После паузы он откидывается на спинку стула, скрещивает ноги, складывает руки на колени и улыбается.
— Ты очаровательна, когда ревнуешь.
Он думает, что я ревную? Самовлюбленный эгоистичный петух! Ему повезло, что на столе нет столовых приборов, иначе в его лбу красовалась бы вилка.
— Время свалить, Крейг, — холодно говорю я. — И если ты не хочешь, чтобы я рассказала твоей девушке Колин, какой ты огромный кусок дерьма, сделай это быстро.
— Она не моя девушка.
— Если ты не уберешься с моих глаз в течение пяти секунд, я найду, чем в тебя пырнуть.
Его улыбка становится снисходительной, как будто он имеет дело с милым, шкодливым ребенком.
— Не глупи. Ты не сделаешь ничего подобного.
Я опираюсь на локти, кладу подбородок на сжатые кулаки и улыбаюсь ему, демонстрируя все свои зубы.
— Разве ты не слышал, Крейг? Я-нахрен-чокнутая.
Вот он момент, когда до него доходит.
— О, Крейг! Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть! — Сюзанна встает сбоку от стола с двумя напитками в руках и смотрит на Крейга с теплотой айсберга.
Я не рассказала ей о разговоре с Колин в аптеке, так что ее реакция связана с его отказом после первого ужина в «У Бугера». Всегда любила женщин, которые умели затаить обиду.
— Здравствуй, Сюзанна, — мягко говорит он, вставая. — Как приятно снова тебя видеть. Прекрасно выглядишь, — он пялиться на ее декольте, не утруждая себя хотя бы в капельке сдержанности.
Господи. Человек в одиночку подрывает мою веру в человечество.
— Я в курсе, — бросает Сюзанна и проталкивается мимо него, чтобы сесть.
Затем Вселенная решает, что недостаточно повеселилась, и тут как тут появляется Колин.
На ней обтягивающий черный костюм Женщины-кошки, который фантастически на ней сидит. Никакого намека на ребенка в поле зрения.
— Привет, девочки, — улыбается она. Затем смотрит на Крейга, стоящего с искусственной улыбкой на лице. — Вы знакомы с Крейгом?
— Да! — одновременно с Сюзанной сознаемся и награждаем его пристальным взглядом.
Улыбка на лице Колин гаснет от растерянности и странном напряжении в воздухе, в то время как музыка меняется. Попса растворяется в медленном, знойном голосе Этты Джеймс, поющей свою фирменную блюз-песню.
Закрыв глаза, я погружаюсь в страстный вокал и звуки размашистой скрипки. Я снимаю дурацкий фиолетовый парик и опускаю голову в руки, мечтая оказаться где-нибудь в другом месте, чтобы разреветься.
— Милая, — говорит Сюзанна, касаясь моей руки. — Что случилось?
— Песня, — отвечаю ломающимся голосом.
— Что с ней?
Я начинаю хихикать маленькими, мучительными вздохами, которые больше похожи на рыдания, чем на смех.
— Это была наша песня. Моя и Касса. Она играла на радио, когда он делал мне предложение и подарил кольцо, нам тогда было по пятнадцать. Мы танцевали под нее на свадьбе. Каждый раз, когда ее где-то включали, он говорил, что любит меня.
Я люблю тебя, милая. И буду любить до конца времен.
Я слышу его голос так, как будто он стоит рядом со мной. Слезы, горячие и жгучие, быстро скапливаются в глазах. Блин… Я сейчас расплачусь. Мне нужно выбраться из этой комнаты, пока у меня не началась истерика.
Но вместо того, чтобы убежать, я открываю глаза и застываю, импульс бежать испаряется одним жестким, рефлекторным движением.
На входе на танцпол, наполовину скрытый в тени дверного проема, стоит Тео.
Он смотрит прямо на меня.
Он улыбается.
ГЛАВА 26
Комната погружается в темноту. Все и вся исчезает, остается лишь он, стоящий неподвижно и смотрящий на меня с теплой улыбкой и сияющими глазами.
Он недавно побрился. От этого твердый угол его подбородка блестит словно новехонькое лезвие. На нем его обычный наряд: сапоги, черная кожаная куртка и джинсы, но волосы расчесаны и подстрижены. Он выглядит вычищенным. Обновленным.
Сбивающая с ног, крадущая дыхание, заставляющая вожделеть красота.
— Это Тео? — кто-то спрашивает. После чего его имя разносится в каждом уголке помещения. Удивленное повторение «ТеоТеоТео» десятками приглушенных голосов, но из-за большого количества говорящих прогремевшее очень громко.
Он выходит из тени дверного проема и грациозно пересекает танцпол, его взгляд устремлен на меня. Люди разбегаются, освобождая ему путь, а когда он подходит к столику, ему освобождают место. Мужчина останавливается возле моего стула. Не нарушая зрительного контакта, протягивает руку.
Когда наши пальцы соприкасаются, знакомый треск статического электричества искрится между нашей кожей. Тео берет меня за руку, и я, затаив дыхание, поднимаюсь на ноги.
Тео ведет меня к середине танцпола и обнимает, мы стоим неподвижно, глядя друг другу в глаза. Музыка нарастает вместе с ударами моего сердца.
— Привет, — говорю я.
В качестве ответа он склоняет голову к моей шее и глубоко вдыхает.
Я обнимаю его за плечи и прячу лицо в его груди, не заботясь о том, что у нас сотни свидетелей-зевак. Мое сердце колотится так сильно, что я чувствую это кончиками пальцев.
— Ты знаешь, как эффектно появиться, Солнышко.
Низкий гул проходит через его грудь. Хихиканье?
Он переступает с ноги на ноги, и мы начинаем покачиваться. Наши тела прижаты друг к другу и медленно двигаются в такт музыке без каких-либо усилий, будто парят.
— Я скучала по тебе.
Он кладет палец мне под подбородок и наклоняет голову, чтобы мы встретились взглядами, затем хлопает себя по груди и поднимает два пальца. Он тоже.