Комендант распетушился: "Ха, да это просто смешно! Хотя и имеется историчность, но это также дело удачи!"
Довольный своим ответом, он важно вышел. Когда он ушел, заключенные разразились хохотом и стали передразнивать его голос.
Дверь снова распахнулась. Дорабанту подслушивал: "Вурмбрандт, выходи!" Вместе со мной в коридор вызвали остальных.
"Теперь можете смеяться до упаду", - закричал комендант. Каждый из нас получил 25 ударов плетью и был переведен в карцер. Там я застал Гастона, лежащего на нарах лицом вниз. Мы положили ему на спину намоченную в воде рубашку и таким образом пытались смягчить боли. Когда худшее уже было позади, я собрал древесные осколки с открытых ран. Его тело дрожало, как в лихорадке. Сначала он не мог говорить, но медленно, отрывочными предложениями, он объяснил, что его наказали за проповедь. Один заключенный донес на него. Потом он сказал: "Я хотел вам еще кое-что сказать..."
- Вы не должны сейчас говорить.
- Сейчас или никогда. О профессоре Поппе - и пасторе, который предал его...
Он запнулся, его губы дрожали. "Вам не стоит мне ничего говорить", начал я.
- Я не мог выдержать давления! Я так страдал. А когда он умер... Он начал всхлипывать. Мы вместе молились. Он сказал, что никогда не сможет простить себе.
"Профессор не простил меня, как же это сможет сделать кто-то другой?" сказал он.
- Ну, конечно, может, и Попп простил бы вас, если бы все знал. Я хочу рассказать вам о человеке, который был намного хуже вас. Это поможет нам продержаться ночь. Речь шла о человеке, который убил всю семью моей жены. Моя жена простила ему, и он стал нашим самым близким другом. Существует только двое мужчин, которых целует моя жена: своего мужа и человека, который убил ее семью.
И я рассказал Гастону, как это случилось.
Когда Румыния вступила в войну на стороне Германии, то начался погром, при котором были депортированы или убиты многие тысячи евреев. Только в Яссах за один день было убито одиннадцать тысяч человек.
Моя жена, которая разделяет мою христианскую веру, тоже еврейка. Мы жили в Бухаресте, откуда не был депортирован ни один еврей. Но ее родители, один из ее братьев, три сестры и еще другие родственники, жившие в Буковине (районе Восточных Карпат) были отправлены в Приднестровье, приграничную территорию, которую Румыния завоевала в России. Евреев, которых не уничтожили в конце этого путешествия, заставили просто голодать. Там умерла семья Сабины.
Я должен был передать ей эту новость. Когда она снова взяла себя в руки, то сказала: "я не хочу плакать. Ты имеешь право на веселую жену, Михай - на веселую мать, а наша община - на мужественного слугу". Я не знаю, проливала ли она слезы тайком, но с этого дня я, во всяком случае, никогда не видел Сабину плачущей.
Через некоторое время наш владелец дома, добрый христианин, с сожалением рассказал мне об одном человеке, который жил у нас в доме во время военного отпуска. "Я знал его до войны, - сказал наш домовладелец, но он полностью изменился. Он превратился в чудовище и с удовольствием хвастался, что добровольно представил себя в распоряжение Приднестровья для уничтожения евреев и сотни из них застрелил своими руками".
Я был глубоко опечален и решил провести ночь в молитве. Чтобы не мешать Сабине, которая неважно себя чувствовала, хотя охотно бодрствовала со мной, я пошел после ужина в квартиру нашего домовладельца, чтобы помолиться. Вытянувшись в кресле, там сидел человек огромного роста, хозяин назвал его имя: Борила. Итак, это был убийца евреев в Приднестровье. Когда он встал, я заметил, что он был даже выше, чем я, и что вокруг него распространялась атмосфера ужаса. Она действовала как запах крови. Вскоре он рассказал нам о военных приключениях и о евреях, которых убил.
"Да - это история, возбуждающая страх, - сказал я. - Но я не беспокоюсь за евреев, Господь вознаградит их за их страдания. Напротив, с большим страхом я спрашиваю себя, что случится с их убийцами, когда однажды они предстанут перед судом Божьим".
Наш хозяин предотвратил неприятную сцену. Он сказал, что мы оба - его гости и перевел разговор на нейтральную тему. Обнаружилось, что убийца был не только убийцей. Он оказался приятным собеседником, и, наконец, выяснилось, что у него была большая любовь к музыке. Он упомянул, что во время своей службы на Украине был просто очарован украинскими народными песнями. "Я бы хотел их еще раз послушать", - сказал он. Я посмотрел на Борила и подумал про себя: "Рыбка попалась в мои сети!"
"Если бы вы хотели послушать некоторые из них, - сказал я ему, - тогда пойдемте ко мне. И хотя я - не пианист, но могу сыграть несколько украинских мелодий".
Домовладелец, его жена и дочь пошли вместе с нами. Моя жена уже была в постели. Она уже привыкла к тому, что ночами я часто играл на пианино, и не просыпалась. Я играл народные мелодии, способные вызвать глубокие чувства и переживания. Я видел, как глубоко был тронут Борила, думая о том, как юный Давид играл царю Саулу на арфе, в то время, когда царя мучил злой дух.
Я прервал свою игру и обратился к Борила: "Я должен сказать вам нечто очень важное".
"Пожалуйста, говорите", - сказал он.
- Если вы заглянете за эту занавеску, то сможете увидеть того, кто спит в другой комнате. Это моя жена Сабина. Ее родители, ее сестры и двенадцатилетний брат вместе с остальными членами семьи были убиты. Вы рассказывали мне, что убили сотни евреев недалеко от Голты. Семью моей жены доставили туда.
Я посмотрел ему прямо в глаза и добавил: "Вы сами не знаете, кого убили. Итак, мы можем предположить, что вы - убийца семьи моей жены".
Он вскочил, его глаза пылали. Он выглядел так, будто хотел вцепиться мне в горло.
Я поднял свою руку и сказал: "Теперь давайте проведем эксперимент. Я разбужу свою жену и скажу ей, кто вы и что вы сделали. Я хочу сказать вам, что произойдет. Моя жена не сделает вам ни единого слова упрека. Она обнимет вас, как будто вы ее брат и приготовит вам ужин из всего самого лучшего, что есть в доме. И если моя жена, которая такой же грешный человек, как и все мы, может так простить и любить, тогда представьте себе, как может простить вас и любить Иисус, который Сам является совершенной любовью. Вернитесь к Нему, и вам простится все, что вы сделали".
Борила был не без сердца. Внутри он мучился от вины и отчаяния. Он бросил в нас жестокие слова, как краб выбрасывает свои клешни. Но стоило только пальцем коснуться его слабых мест, как его сопротивление рухнуло. Музыка уже тронула его сердце, и вместо обвинения, которого он ждал, теперь звучали слова прощения. Его реакция была удивительной. Он вскочил и дернул двумя руками за воротник так, что разорвал свою рубашку. "О Боже, что мне делать, что мне только делать?" - воскликнул он. Он закрыл свою голову руками и громко всхлипывал, говорил, обращаясь во все стороны: "Я - убийца, я пропитан кровью, что мне только делать?" Слезы катились по его щекам.
Я воскликнул: "Во имя Господа Нашего Иисуса Христа приказываю бесу ненависти выйти из твоей души!"
Борила, дрожа, упал на колени, и мы начали громко молиться. Он не знал молитв. Он просто просил снова и снова о прощении и сказал, что надеется и знает, что оно будет дано ему. Долгое время мы вместе стояли на коленях. Потом поднялись и обнялись. Я сказал: "Я обещал тебе провести эксперимент. Я сдержу свое слово".
Я пошел в другую комнату и застал свою жену все еще спящей. В то время она была очень слабой. Я осторожно разбудил ее и сказал: "Здесь находится один человек, с которым ты должна познакомиться. Мы думаем, что он убил твою семью, но он раскаялся и теперь он - наш брат".
Она вышла в халате и протянула руки, чтобы обнять его. Потом они вдвоем начали плакать и снова целовать друг друга.
Я никогда не видел, чтобы новобрачные целовались с такой любовью, сердечностью и чистотой, как этот убийца и оставшаяся в живых одна из ее жертв. Потом, как я предсказал, Сабина направилась на кухню, чтобы принести что-то поесть.
Пока ее не было, мне в голову пришла мысль, что преступления Борила были такими ужасными, что была необходима еще одна лекция. Я пошел в другую комнату и вернулся назад с моим, тогда еще двухлетним сыном, Михаем. Он продолжал спать на моих руках. Только несколько часов тому назад Борила хвастался в том, что убивал еврейских детей на руках их родителей. Теперь он был вне себя от ужаса. Вид ребенка был для него невыносимым обвинением. Он думал, что я хотел обвинить его. Но я сказал: "Посмотрите, как спокойно он спит. Вы - тоже заново рожденный ребенок, который может успокоиться на руках своего Отца. Кровь, которую пролил Христос, очистила вас".
Радость Борила трогала сердце. Он остался у нас ночевать. А когда проснулся на следующее утро, сказал: "Уже давно я не спал так хорошо". Августин [37] говорит: "Аnima humana naturaliter christiana est" "Человеческая душа христианка от природы". Преступления противоречат натуре человека. Они являются результатом общественных обстоятельств или каких-либо иных причин. Какое же это освобождение - сбросить их, как это сделал Борила.
В то утро Борила хотел познакомиться с нашими еврейскими друзьями, и я водил его с собой во многие еврейско-христианские семьи. Везде он рассказывал свою историю, и его принимали, как вернувшегося блудного сына. Снабженный Новым Заветом, который я дал ему, он уехал в другой город, чтобы снова присоединиться к своему полку.
Позднее Борила снова приехал к нам и сообщил, что его часть посылают на фронт. "Что мне делать, - спросил он, - я должен буду снова убивать".
Я сказал ему: "Нет, вы уже убили больше людей, чем требуется для одного солдата. Я не сторонник того, что христианин не должен защищать свою страну, если на нее напали. Но лично вы не должны больше убивать. Предоставьте лучше, чтобы вас убили другие. Этого Библия не запрещает".
Пока я рассказывал эту историю, Гастон на глазах становился спокойнее. Под конец он рассмеялся, схватил меня за руку и крепко пожал ее. Так он заснул спокойным сном.
Когда наступило утро, нас вместе с ним перевели в другую камеру. Среди заключенных я обнаружил Григоре, который также был военным преступником и отвечал за массовое убийство евреев. Он знал Борила.
Я сказал Гастону: "В рассказе о человеке, который убил семью моей жены, существует эпилог. Этот человек может вам его рассказать".
Григоре сообщил, как он вместе с Борила нес службу в Приднестровье. Там они убивали евреев сотнями. "Но когда мы снова отправились в Россию, это был уже совершенно другой человек. Мы не могли этого понять. Он больше не пользовался своим оружием. Вместо того чтобы убивать, он пытался спасать. Он вызвался стать добровольцем - для спасения раненных, лежащих под обстрелом. Наконец, он спас жизнь своему офицеру".
Массовое промывание мозгов
Во время последующих образовательных докладов я сделал следующее заключение: хотя по содержанию они были детскими, за ними все же скрывался утонченный план. Докладчики оставили политику и апеллировали непосредственно к наиболее низменным способностям человеческой натуры, жаждущей удовольствий и развлечений, названной сторонниками Фрейда [38] "идом". Они обращали наше внимание на то, сколько мы потеряли в жизни. Они говорили о еде, питье, сексе. Эти темы были знакомы докладчикам лучше, чем марксистская диалектика. Однако, последнее не забывалось. Одно из выступлений снова было посвящено теме дарвинских обезьян. Молодой политработник, воспользовавшись резюме, с трудом пробился к дарвинской теории развития. Затем, прибегнув к искаженным цитатам из Маркса, Ленина и Дарвина о противоречиях между наукой и христианством, он привел нас к печальным обстоятельствам жизни в Америке, где в настоящее время "голодают" миллионы людей.
Поначалу нас приглашали к дискуссии. Когда один из ораторов сказал, что после смерти от тела остается лишь горстка химических элементов, я спросил: "Если дело обстоит так, почему же некоторые коммунисты умирали за свои идеи? Если жертвует собой христианин, то этот поступок свидетельствует о его мудрости. Когда отказываешься от преходящих вещей, чтобы получить вечность, то такую ситуацию можно считать подобной вкладу 50 марок, чтобы получить прибыль в 5.000.000 марок. Но для чего же должен жертвовать жизнью коммунист? Неужели только затем, чтобы что-то выиграть для себя лично?"
На это политработник не мог найти ответа.
"Ответ, - сказал я, - уже был дан Августином, когда он заявил, что: "Душа от природы является христианской".
Атеизм - это только маска. В глубине вашего сердца, которой можно достичь лишь тогда, когда размышляешь или молишься, вы тоже верите в то, что, живя ради идеи, можно получить награду. Глубоко в вашем сердце вы также верите в Бога".
"Давайте посмотрим, что говорит об этом Ленин", - сказал оратор и прочитал следующее из маленькой затасканной книжечки, откуда он уже не раз черпал свое вдохновение: "Само вынашивание идеи о Боге является в высшей степени неприятным заражением отвратительного свойства. Все скабрезности, акты насилия и физические эпидемии гораздо менее опасны". Он ухмыльнулся: "Еще есть вопросы?"
"У вас есть ребенок?" - спросил я. "У меня есть дочь, юная пионерка". "Предпочли бы вы, чтобы она, поверив в вашего автора, получила страшную болезнь? Ведь Ленин говорит, что рак лучше, чем христианская вера".