Где-то в Атлантике. 1938 год.
1
— Ты идешь? — спросил Ян.
"Он знает, — подумала Люсия. — Знает, поэтому хмурится". Она уже хотела, было, отказаться и остаться внутри, но в последний момент поднялась на ноги.
— Конечно, иду. Только пальто возьму. Там же холодно, болван.
Она ожидала, что он ответит, но Ян промолчал и улыбнулся. Не потому, что она его забавляла, решила Люсия, а потому что он чувствовал разочарование.
Отец и Ари уже вышли. Она склонила голову и вышла вслед за ними, не желая, чтобы они видели её лицо. Если они увидят его, решила она, то обязательно решат, что, что-то не то и обязательно спросят. А она, конечно, им скажет. Отец обязательно заметит, что лоб у неё горячий не просто так. Он, может даже решить, что вся её повышенная эмоциональность связана с женскими проблемами. А с чего ей не быть эмоциональной? Всё становится хуже с каждым днем. Ей нужно было с кем-то поговорить, но единственный человек, которому она доверяла, находился в тюрьме по другую сторону океана.
Как только она поднялась на палубу, Ян захлопнул крышку люка и ушел заниматься своими делами. Прошлым вечером она видела, как он пишет письмо. Кому, интересно? Он — странный человек, но это не значит, что остальные лучше. Толстяк — Силер или Сэйлер — неважно, как там его звать — пугал её. А лейтенант… ну, трудно было его понять. Ей казалось, он единственный, кто имеет представление о хороших манерах, а это что-то, да значило.
К ней подошел отец.
— Люсия, с тобой всё в порядке?
— Всё хорошо.
— Не отходи от меня далеко. На этом судне многие мужчины очень долго не были со своими женами. Ты в том возрасте, когда… — он замолчал, смутившись, затем сказал: — Не отходи далеко, ладно?
Учитывая обстоятельства, это звучало смешно, но она кивнула. Если он собирался сказать, что эти мужчины не способны контролировать себя рядом с миловидной молодой девушкой, то у него не вышло. Мать выражалась более ясно:
— Всегда будь внимательна, когда остаешься одна, милая, — говорила она. — Мужчина под властью страсти становится бесчувственным, подобно псу.
Что сможет сделать отец, если на неё нападут? Немногое, с грустью подумала она. Она отвернулась от него и посмотрела на нос судна, где стояли Ари и София.
— Видишь это созвездие? — спросил Ари у девочки.
— Где?
Ари указал пальцем и София посмотрела на фиолетовое облако.
— Это созвездие похоже на большой стол, оно называется Менса. Видишь? Звезды образуют форму стола. Благодаря Магелланову облаку, его всегда можно найти на небе. Один португальский поэт назвал его Духом Мыса, Адамастором Адамастор (порт. Adamastor) — мифический персонаж, гигант, выведенный португальским поэтом Луисом Камоэнсом… Он предвещал бурю, что уничтожала любое судно, которое зайдет слишком далеко на юг. Конечно, никто не заходил настолько далеко, чтобы убедиться в этом лично.
— Ты говоришь смешно, — сказала София.
Ари покраснел.
— Разве? Ну, наверное. Полагаю, улыбка лучше, чем испуг.
— Мне страшно.
— Мне, пожалуй, тоже. Его видно только в южном полушарии. Знаешь, что это значит?
София помотала головой. Палец, сам собой, оказался во рту.
— Это значит, что мы очень далеко от дома.
Люсия задрожала. Они и, правда, очень далеко от дома.
Когда отец решил к ним присоединиться, она отошла в сторону и взобралась на лестницу, ведущую в рулевую рубку. Наверху было холоднее, но открывался чудесный вид на море. Когда она поднялась на ступеньки и посмотрела вниз, вода внизу казалась, даже, манящей.
— Аккуратней там. Если упадете за борт, замерзнете раньше, чем мы успеем вас выловить.
Люсия испуганно обернулась и увидела, как из рубки вышел лейтенант Дитрих. Он был без шляпы, обнажив по-военному остриженную голову. Сделал ли он это из-за ветра или ради того, чтобы привлечь её внимание, понять было невозможно.
— Вы меня напугали.
— Прошу прощения. Я этого не хотел, — он схватился за перила. — Я лишь хотел убедиться, что вы не упадете. Не все осознают, как здесь опасно, когда такая качка.
— А вам до этого какое дело?
— Понимаю, в это трудно поверить, госпожа Камински, но мне хотелось бы, чтобы все вы прибыли в пункт нашего назначения живыми и здоровыми. Вы очень важны.
— Что значит, "важны"? Почему мы для вас важны?
Какое-то время Харальд молчал, затем произнес:
— Ваш отец — очень особенный человек. Он пытался покинуть страну, когда та сильно в нем нуждалась. И это разозлило моих руководителей.
— Он не особенный. Он не работал уже три года. Когда он знакомится с новыми людьми, он даже не представляется своим настоящим именем, будто стыдится его. Вы считаете это "особенным"?
Харальд взглянул на её руки. Костяшки пальцев побелели, так крепко она схватилась с перила.
— Я делаю это не по своей воле, госпожа Камински. Я полагаю, мои начальники знают, кем был ваш отец в прошлом и надеюсь, вскоре вы получите все желаемые ответы.
— Какие ответы?
— До прибытия, боюсь, эта информация засекречена. И мне искренне жаль. Пока вы с отцом сотрудничаете с нами, вам ничего не угрожает. Как и вашей матушке.
— И чем вы хотите, чтобы он занимался?
— Там, куда мы направляемся, есть и другие люди со специфическими знаниями. Мы полагаем, Доминик сможет объединить их умения. Если у него получится, вся ваша семья будет вознаграждена. Даю слово.
Люсия нерешительно посмотрела на него.
— Жизнь на борту судна трудна. Моряки едва ли чувствуют себя лучше. Они спят в тесных душных каютах, а когда не спят, то выполняют опасные работы, требующие нечеловеческой ловкости. Вы же, несмотря на то, что сидите взаперти, освобождены от всего этого, — Харальд сунул руку в карман мундира и вынул бумажник. Он извлек оттуда небольшую фотографию и протянул ей.
На снимке была изображена молодая девушка. Первой мыслью Люсии было выбросить её в море, но, вместо этого, она сказала:
— Симпатичная.
Харальд кивнул.
— Пожалуй, даже слишком симпатичная. Вокруг неё полно мужчин, готовых занять моё место. Мы несколько месяцев проведем вдали друг от друга. Как видите, у меня, как и у вас, тоже нет выбора. Я завишу от вашего отца, как и он от меня. Когда он закончит, я смогу вернуться домой, к своей невесте. До тех пор, я разделен с нею, как вы со своей матерью и подругами.
— Разве военные не проводят всю жизнь в движении?
— Чаще всего, да. Но в мирное время гораздо проще оставаться на месте. Я мог бы ездить на машине, хоть это и довольно трудно.
— Вы умеете водить? — спросила она. Люсия ездила на машине всего несколько раз и у её родителей не было собственного автомобиля.
— Нет. Когда вы так же важны, как и я, приходится привлекать к этому других людей, — ответил он, затем убрал руки с перил и скрестил их на груди. — Пора возвращаться к работе, госпожа Камински. Если вам что-нибудь потребуется, дайте знать.
Люсия задумалась, затем сказала:
— Зовите меня Люсия. Не надо никаких "госпожа Камински". Так обращаются к моей маме.
— Хорошо, — ответил он, улыбнулся и развернулся к ней спиной.
— Постойте! — выкрикнула она, схватив его за рукав. На мгновение она замерла в нерешительности. Лейтенант не был её другом — она не была настолько глупа, чтобы так думать — но если он, действительно, хотел показать своё радушие, такую возможность упускать было нельзя.
— Если желаете помочь, у меня есть одна просьба.
— Да?
— Ну, — начала Люсия, её лицо покрылось багрянцем. — Я знаю, что выгляжу гораздо моложе, но я в том возрасте, когда… Боже, это омерзительно… В определенные периоды времени мне могут понадобиться кое-какие вещи. Очень деликатного свойства.
Харальд покраснел, и ей немного полегчало.
— Да? — повторил он.
— Уверена, что на корабле, полном мужчин, нет гигиенических средств для женщин. Но одно мне нужно очень срочно. Этим вечером, — добавила она с нажимом. — Я молю вас о снисхождении. Этот разговор с вами дался мне очень непросто, — она посмотрела вверх, на луну, надеясь, что он поймет её намеки.
— Понимаю. Прошу прощения, что не принял этого во внимание. Вы правы, сказав, что на борту нет ничего для женщин. Я могу достать для вас несколько чистых тряпок и порезать их лоскутами. Вас это устроит?
— Может, найдется, что-то ещё? Что-нибудь помимо бумаги в кладовой?
— Хорошо. Встретимся здесь, когда ваша прогулка будет подходить к концу.
Она кивнула, радуясь той мысли, что, возможно, эта ночь не превратится в катастрофу. Люсия решила, что из всех мужчин на борту, этот человек сможет сохранить её тайну.
Харальд надел шляпу и ушел. Люсия надеялась, что он сдержит слово и принесет обещанные тряпки. Если она сможет сохранить достоинство на протяжении всего плавания, это будет чудом. Она взглянула вниз, на черную воду, бившую о борта судна. От неё повеяло опасностью и холодом и, внезапно, ей расхотелось приходить сюда снова.
2
Доминик наблюдал за этой сценой с носа судна, стараясь не пялиться. Он не слышал, о чем они говорили, но тон этого разговора ему не понравился. Дитрих опасен, и, если он задался целью втереться в доверие к одной из его дочерей, то он опасен двойне.
— Я хочу вниз, папа! — крикнула София. Он придерживал её за плечи, когда она ходила по канату. Они с женой водили её на выступление цирка "Сарассани", сразу после Олимпиады, два года назад и, с тех пор, София была одержима. Она хотела стать самым маленьким канатоходцем и выступать в розовом платьице и тренировалась при каждой возможности. Она жила этим больше года, но здесь, где не было Мэгги, она об этом забыла. Доминик попытался напомнить ей об этом, но затея провалилась.
— Опусти меня!
Он послушался и, оказавшись на палубе, она поцеловала его. Ребенком или взрослая, она останется его дочерью.
— Выпьете?
Доминик поднял голову и увидел приближавшегося капитана с блестящей серебряной фляжкой в руке. Несмотря на то, что он не представлял угрозы, Доминик инстинктивно задвинул ребенка себе за спину.
— Давайте, ну же.
Неохотно, Доминик выпил. Он отвинтил пробку и сделал глоток, надеясь, что во фляжке яд. Он вернул её капитану и тот отпил из фляжки, как ни в чём ни бывало.
— Я заметил, как вы осматривали мой топор.
— Что, простите?
— Топор, — капитан указал на нос. — Вы осматривали его.
Доминик повернулся и заметил между перилами дубовую рукоятку с надетым на неё красным лезвием. Действительно, прежде чем обратить внимание на Люсию, он смотрел в ту сторону.
— Вы образованный человек и, наверняка, читали в книгах о чудовищах.
— К сожалению, ничего об этом не знаю.
— Ой, да, ладно. Вы же слышали о троянском чудище Посейдона, Мидгардском Змее и Левиафане?
— Да, об этом я слышал.
— Уверяю вас, они не идут ни в какое сравнение с тем, на кого мы охотимся.
— Неужели?
— Мы направляемся в самые холодные воды мира. Там полно крохотных островков, которые могу разнести любое судно на части. Один неверный поворот и всё. Если человек выпадет за борт, его уже не спасти. Он мгновенно коченеет и уходит на дно. Если же ему удастся всплыть — воздух слишком холоден, чтобы им дышать, — он указал на море. — Мы замечаем их метров со ста, иногда меньше. Серые громадины среди льда. Они длиной метров 20 и всегда плавают группами. Вы всю жизнь прожили в городе, и представить не можете, каково это? Если бы им нравился вкус металла, они бы проглотили нас в один присест. Понимаете?
— Послушайте, — Доминик попытался прервать этот поток. — Я…
— Нет, ты слушай! — злобно сказал Генрих. — Молчи и слушай, когда говорит капитан.
— Папа, — заволновалась София.
— Всё в порядке, милая, — Доминик сел и усадил дочь на колено. Когда он взглянул на капитана, то не смог сказать, удивлен он или оскорблен.
— Знаете, как мы их добываем? Взрываем им брюхо, — Генрих указал на гарпун. — Шведы первыми додумались швырять в них гранатами. Мы цепляем одну на гарпун, стреляем и — бах!
Доминик не был уверен, но ему казалось, что передовиками в ловле китов были норвежцы, а не шведы.
— Мы их не убиваем, прошу заметить, они сами тонут. Слыхали когда-нибудь, как дюжина человек кричит, когда падает в воду? И не захотите, поверьте. В любом случае, рана оказывается достаточно обширной, чтобы эти твари начинали тонуть. Если гарпун попадет выше — он отскочит. Если ниже — то попадет в хвост. Даже если попадаешь четко, куда надо, не всегда всё идет по плану. Вот тогда в дело вступает топор.
— Хотите сказать, вы их рубите?
Генрих захохотал.
— Нет, дружище! Нет! Топор нужен, чтобы рубить канат, который привязан к гарпуну. Если тварь начинает плыть не туда, куда надо, или канат путается, мы его обрубаем. Он толщиной с кулак — кухонным ножом тут не обойтись. Либо топор, либо судно идет ко дну.
Доминик посмотрел на топор.
— Расскажите о канате?
Капитан передал ему фляжку. Доминик глотнул.
— Канат привязывается к орудию и уходит под палубу, — капитан указал себе под ноги, затем на отверстие в палубе. — Проходит здесь, затем, через шкив на мачте. Видите? — на корме судна не было видно ничего, кроме дымоходов и руля, но Доминик кивнул. — Образуется треугольник. Понимаете? Вершина треугольника на мачте. В этом вся штука. Канат сцепляется со стальным тросом, этот трос проходит через ещё один шкив, затем соединяется со стальным аккумулятором под палубой, — капитан произнес "аккамалятор", но Доминик его понял.
— Мачта здесь в роли якоря, — продолжал Генрих. — Неважно, с какой силой тянуть, весь вес уходит вниз. Без каната и мачты происходит вот это, — он щёлкнул пальцами. — Долбанные шведы, — он сплюнул за борт.
Доминик лишь однажды был в берлинском зоопарке, когда был молод и из морских животных, не видел ничего крупнее котика, но он считал всю затею смехотворной. Дело было не в том, что Генрих зарабатывал на жизнь добычей ворвани и амбры. Он был одержим. Доминик задумался о роли капитана в их похищении и о том, насколько этот человек был опасен.
— И что вы обо всём этом думаете?
— О чём?
— Об этом. — Доминик махнул руками, имея в виду судно. — У вас угнали лодку.
Капитан пожал плечами.
— Они неплохо платят, но я никогда не был в восторге от Рейха, если вы об этом. Полагаю, что вам он нравится ещё меньше, даже не окажись вы здесь. — Он сделал очередной глоток и рассмеялся.
Доминик вздрогнул. Нет, смех капитана не был злобным. Просто, шутка оказалась неудачной.
— И что вы будете делать потом?
Капитан снова пожал плечами.
— Отправлюсь на промысел.
Доминика пронзил холод и ему захотелось уйти. Когда он встал, голова закружилась. Что бы ни было во фляжке у Генриха, штука эта оказалась крепкой. Он удивился, как он вообще может разговаривать, когда постоянно к ней прикладывается.
— Кажется, вы бледнеете, мой друг. Присядьте, выпьем.
— Зачем вы так много пьете? — спросил Доминик.
— Здесь страшно. Часто происходит такое, с чем трезвым сталкиваться совсем не хочется.
Вскоре капитан встал и ушел проверять работу экипажа, оставив после себя запах соли и потного тела. Доминик наблюдал за ним и гладил Софию по голове. После его ухода, он осознал, что кое-что ускользнуло из его вида во время разговора — спасательная шлюпка. Он заметил её ещё прошлой ночью, но не обратил внимания. Несколько минут ему казалось, что сбежать на шлюпке было хорошей идеей. И вне зависимости от того, хотел его напугать Генрих или нет, он решил её реализовать.
Позже, он долго не мог заснуть, а когда всё же уснул, ему снился ледяной хаос и какие-то огромные черные твари под водой.
3
Следующим вечером, он оставил девочек с Ари, и принялся ждать, пока не исчезнут лишние свидетели. Он прогуливался по корме, среди лестниц и дымовых труб. Он прислушивался, но стояла тишина, только вода билась о борт, да скрипели канаты на мачтах. Затем увидел её — единственную спасательную шлюпку на судне. Другая лодка лежала на палубе по неизвестным ему причинам. "Никакая тюрьма, никакая лодка, ни один человек не сможет нас удержать" — снова подумал он.
— Лодка небольшая, но плыть будет, — послышался голос. Доминик подскочил. Он вгляделся во тьму и заметил оранжевый огонек сигареты. Как он раньше его не увидел, непонятно. Задумался, наверное.
— Вопрос в том, куда вы поплывете? Вы не имеете ни малейшего понятия, в какой стороне и как далеко земля, — из темноты бесшумно вышел высокий солдат, Ян.
— Ищущий да обрящет, полагаю.
Ян кивнул, поворачиваясь к перилам и глядя в море.
— Вам есть, ради чего жить. Я бы на вашем месте ни во что не ввязывался.
Доминик смотрел на него. Он решил было, попросить у него сигарету или защиты от лейтенанта, но не стал. Ян швырнул окурок в воду и собрался уходить.
— Я никому не скажу. Но вам лучше вернуться к семье, пока никто не нашел вас тут и не избил.
Доминик решил последовать его совету.