Через несколько минут приходит и Эстер, растрепанная и растерянная.
– Я всех кругом расспросила – никто не видел ее со вчерашнего дня, – Она виновато смотрит на Анну покрасневшими глазами, – Простите меня, мэм.
– Ты ни в чем не виновата, Эстер. Ты не обязана отвечать за чужие поступки. Ночью вы обе ничего такого не слышали?
Эстер отрицательно качает головой.
– Я слышала какой-то шум, но подумала, это ветер, на улице такое творилось... – отвечает миссис Уиллс, вытирая глаза, – Ну почему она ушла от нас тайком?
– Причина, я думаю, понятна, – говорит Анна, – Ей уже пятнадцать – наверняка в кого-то влюбилась... или думает, что влюбилась. Эстер, ты должна рассказать как на духу: между Люси и мистером Мейтлендом что-нибудь было такое тогда, на балу?
Нельзя было спускать с них обеих глаз; о-о, кто-кто, а она-то знает, что мистер Мейтленд – малый нахальный и шустрый не по годам.
– Что вы имеете в виду, мэм?
– Ты прекрасно понимаешь, что именно я имею в виду. Между ними был какой-нибудь флирт, интимные разговоры?
– Нет, мэм. Мне кажется, они вообще не очень понравились друг другу. Они почти не разговаривали. Ей больше понравился мистер Кларк.
– А с мистером Кларком у Люси было что-нибудь такое?
– Нет.
– Вы весь вечер были вместе?
– Да.
Анна тяжело вздыхает: здесь, похоже, тупик. Подозревать можно кого угодно.
С лестницы наконец спускается и доктор Стратерн; он озабоченно оглядывает собравшихся.
– Что-то случилось? Может, нужна моя помощь?
– Боюсь, тут вы ничем не поможете. Сбежала наша служанка Люси.
Да, выдался денек для ее небольшого семейства. «Что он теперь обо мне подумает?» Но она отбрасывает эту мысль прочь; да пусть думает себе что хочет, сейчас не до этого. Она кладет руку на плечо расстроенной Эстер.
– Можешь снять и повесить свой плащ. Искать ее сейчас не имеет смысла. Кажется, мы ее не скоро теперь увидим, по крайней мере, пока она сама этого не захочет.
Эстер вынимает из кармана какой-то пакет, обернутый в бумагу.
– Это аптекарь просил передать. Он сказал, что вы спрашивали у него несколько дней назад.
На бумаге стоит печать аптеки, что на Блэкхорс-элли.
– Погоди-ка, – говорит Анна. – Пару недель назад на Блэкхорс-элли я видела вас с Люси, и с вами был какой- то молодой человек. Неподалеку от Картерс-лейн.
– Молодой человек?
Глаза Эстер сразу подергиваются туманом, и она смотрит в сторону – верный знак, девушка что-то скрывает.
– Ну да, молодой человек! Высокий такой, красивый. Похож на подмастерье. Мне показалось, вы с Люси его хорошо знаете.
Эстер надувает нижнюю губку, и подбородок ее начинает дрожать.
– Вы, наверно, говорите про Томаса?
– Так его зовут Томас?
Анна чувствует, что она на верном пути.
Эстер кивает, и из глаз ее текут слезы.
– Вы считаете, что она убежала с Томасом?
– Ну-ка, давай выкладывай начистоту. Он ей нравился?
Продолжая всхлипывать, Эстер снова кивает.
– Да, – удается ей выдавить между рыданий – И мне то-о-оже.
Рот ее разъезжается.
– Понятно.
Теперь все становится на свои места. Обе влюблены в этого парня, поэтому и не очень ладили в последнее время. Эстер плачет теперь не столько о пропавшей Люси, сколько потому, что у нее разбито сердце.
– Эстер, – мягко говорит Анна, – а как полное имя этого Томаса? Где он живет?
– Томас Спра-атт, – Эстер буквально захлебывается от плача. – Он работает у одного смешного старичка, который живет на Бишопсгейт.
– А как зовут этого старичка?
– Не по-омню... смешное какое-то имя, как будто какая-то птица или ворона... что-то в этом роде.
– Теофил Равенскрофт?[36] – вмешивается Эдвард.
Эстер кивает.
– Вы с ним знакомы? – спрашивает Анна Эдварда.
– Да, и уже много лет, – отвечает он, – И этого молодого человека я знаю. Томас Спратт, точно, он ассистент Равенскрофта.
Анна немедленно принимает решение.
– Так, миссис Уиллс, Эстер, вы остаетесь здесь, вдруг Люси все-таки вернется. А я немедленно отправляюсь с визитом к мистеру Равенскрофту.
– Моя карета в вашем распоряжении, – предлагает Эдвард.
– Я уже два дня не видел мальчика, – говорит мистер Равенскрофт, – Нет, пожалуй, уже будет три. Если вы, случаем, отыщете его, спросите, куда подевался мой лучший микроскоп.
– У вас пропал микроскоп? – спрашивает Эдвард.
– Вот именно!
В голове у Анны и Эдварда одновременно возникает одна и та же мысль: Томас вполне мог продать микроскоп, чтобы на первое время у них с Люси были деньги.
Ученый принимает гостей в довольно мрачной лаборатории, где царит полный хаос. Стульев здесь нет, имеются только два длинных стола, заставленных необходимыми в его искусстве принадлежностями: три микроскопа разных размеров, коробки с предметными стеклами для них, перегонный куб, воздушный насос, куски дерева и инструменты для резьбы по дереву вместе с готовыми изделиями, небольшими деревянными деталями неизвестного назначения. Войдя в дом, она сначала удивилась его нежилому виду, но ведь у нее самой в спальне стоят два перегонных куба, так что уж кому-кому удивляться, но только не ей. Да что там говорить, ей здесь даже нравится. Глядя на хозяина, Анна прикидывает, что ему, должно быть, где-то под шестьдесят. Ростом он не намного выше ее самой, возможно потому, что сильно сутулится; блестящие глазки и большой крючковатый нос придают ему забавное сходство с той самой птицей, от названия которой образована его фамилия. У него нетерпеливый вид крайне занятого человека, будто незваные гости оторвали его от какого-то важного дела. Сегодня он дома, а не на Флит-дич лишь потому, сообщает он, что рабочих по воскресеньям совершенно невозможно заставить работать.
Еще по дороге Эдвард рассказал ей кое-что о странном характере своего друга. «Он это делает, – подумала она, – не только потому, что хочет заранее познакомить его со мной... он старается отвлечь меня от тревожных мыслей про Люси». Что и говорить, ей приятно такое внимание.
– Он может показаться несколько грубым и... даже неучтивым, если хотите, – говорил он – Но я редко встречал людей более преданных науке, естествознанию. Он очень умен, у него в голове масса идей, и когда пройдет первоначальное впечатление, он становится вполне даже приятным в общении... впрочем, сами увидите.
И действительно, открыв перед ними дверь, Равенскрофт с порога поразил ее своим задиристым видом: руки крепко сжаты в кулаки, словно собирается вступить с ними в кулачный бой, – довольно забавно для человека, явно не созданного для физического противоборства. Но, увидев перед собой Эдварда, он сразу переменился в лице, заулыбался, тепло поздоровался и пригласил в дом.
Слава боту, он не стал задавать неуместных вопросов о том, кто она такая и кем приходится доктору Стратерну. Похоже, ему это и в голову не пришло.
– А вы не знаете, где можно найти Томаса? – спрашивает Эдвард, разглядывая пустое место, где, по-видимому, прежде стоял пропавший микроскоп доктора Равенскрофта.
Он проводит пальцем по крышке стола, а потом с любопытством рассматривает его, поднеся к пламени свечки.
– Томаса? Нет, не знаю, но вот его отец частенько бывает в кофейне Гаррауэя, это неподалеку от Олд-Чейндж.
– А вы сами не пробовали разузнать, куда подевался мальчик?
– Я был очень занят – выполняю поручение самого короля, ни больше ни меньше. Хотя, конечно, я недоволен, что Томас пропал, он помог бы мне в работе над проектом. Он прекрасно режет по дереву, мне до него далеко. Да и глаза мои, увы, уже не те, что были когда-то.
Он берет серебряный подсвечник и ведет их в смежную комнату', где хранится коллекция необычных природных феноменов. Анна с любопытством рассматривает полки, заполненные скелетами небольших млекопитающих, экземплярами сброшенной змеиной кожи... в одном месте она видит голову овцы, на которой только один глаз. Но мистер Равенскрофт сгорает от нетерпения показать им вовсе не это. На столе посередине комнаты они видят какое-то сложное и хитроумное сооружение, выполненное из дерева, видимо, в миниатюре. Нет, тут даже не одно, а целых три сооружения, что-то вроде решетчатых створок шлюзов, которые приводятся в движение с помощью небольших зубчатых колес.
– Это модель механизма, который я изобрел для очистки Флит-дич. С помощью этой системы шлюзов, – тут он оборачивается к Анне, поскольку доктор Стратерн, похоже, знаком с устройством, – отбросы, плывущие вниз по течению, удаляются, и от Ладгейта до Блэкфрайерса будет течь только чистая вода.
Анна подходит поближе. Мастерство поразительное, и изобретение действительно очень остроумно и оригинально. Она осторожно поворачивает одно из крохотных колес, и решетчатый затвор поднимается, потом снова опускается.
– А куда потом девается мусор?
– Видите вот это фильтры? – возбужденно поясняет мистер Равенскрофт, – Вода сквозь них проходит, а грязь оседает. Далее грязь грузится в баржи, – он указывает на маленькие деревянные платформы, расположенные по соседству с затворами шлюзов, – а баржи спускаются по течению вниз и сваливают мусор в открытое море. Я считаю, что таким способом можно полностью очистить Флит, но при условии строгого соблюдения закона, запрещающего сваливание мусора в реку.
– Замечательный проект, – говорит Анна, – Как изменится благодаря ему жизнь людей, которые живут рядом с этой отвратительной сточной канавой! Ведь сколько детей каждый год умирает от тлетворных ее испарений. Они будут спасены, и за одно это потомки будут благодарны вам, мистер Равенскрофт.
– Как, вы меня понимаете? – удивленно восклицает он.
– Отчего же, очень даже понимаю.
– Миссис Девлин – человек не только образованный, она, кроме того, еще и врач, она очень верит в современную науку, – говорит Эдвард.
Что это в его голосе? Он как будто даже гордится ею... или ему просто приятно сводить друг с другом двух своих друзей?
– Я всегда счастлив видеть в своем доме людей науки, – отвечает мистер Равенскрофт. – Если вам когда-либо понадобится лаборатория для опытов или экспериментов, миссис Девлин, смело обращайтесь ко мне. У меня здесь много превосходнейших приборов, и я буду рад предоставить их и всего себя в ваше распоряжение.
– Это весьма щедрое предложение, мистер Равенскрофт.
Она и в самом деле благодарна ему за эти слова. Ведь он разговаривает с ней как с равной, без всякого покровительства в голосе, похоже, ему и в голову не приходит, что перед ним стоит существо слабого пола, ограниченное и неспособное понять высоких мыслей мужчины. Он как будто и не заметил, что она женщина, или не придал этому никакого значения. Похоже, главное для него – ее мысли, ее идеи. Ах, если бы каждый мужчина так же к ней относился! Действительно, этот странный маленький человек по-своему очень даже интересен и привлекателен. В мистере Равенскрофте она ощущает родство духа, ведь оба они ценят в человеке прежде всего знание, а не пресловутую респектабельность.
– Какие пустяки, – говорит он, слегка покраснев, словно прочитав ее мысли, – Должны же мы поощрять нашу молодежь, она должна идти по нашим стопам, как вы думаете, доктор Стратерн?
Стратерн ловит взгляд Анны и улыбается.
– Конечно-конечно, обязательно должны.
Но беззаботным он остается не долго.
– Боюсь, нам надо идти. Так где, вы говорите, можно найти отца Томаса?
В кофейне Гаррауэя мистера Спратта они не находят, но хозяин подсказывает, что он часто бывает в таверне по соседству. Едва Анна с Эдвардом входят в нее, головы посетителей, с трубками в зубах сидящих перед кружками с пивом, сразу оборачиваются в их сторону. Тут сидят, разумеется, только мужчины; ни одна порядочная женщина не переступит порога этого заведения. А столь приличная дама, как, например, Арабелла Кавендиш, из экипажа и носу бы не высунула, случись ему остановиться поблизости. Когда они продвигаются вперед по этому дымному помещению с низкими потолками, становится так тихо, что Анна бросает тревожный взгляд на Эдварда. Еще перед входом в таверну лицо его изменилось, когда она заявила, что войдет вместе с ним, но он быстро взял себя в руки. Если ее поведение его и смущает, то он хорошо скрывает это. Он держится с таким достоинством, будто сопровождает даму в церковь.
Только одна женщина находится здесь кроме нее, это жена хозяина, по виду лет на тридцать моложе своего мужа; она стоит рядом с ним, упершись локтями в стойку, а он сидит, посасывает себе трубочку и глаз не спускает со своих клиентов. Когда они подходят, она ухмыляется Эдварду похотливой улыбкой и наклоняется вперед, еще больше открывая свою необъятную грудь.
– Ты посмотри, мистер Таппер, кто к нам пожаловал, настоящий джентльмен, – обращается она к мужу, – Я же говорила, стоит только поместить объявление в «Ведомостях», так сразу и публика станет почище.
Она снова поворачивается к Эдварду, блудливая улыбка ползает по ее лицу, но мужу ее, похоже, плевать на ее бесстыдство.
– Первая пинта за счет заведения, сэр, только уж, будьте так добреньки, расскажите и друзьям своим, как у нас тут хорошо. И для вашей дамы мы тоже найдем, что плеснуть в стаканчик, – продолжает она, подмигивая.
Эдвард нервно кашляет. Стараясь не обращать внимания на назойливые взгляды миссис Таппер, он обращается к ее мужу.
– Мы пришли сюда не затем, чтобы пробовать ваш эль, к сожалению, хотя я уверен, что он у вас превосходен. Мы очень надеемся на вашу помощь. Дело в том, что мы ищем мистера Спратта.
Мистер Таппер с явным неудовольствием вынимает трубку изо рта.
– Спратта? А зачем это он вам понадобился?
– Мы бы хотели поговорить с ним о его сыне.
Таппер меряет их тупым, но внимательным взглядом.
Вероятно, он находит, что вреда от них никакого, поскольку тычет пальцем в дальний угол таверны.
– Он там, в другой комнате. Высокий такой, голова как вареное яйцо. Который в картишки всегда проигрывает.
В дальней комнате таверны стоит круглый, занимающий почти все пространство стол, вокруг которого сидят шестеро. Здесь царит напряженная тишина, а в центре стола лежит целая куча монет: сразу видно, что игра идет серьезная. Эдвард шепчет мальчишке, стоящему у двери, и тот бежит к лысому человеку средних лет и что-то ему шепчет. Он встает и подходит, глядя на них с настороженным любопытством.
– Зачем это я вам понадобился? – спрашивает он, вытирая потный лоб хлопчатобумажным платком.
Эдвард называет свое имя и представляет Анну.
– Мы друзья мистера Равенскрофта, у которого работает ваш Томас.
– Ну и?
– Томас три дня назад куда-то исчез и с тех пор не появлялся. Вы, случайно, не знаете, где он?
– Нет, а что? С ним что-нибудь случилось?
– У нас нет причин считать, что с ним случилась беда, – быстро говорит Анна, желая рассеять очевидную тревогу, мелькнувшую на лице мистера Спратта. – Но есть опасения, что он сбежал с моей служанкой, Люси Харснетт. Он когда-нибудь говорил с вами о ней?
– Говорил со мной про какую-то девчонку? Не-ет, никогда. Томас уже почти мужчина, у него своя жизнь. А я кто такой? Я просто старый его папаша, вот я кто. Он со мной ни о чем таком не разговаривает.
Он грустно улыбается и снова вытирает мокрый лоб.
– Если вы его увидите, – говорит Эдвард, – будьте так добры, попросите его вернуться к мистеру Равенскрофту. Он очень беспокоится и хочет, чтобы ваш сын продолжал у него работать.
– Да-да, конечно. А теперь, надеюсь, вы меня простите... – Он кивает в сторону своего пустого стула. – Мне только что крупно не повезло, хотелось бы отыграться...
Экипаж уже проезжал мимо обуглившихся развалин церкви Святого Павла, когда они заговорили вновь.
– Кажется, мистера Спратта не очень заботит судьба его сына, – замечает Эдвард.
– Но он ведь сам говорит, Томас уже почти мужчина. Отцы вообще меньше беспокоятся о детях, чем матери, это естественно.
Или даже чем хозяйки о своих служанках.
– И все-таки это кажется мне странным. Мистер Равенскрофт говорил, что Томас и его отец – люди довольно приличные, на них можно положиться, не из тех, кто с утра до вечера просиживает в таверне за картами.
Он опускает глаза, внимательно разглядывает свои руки, потом смотрит Анне прямо в глаза.
– Боюсь, наши поиски Люси далеко не продвинулись.
– А уже становится темно. Молю Господа, чтобы она была в таком месте, где ей ничто не угрожает.
На лице ее мелькает печальная улыбка.
– Доктор Стратерн, в этой суматохе я совсем забыла спросить, в чем, собственно, заключалась цель вашего визита.
– Надеюсь, вы не станете спорить, если я скажу, что у нас еще есть немного времени и мы с вами заглянем еще в одно местечко.
– Куда же?
– К могильщику, который хоронил вашего отца.
Фамилию Равенскрофт (Ravenscroft) буквально можно перевести как «Воронова ферма».