Краска покидает его лицо. Он становится белым, как простыня, которую я сжимаю в кулаке.
— У меня… — он шепчет. — У меня была черепно-мозговая травма, Меган. Мои галлюцинации… они не настоящие.
— Тогда почему ты спрашивал Купа, как можно помнить кого-то, кого никогда не встречал?
Тео сглатывает, ненадолго закрывая глаза.
— Мой врач сказал, — растерянно отвечает он, — что я не вылечусь, если не начну говорить, что мне надо себя заставить. Я не хотел делать это в первый раз перед всеми вчера вечером на вечеринке…
— Откуда ты знаешь меня, Тео?
Задушив слезы, Тео подбегает к своей одежде в куче на полу возле его стороны кровати. Натягивает джинсы, рубашку и куртку, пока я погружаюсь все глубже и глубже в черный бред, поднимающийся как паводковые воды в моем подсознании.
Они накачали его. Эти сукины дети в этой долбанной клинике по науськиванию бездушного ублюдка доктора Гарнера накормили его наркотиками, убеждали его, что он шизофреник, промывали ему мозги, полагая, что чудо — это психическое заболевание.
Я этого не позволю. Мне нечего терять. Он моя родственная душа, и я никому не дам забрать его у меня.
Только не снова.
— Ты боишься желтых шариков! — выкрикиваю я.
Тео вздрагивает, как будто я дала ему под дых. Медленно отступая к двери спальни, он смотрит на меня, пока я рассказываю вещи о нем.
— Твою мать звали Мэри! Твоим отцом был Дэн! Когда тебе было десять, тебе подарили собаку, ты назвал ее Снупи!
Тео закрывает уши руками. Качая головой и все еще двигаясь назад, его лицо морщится, он начинает всхлипывать.
— Ты любишь хот-доги, «Медвежий коготь» и фильмы про Безумного Макса! Ты фотографировал удары молний и рисовал пейзажи маслом! Предложение сделал там, где мы впервые занялись любовью, когда нам было по шестнадцать, под цветущей акацией в нашем любимом месте на излучине Солт-Ривер! На твоей спине была татуировка седьмого стиха от Матфея. Ты был искателем, который верил, что единственный способ докопаться до истины — это стучаться в каждую дверь, пока не доберешься до нее!
Его рыдания разрывают мое сердце, но я обязана продолжать. Я не могу отступиться на полпути, как бы мне этого не хотелось. Мне необходимо пробить стену отрицания раз и навсегда.
Я спускаюсь с матраса и подхожу к нему, спотыкаясь на каждом шагу. Мое тело дрожит, голос поднимается до крика.
— И независимо от того, примешь ты это или нет, правда в том, что ты погиб в 12:02 семнадцатого мая пять лет назад, тебя звали Кассади Майкл Данн, и ты был любовью всей моей жизни!
Открыто плача, Тео поворачивается и выбегает из комнаты.
Когда его шаги раздаются на лестнице, мои ноги ослабевают. Я опускаюсь на колени, комната кружится. Через несколько мгновений входная дверь захлопывается с грохотом, от которого все окна в доме сотрясаются. Рев автомобильного двигателя нарушает тишину утра снаружи, за которым следует сердитый визг шин, вращающихся против тротуара, а затем еще один рев, когда автомобиль взлетает на максимальной скорости по улице. Нет необходимости смотреть, чтобы убедиться, что это звуки от моей машины. Тео, очевидно, взял ключи из моей сумочки.
Я долго стою на коленях, расстроенная и опустошенная. В голове ничего нет, пока издали не слышится вой сирен.
Затем пустота сменяется ужасом, настолько мощным, что я не двигаюсь, когда телефон начинает звонить.
* * *
Я бегу.
Так быстро и так сконцентрировано, что не замечаю красный пикап Купа, который просится мимо в другую сторону. Я ничего не вижу, ничего не слышу, кроме торжественного голоса молодого человека, звонящего из больницы. Слова звучат на темном, ужасном повторе в голове.
«Ваш номер телефона был обнаружен в его одежде. Произошла авария…»
Авария.
Четыре простых слога со способностью разрушить жизнь.
Я размахиваю руками и ногами изо всех сил, грудь вздымается, а слезы стекают по щекам. Ноги босые, но не чувствуют холодного асфальта. Я не чувствую туманного утреннего ветерка, не слышу резких, удушливых вздохов или запаха морского бриза. Я наполовину мертва.
Если Тео погибнет к моменту, как я доберусь до больницы, моя вторая часть последует за ним.
— Меган!
Ощущение, будто меня зовут из-под воды. Голос приглушенный, искаженный, далеко отсюда. Я продолжаю бежать.
— Меган!
Красный автомобиль останавливается около меня. Окно опущено. Куп выкрикивает мое имя. Точно. Я позвонила ему, чтобы он забрал меня, потому что у меня нет машины. Теперь реву уже от облегчения.
Замедляюсь, чтобы дернуть дверь, и бросаюсь внутрь. Не дожидаясь, когда дверь захлопнется, Куп вдавливает педаль газа в пол, и мы мчимся по улице.
— Насколько все плохо?
Мои зубы стучат так сильно, что я едва могу ответить на вопрос Купа.
— Не знаю. Они ничего не сказали. Только что нужно приехать как можно скорее.
— Твою мать…
Больше никаких слов. Через несколько минут мы останавливаемся у дверей неотложной помощи единственной больницы Сисайда. Я пулей вылетаю из машины до того, как Куп успевает вырубить двигатель.
Врываюсь в двери с тяжелым дыханием и оглядываю помещение дикими глазами. Я бросаюсь в приемную, пугая пухлую брюнетку за стойкой регистрации, когда начинаю кричать.
— Тео Валентайн! Меня интересует Тео Валентайн! Где он? Как он? Мне нужно к нему!
— Мэм, пожалуйста, успокойтесь! — она поднимается с поднятыми руками и широко распахнутыми глазами.
Я знаю, что выгляжу как сумасшедшая, но мне плевать. Я разъяренно бью кулаками по столу и кричу:
— Отведите меня к нему сейчас же!
Куп хватает меня за плечи и отдирает от стойки.
— Доброе утро, Энджел, — говорит он брюнетке, стискивая меня подмышкой. — Извини. Мы все расстроены, нам позвонили и сообщили, что сюда доставили Тео.
Я обнимаю Купа и хлюпаю в его фланелевую рубашку. Мне страшно, я словно в кошмарном сне.
— Да, не так давно, — отдаленно слышу голос брюнетки. — Сейчас узнаю, сможет ли кто-нибудь выйти и поговорить с Вами. Почему бы Вам не присесть в комнате ожидания?