создатель! Почему в мыслях всё так стройно представлялось, а на деле всё так чудовищно выходит? Почему? За что?»
Он протянул ей на вытянутых руках кристалл. И застыл.
Она молчала. Вечность, как ему показалось.
— Зачем ты сюда ходишь? — спросила она вдруг.
Он поднял голову и посмотрел на неё, мимоходом подумав, что она с любого ракурса очень красивая.
«Вот он мой шанс! Надо рассказать получше!»
— Я обучаюсь творить свою жизнь. Менять реальность! — он развёл руки, будто обнимая пустоту. — Всё менять и делать лучше!
И вновь Галка смотрела на него, как на круглого дурака.
— А ты? — неловко спросил он, скромно сцепив руки перед собой.
— Я малефик. И не принимаю подарков. Теперь оставь меня в покое.
И она ушла, даже не взглянув на кристалл. А Школяр остался стоять, чувствуя себя растоптанным и несчастным.
Всё-таки эти ведьмы страшный народ.
***
В этот раз идти домой не хотелось вовсе. Сколько он старается, учится, а ничего не меняется. Почему всё остаётся таким ужасным? Правда ли всё изменится в будущем? Он не будет ни от кого зависеть? Он вырвется? Он сможет творить тот мир, который хочет видеть вокруг себя?
Он правда сможет?
Между ним и Галкой, как оказалось, огромная разница.
Малефик. Так называют магов, которые хотят творить и менять, отбирая. Мечты, мысли, идеи, память, силу, саму жизнь. Малефики — враги Гильдии. Зачем же Галочке такое? Быть малефиком значит быть сосредоточением страха и мрака. Но за ними сила, теперь он это понял.
Вдруг, и Галка, и Саранча могут менять мир, а он нет?
Вдруг противная сестра права, он «хрень на палочке»?
Ему врут? Или его гений ещё никто не раскрыл, а в первую очередь он сам?
«Я не хочу ничего отбирать. Я могу творить без этого. Но Создатель, мне не хватает сил. Наставники правы, я себя изношу, если продолжу так выкладываться. Но если я создам себе пару кристаллов-усилителей… Или, может три. Четыре? Если бы можно было обсчитать количество потребляемой энергии и даваемой такими генераторами и накопителями. Четырёх, всё же хватит, я думаю. Один у меня есть… Но чёрт побери, и этот один мне тяжко дался. Почему я не могу их купить? Хотя, на что мне покупать?.. Но я мог бы… не знаю, мыть полы в классах. Хотя, нет, работать надо не здесь. Может, в официанты пойти? Куда меня ещё могут взять?»
Снова он почувствовал себя жалким и потерянным.
«Может, я смог бы создать… — задумался он и высыпал на стол мелочь. — Железо можно преобразовать из яблок… но где я возьму столько? А остальные примеси? Из чего монеты делают? Надо поискать в Сети. Если соберу всё необходимое, то…»
Он задумчиво обвёл взглядом класс и удовлетворённо кивнул, уже представляя себе стол, ломящийся от золотых монет… Именно, он может и золотые…
— Так-так-так, а ну-ка стоп, юноша, — раздалось в дверях.
Школяр подскочил на стуле и испуганно уставился на вошедшего — беловолосого мужчину в светло-сером плаще до пят.
«Я его раньше не видел… но… почему-то странное чувство…»
— Я никуда не бегу… — осторожно заметил Школяр.
— Ага, — иронично отозвался тот, скрестив на груди руки. — Всего лишь предаюсь мечтам фальшивомонетчика.
Школяр густо покраснел и ссутулился, желая вообще забраться под стол, и только потом начал удивлённо вытягиваться: а откуда этот мужик узнал, о чём он мечтал?
— Простите… вы кто?
— Мы с тобой недавно пересекались в хранилище знаний.
Школяр тупо вылупился на него, даже близко не припоминая подобного. В зале он был с Ледой…
«А, я слышал, как она с кем-то говорила… Он из Наставников?»
Школяр уставился уже с любопытством. Мужчина как-то резко отличался от всех знакомых ему Наставников. Да и вообще не был похож на кого-то, кто занятия вести может. Модник какой-то. Или… артист там.
— В некотором роде, малыш, я личность творческая, — согласился беловолосый.
— Снова! — Школяр вскочил. — Как? Вы читаете мои мысли!
— Я Древний, — просто признался мужчина, будто только что сказал, что он зубной или почтальон.
У Школяра отвалилась челюсть.
Древний?
Он посмотрел с недоверием попугая, от которого требовали слово, показывая при этом плесневелый крекер.
Древний, значит. О них говорили с благоговейным трепетом и почитанием. Живое совершенство — вот кем, похоже, они были. Величайшими магами, обманувшими законы природы. Но до сего момента ни одного адептам не представили. По мнению Школяра, обворожительная Леда очень была похожа на совершенство, он даже спросил её однажды, не из Древних ли она, но Леда только засмеялась хрустально и погладила его по волосам. Но чтоб этот…
— А в лоб не хочешь? Бабник малолетний.
— Что?! Мне семнадцать!
— О, это непременно должно меня впечатлить.
— Чем докажете, что Древний?
Беловолосый рассмеялся и обошёл его по кругу. Школяр отметил, что волосы у него оказались длиннющими, собранными сзади в конский хвост.
«Ого! Сейчас так не ходят! Это и правда фантастично!»
— Хочешь так же?
— Да не, без хвоста я обойдусь… Мне бы силушки побольше. Чтобы кровь носом не шла каждый раз.
— Святая простота. Допустим, это можно устроить.
— Правда? — обрадовался Школяр.
— Да. Но ты знаешь, придётся учиться с удвоенной силой…
— Это не проблема! — отмахнулся Школяр, перебив его. — Учиться я люблю! Ну, здесь люблю. Хотя и не только, на самом деле. Мне говорили, что надо знать химию. В алхимических классах, и вон тут тоже, есть таблицы химических элементов, очень похожие на те, что в школе. Не зная основных элементов, процессов и реакций, не создать ничего. Так что это всё изучать я тоже люблю. Но я дохляк. Стоп, вы опять меня подловили. Читать мысли нечестно!
«Никогда не слышал, чтобы кто-то из Наставников был на это способен».
— Думаешь, о таком бы стали говорить? — поинтересовался беловолосый.
— Нет… Так, а вы почему говорите?
Беловолосый подошёл, он был бледным и светлоглазым, Школяру даже показалось сначала, что радужка у него белая и чуть светящаяся. Взгляд был добрым, лицо красивым, среди местных и вообще городских Школяр похожий типаж никогда не встречал. И от него пахло магией — так для себя Школяр решил называть то ощущение, совершенно особенное чувство, которое испытываешь рядом с носителем дара. Вот только запах Наставников был куда слабее.
— Забавный ты парень.
В класс влетела Леда. Удивительное дело, она была в ярости. И от неё пахло бурей и бураном.
— Не трогай моих воспитанников! — прозвенела она, наступая.
Она была такой худенькой, тонкой, изящной, как фарфоровая статуэтка, но почему-то сейчас хотелось немедленно смыться с её пути и вообще куда-нибудь спрятаться и не вылезать.
Однако беловолосый только широко улыбнулся и подбоченился. Он тоже был довольно тонким, но всё-таки казался весьма вещественным, не то что прекрасная и эфемерная Леда.
— Тише-тише, сестра, я просто пришёл поздороваться, — пожав плечами, ответил он. — Вдруг Школяр захочет стать моим воспитанником?
— А чему вы учите? — спросил Школяр тут же, а потом добавил, поймав возмущённый взгляд Леды: — Простите… Я это так… просто…
— Школяр, дорогой, пожалуйста, иди домой, — ласково попросила Леда.
Школяр сник.
— Я учу брать от жизни всё, — отозвался беловолосый, его легкомысленный тон привёл Школяра в восторг. — Хочешь увеличить свой лимит?
— Морфей, замолчи! — вскрикнула Леда.
— Ну-ну-ну, сестра, нехорошо игнорировать запросы своих воспитанников, ведь так, Школяр? Ещё нехорошо им врать.
Всегда такое красивое лицо Леды исказилось, глаза полыхнули алым, она схватила беловолосого за грудки и оскалилась ему в лицо. Школяр опешил.
— Убирайся. Сейчас же.
Морфей усмехнулся и глянул на Школяра поверх головы Леды.
«Решать только тебе, Найджел, кем быть. Что брать, а что отбрасывать. Где оставаться, а откуда уходить. Я могу дать тебе…»
Его голос утонул в шуме волн, в треске, в гуле.
— Не слушай его! — закричала Леда. — Не слушай! Ты ещё не готов!
— Но… но я хочу… — одними губами прошептал Школяр.
— Ох, мне совсем тут не рады, — отцепив от себя Леду, всё так же легкомысленно проговорил беловолосый. — Ухожу, сестра, ухожу, не смотри так страшно.
Школяр проводил его беспомощным взглядом. Что же делать? Настоящий Древний? А ведь он так хотел знать, кто они и откуда пришли.
— Школяр!
Леда обняла его, прижала к себе.
— Школяр, всё хорошо. Не слушай этого подстрекателя.
«Решать только тебе, Найджел, кем быть».
Почему-то её слова, сам её голос больше не обволакивал тёплым, уютным одеялом.
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне, кто это был, — тихо, но твёрдо попросил Школяр.
***
Кажется, он немного забылся вчера. Нет у него права чего-то требовать от Наставников. И всё же, обидно сознавать, что и тут его держат за неразумного ребёнка. Почему кто-то, пусть и талантливый маг или заклинатель, смеет решать, что ему подходит, а что нет? Достали эти закидоны. Ему выбирать, где оставаться, а откуда уходить.
Да. Да. Да! Он столько об этом думал. Откуда он хочет уйти. И кем хочет стать.
«Меня ничто не держит среди цивилов, кроме каких-то рамок, в которые меня вписали чужой рукой. Не хочу ничего из этой "нормальной жизни". Я должен радовать мать? Не смешите».
Голова пребывала будто бы в беспорядке. Мысли путались. Кто-то из Наставников покопался, попытавшись всё причесать, как положено? Как удобно. Это злило. Выглядит так, будто его обманывали всё это время.
— Зачем ты сюда ходишь? — вспомнился жёсткий тон и вопрос Галки.
Верно, вот в чём разница между ними. Она прекрасно знала, зачем приходила в Ковен. У неё была цель, всё остальное отметалось. Галка не отвлекалась от того, что считала главным для себя, и другим не позволяла отвлекать её.
А он всё витал в облаках, радуясь, что его пустили в такое чудесное, поистине волшебное место. Ну не дурак ли? А его, как оказалось, до сих пор не пускали дальше предбанника.
Целую неделю он убирался в классе после занятий. И магию использовать ему запретили. Детский сад какой-то. Благо у матери наметился очередной романтический взлёт и до падения ещё было время, поэтому хотя бы Агата не ходила за ним хвостом и не поджидала в сквере по пути домой.
Школяра же поглотила решимость найти Морфея. С виду этот беловолосый, конечно, никакого доверия не внушал, но тут уж пан или пропал. Чего терять-то? Раз Древний предстал-таки перед ним, значит на что-то Школяр ему сгодится. Оставалось только надеяться, что эти Древние не закусывают нерадивыми адептами…
Леда ничего толкового не рассказала, лишь подтвердила, что Морфей — Древний, как и она, что умеет читать мысли и что верить ему не стоит, поскольку он вечно сеет вокруг себя хаос. Однако даже гением быть не надо, чтобы понять, что она с этим Морфеем в контрах, так что все её слова можно смело делить на два. Другие Наставники либо отмалчивались, либо начинали нервно икать.
Атмосфера милого и приветливого дома стремительно разрушалась. Наставники очень умело играют словами и адептами, но вот какие, в конце концов, цели у них самих? И сколько ещё Древних в этих стенах? Чего они хотят? Ради чего собирают адептов? И чему их на самом деле учат? Или правильнее спросить — ради чего?
Временами разгонять туман в мозгу становилось очень трудно, но Школяр ещё после встречи с Морфеем засунул часть своих размышлений в созданный кристалл (тот самый, который он пытался подарить Галке). Это спасло его от полной потери памяти. Тогда же за ним усилили надзор. И стали спрашивать строже: делай, как тебе говорят, ни шагу влево, ни шагу вправо. Никакого творчества. Никакой свободы.
Последней каплей стал неуд за воссоздание предметов. Ваятель разнёс его перед всей группой за отказ восстановить разрушенную вазу. Ну как за отказ? Восстановить-то Школяр её восстановил без труда, но привнёс несколько изменений в дизайн, философски объяснив это тем, что разбитое никогда не сможет стать прежним, даже если ты маг, и как раз поэтому маг должен всегда об этом помнить. Подобную ярость ранее Школяр вызывал лишь в школе, особенно на уроках литературы, когда отказывался соглашаться с общепринятой точкой зрения.
Наставник посчитал, что Школяр совсем страх и совесть потерял, и призвал на помощь для проведения наказания менталиста. Так они напомнили, что он всего лишь мелкая мушка в сравнении с мощью всего Ковена и «общепринятого» мнения: Найджелу пришлось вновь и вновь переживать самые постыдные моменты из своей жизни — менталист его не пожалел, вытащив из памяти и подсознания всё, что он так стремился забыть.
Не отбиваться от догматов. Слушать Наставников. Подчиняться.
«Не прощу!»
Школяр знал, что в убежище Ковена водятся призраки. Адептам они показывались редко. Некоторые были страшными, некоторые грустными. Почему-то в основном дети. Раньше Школяр не обращал на них особого внимания: они не мешали, не приближались, не говорили. Если адепты не нарушали правил…
Школяр подумал, что как раз у кого-нибудь из них он смог бы узнать то, что никогда не расскажут Наставники, и, понаблюдав немного, Школяр выбрал того, кого посчитал единственно полезным.
Само убежище представляло собой огромный особняк, расположенный в одном из самых респектабельных районов столицы, — три этажа над поверхностью и чёрт его знает, сколько ярусов под землёй. К убежищу вели подземные ходы, но адепты приходили и поверху, не таясь — якобы на занятия всяких творческих студий, клубов и на всевозможные курсы. Так вот, во дворе особняка часто можно было увидеть хитромордого мальчишку в твидовом костюмчике и в твидовой же кепке. Иногда он спускался вниз, даже осмеливался дерзить некоторым Наставникам и подкалывал особо робких адептов, в основном девчонок.
Послушав болтовню заклинателей и адептов-некромантов, Школяр узнал, что этого мальчишку можно даже призвать: в обмен на энергию, с него вполне можно что-то стрясти для себя. Правда, отдавать энергию призраку по правилам Ковена запрещено. Да и последствия для здоровья могут быть не очень, но Школяр решил рискнуть. Разбитую чашу можно склеить, но про то, что она разбивалась, будешь помнить всё равно.
Тщательно подготовившись, Школяр проделал призыв, когда вышел с территории особняка. Призрак явился моментально, будто ждал зова… Он стоял по другую сторону кованного забора и нахально ухмылялся.
— А, сотворитель-бунтарь, — хмыкнул он. — Я ждал.
— По-почему? — спросил Школяр.
Мальчишка весьма неестественно склонил голову на бок, Школяра едва не передёрнуло.
— Потому что Морфей приходил, бестолочь.
— Знаешь его?
Мальчишка закатил глаза и громко фыркнул.
— Поделись со мной энергией, и я расскажу, как тебе с ним встретиться.
— А не соврёшь?
— Мне нужна энергия, тебе — Морфей. Всё честно. Иначе твой бунт долго не протянет, — заметил призрак.
«Что ж… пан или пропал».
Школяр протянул призраку руку, просунул между прутьями ограды. Мальчишка жадно схватился за запястье, кожу обжёг жуткий холод, захотелось немедленно выдернуть руку, отскочить, но Школяр сжал зубы. Призрак тянул из него силу и прямо на глазах становился будто ярче и чётче, хотя и так был намного реалистичнее остальных своих собратьев. Ещё Школяр почувствовал за ним нечто чёрное, мерзкое, искажённое…
— Что ж, увы, но хватит, — цокнув языком, проговорил мальчишка и нехотя отпустил руку Школяра. — Уговор есть уговор. Слушай же и не тупи — повторять не буду!
***
В Старом городе Школяр бывал не так часто. Слишком много соблазнов — интересные кафе, кофейни и магазинчики — и так мало денег на всё это. Впрочем, на выставки или какие-нибудь концерты в местных скверах и парках он иногда приходил и в целом район знал. Тем удивительнее было искать Морфея здесь. Призрак сказал, что Морфея можно позвать с наступлением темноты у большого фонтана с рыбами, что стоял на площади в трёх кварталах от барахолки.
Школяр обошёл фонтан по кругу несколько раз, мысленно призывая беловолосого менталиста. Всё это больше походило на злую шутку, но когда Школяр уже был готов отчаяться и тащиться домой, Морфей предстал перед ним.
Выглядел он очень довольным, и улыбка его была такой, что Школяр сразу понял — ничего объяснять ему не нужно.
— Ты… Вы…
— Давай на ты, — разрешил менталист. — Не хочу чувствовать себя старым.
— Выслушаешь меня?
— Валяй.
— Тогда давай пройдёмся, заберёмся повыше.
Менталист не стал возражать. И Школяр заговорил, смотря на дома, на улицы и подсвеченные здания, выбрав дорогу на холм, к центру города:
— Может, то, что я скажу, прозвучит совсем глупо. Сейчас я начинаю понимать, что… ну… Древний значит старый…
— Я бы попросил, — хмыкнул Морфей.
— Говорят, вы обманули время… Значит опыта у тебя на множество человеческих жизней?
— Это немного преувеличено, — всё ещё усмехаясь, ответил Морфей.
— Мне с моим опытом за таким не угнаться. Да я и не хочу. Но кое-что и у меня есть. Я всегда… всегда не к месту, не в теме и не от мира сего. До Ковена меня и не хвалили особо. Над моими теориями смеялись, на вопросы не отвечали, ничего не позволяли и толкали только в одну сторону, в одно русло. Как это «общепринято». Просто у них не было ответов на мои вопросы. Меня даже к психиатру водили… Да и мать меня любит как умалишённого, как мне кажется. Как-то страдательно, с надрывом и надуманно.
Школяр помолчал, переживая про себя не лучшие воспоминания, а потом продолжил, раздражённо вздохнув:
— Меня всегда угнетала эта мамина «помощь». Она картинно ругалась с учителями в школе, закатывала целые пьесы-скандалы в несколько действий. Но это меня только унижало, а она… не знаю, — он безразлично пожал плечами. — Наверно, она всегда хотела быть актрисой, но у неё не вышло в высоком ключе. Хотя она конечно актриса. Артистка, — желчно добавил он. — В общем, она отстаивала меня перед учителями, говорила, что я особенный. Пфф. Надо мной и смеялись, и пальцем тыкали, и держались подальше. Да, я особенный. Но почему это всю мою жизнь звучит как оскорбление? И чтобы мамаша с большей страстью позорила меня в универе? О, она мечтает об этом, я вижу. Ну уж дудки.
Он перевёл дух, помолчал немного, ускорив шаг, будто что-то погналось за ним. Морфей не спрашивал и не торопил, просто слушал. И почему-то Школяр верил, что он понимает. По-хорошему, менталисту и рассказывать ничего не надо, Школяр говорил для себя, желая излить яд и желчь, тоску и печаль, чувствуя, что подошёл к порожку, перешагнуть через который надо без всей этой дряни.
— Дай мне тему, и я зацеплюсь, полечу, я в такое её разовью. Но от меня вечно требовали какого-то повторения. Да чего говорить? Даже тут меня уже ругают, когда я не создаю один в один точных копий предметов. Я могу, но не хочу. Какой прок с копий, когда можно создать уникальное? Всё же уникально. Не бывает дублетов. Даже близнецов. Уж я-то знаю. А эти… маги вроде… мыслят куда шире, с ними лучше и проще, но всё равно. Это особенность образования такая? Задолбить догмой до смерти? До отвращения, убивая творчество. В последний раз я схитрил. Мои «неточности» не заметили, потому что я сделал их куда сложнее и размытее.
Морфей одобрительно рассмеялся, Школяр усмехнулся.
— Иногда я просыпаюсь и мне кажется, что я таю. Испаряюсь. Всё больше сил трачу на такое простое. И на отстаивание своего. Я устал, это правда. Я очень хочу, чтобы мне прекратили прокладывать русло. Прекратили толкать меня, как ишака. Я не ишак. Я просто хочу свободы и простора. Меня угнетает множество вещей. Почему-то все… ценности… сыпятся у меня из рук. Не могу ухватить. Моя плоскость не пересекается больше ни с чьей. Почему так? Я ненормальный? Я так впахивался, чтобы стать частью Ковена… А теперь… Что мне делать теперь? Зачем ты пришёл за мной?
— Ковен — сложная структура. И цели преследует разные. Но я пришёл не как часть Ковена. На самом деле, сам Ковен меня мало волнует. Считай, что я просто ворую у него лучшие кадры.
— Зачем?
— Во благо вечности. Задача Древних — преумножать магию, поддерживать её, хранить и передавать. Ковен же больше похож на инкубатор.
— И что же я могу сделать для вечности?
— Для начала… испытать себя? — с азартом проговорил Морфей. — Узнать, как всё схватывать здесь и сейчас. Менять мир. Видеть куда больше, прямо как сейчас, — обведя рукой панораму города, заметил он, когда они забрались на холм. — Но существует и опасность рухнуть с большой высоты. Не справиться.
— Она есть всегда, ведь так?
Морфей кивнул.
Школяр вцепился в парапет на смотровой площадке, пожирая город взглядом, а мысли его носились где-то далеко. Сколько вариантов, сколько возможностей…
— Но это ведь ещё не всё? Это только фасад, а что за ним? Какие цели?
Морфей одобрительно хмыкнул.
— Я подбираю помощника для одного дела. Для целой цепочки дел.
— А что за дела?
— Разные, но ведут к единой цели. Битве за город.
Школяр присвистнул, поверив в услышанное абсолютно.
«Ничего себе. Битва за город…»
«Твои способности очень пригодятся. Видишь ли, я хочу найти одного проблематичного человека. И то, что мне приходится его искать уже само по себе тревожно. Найти мало, его надо нейтрализовать».
Школяру показалось, что ему в лицо пахнула новая, невероятная жизнь.
— Что мне нужно будет отдать за новый лимит?
— Себя нынешнего.
Школяр закусил губу, соображая.
— Это ведь будет не просто из разряда почитать умную книжку?
— Верно. Будет адски больно.
Эта предельная честность Школяру понравилась. Словно они говорили, находясь на одной волне понимания смысла очень сложных вещей.
— Тебя не беспокоит семья? Сестра? — спросил Морфей.
Школяр фыркнул.
— Меня вообще мало беспокоит всё, что с ней связано. Как-то так вышло, что мы всегда на разных полюсах. Или как две собаки при одной кости. Она всегда хотела кость, но её кидали мне. Я не знаю, о чём она думает, но при этом в основном она очень проста.
— Почему ты привёл её в Ковен?
Он горько улыбнулся.
— Она требовала. И она очень больно бьёт.
«Это было не от чувства одиночества. Я думал, что смогу использовать её силу… Её успехи нисколько не удивили и… Низко осуждать малефиков, но при этом ждать чего-то закономерного от них… Самому от себя противно».
— Не обязательно будет отрекаться от прошлого… — заметил Морфей.
— Нет, — перебил его Школяр. — Всё в порядке. Так даже лучше. Если у меня будет больше возможностей и я освобожусь от роли ишака, которого постоянно подгоняют… Оно того стоит…
— И жизнь твоя станет далека от обычной. Вернее, тебе придётся постараться, чтобы найти нечто обычное.
— Или создать его. Или осознать. Ничего. Мне даже нравится. Значит, я сожгу за собой все мосты?
— Да.
«Это что-то из области исследований Древних?» — усмехнувшись, мысленно спросил Школяр.
Морфей усмехнулся в ответ, и эта усмешка лучше всего подтвердила уже сложившуюся в голове Школяра цепочку мыслей.
— Надеюсь, это будет не лич. Лич ни одной девушке не понравится, а у меня ещё есть… некоторые планы…
— Об этом можешь не волноваться.
Больше книг на сайте - Knigoed.net