Несколько секунд спустя, доктор продолжает:
— Его мозг кровоточит. Селезенка разорвана. Плюс полдюжины сломанных костей, включая сломанное ребро, которое пробило и повредило легкое. Кровь заполняет плевральную полость, что может привести к коллапсу другого легкого. Но самое главное, что его мозговая активность снижена. Ситуация крайне тяжелая. Простите, что спрашиваю, но у него есть DNR?
Несмотря на то, что Куп не взрывается на месте, он смотрит на доктора с опасным выражением в глазах.
— Что такое DNR?
— Отказ от реанимации, — мы с Колин одновременно отвечаем.
ГЛАВА 28
Когда Тео наконец стабилизируется, то его сразу транспортируют на вертолете. Места в нем хватает только пилоту, медработнику и самому больному. А мы — Куп, Колин и я — просто наблюдаем со взлетной площадки на крыше больницы, как взлетает и как улетает на восток вертолет, пока не исчезает на горизонте
Они не позволили нам увидеть его. Я восприняла это за дурное предзнаменование.
Однако мы видели Крейга. Его заставили сдать анализ крови и мочи на алкоголь после того, как полиция допросила Колин. Крейга вывели из отделения неотложной помощи в наручниках, шаркающего ногами и потрепанного. Купу пришлось сдерживать меня от нападения на него.
Бедная Энджел, женщина за стойкой регистрации. Она была так напугана моим криком банши и дикими дерганьями, когда я пыталась наброситься на Крейга, что убежала без оглядки. Ее заменил высокий здоровенный санитар, пристально таращившийся на меня, заняв ее место за стойкой регистрации.
Моя репутация в Сисайде, должно быть, становится все эпичней и эпичней.
Колин настаивала, что хочет отправиться в Портленд со мной и Купом, но я приказала ей пойти домой и отдохнуть.
— Тебе нужно позаботиться о себе, — прошептала я. — Ради ребенка, хорошо? Я позвоню, как только что-нибудь узнаю.
Мы долго обнимались на стоянке, плача в объятиях друг друга.
Был шанс, что Тео выкарабкается, но я слишком хорошо знала Бога, что совсем потеряла веру в чудеса. Он был хулиганом, который давал конфеты только для того, чтобы посмеяться над слезами, когда отнимал их.
Вся долгая поездка в больницу Портленда проходила в тишине, нарушаемая только радио, играющим блюз-станцию.
Но когда началась песня «At lost12», мне пришлось выключить и его.
Как же много боли способен вынести человек…
* * *
Операция длилась двенадцать часов, самые долгие и мрачные часы в моей жизни, что уже о многом говорит. Когда позже вышел доктор и нашел нас с Купом в приемной, было далеко за полночь.
— Мы сделали все, что могли, — сказал он, в этот момент мои колени подкосились и Купу пришлось помочь мне сесть на стул. Я слушала, как остальные тихо поскуливали в заднем ряду на пластиковых, соединенных вместе больничных сиденьях, твердых, как мерзлая земля.
— Он в искусственной коме. Это необходимо из-за опухоли в его мозгу. Через несколько часов станет известно больше, но я должен быть с Вами честен… готовьтесь к худшему.
Он продолжал сыпать какими-то терминами, но я больше ничего не слышала. Любые слова заглушали звуки моих рыданий.
* * *
Следующим утром в десять часов пришла симпатичная блондинка-медсестра и сказала, что мы можем его увидеть.
К тому моменту я была похожа на смерть, Куп тоже выглядел не ахти. Никто из нас не ел и не спал. Не хотелось. Мы вошли в комнату Тео вместе с затаенным дыханием, держась за руки и дрожа от страха перед тем, что нас ждет.
Я взглянула на Тео и упала в объятия Купа с задушенным криком ужаса.
Никто не должен выглядеть так плохо и все же быть живым.
Он был черным, синим, фиолетовым и различных оттенков зеленого. Оба глаза были отекшими. Рваные раны оставили уродливые красные полосы на лице и руках. Губы были в синяках и опухшими. С выбритой стороны головы торчала трубка, из которой вытекала желтая жидкость. Он был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, всевозможным штукам и звуковым аппаратам. Если бы не медленный и устойчивый подъем и падение его груди, я была бы уверена, что он мертв.
Переведя дыхание, Куп тихо прошептал:
— Тогда он выглядел лучше.
Я расплакалась и уткнулась лицом ему в грудь.
— Ну, хватит, — успокаивал он меня, обнимая. — Вытри слезы и иди поздоровайся.
Сердце колотилось, пока я подкрадывалась к кровати. Прикоснувшись к руке Тео, я почувствовала холод. Наклонилась и поцеловала его в лоб, который оказался ледяным.
— Не смей покидать меня, — дрожа, умоляла я. — Держись. Ты мне нужен. Я люблю тебя. Вернись.
Тео ничего не ответил. Никакой вспышки жизни не пробежало по его лицу. Его тело здесь, но насчет всего остального я сильно сомневалась.
Началась самая трудная часть.
Ожидание.
ГЛАВА 29
— Иди домой, Куп. Все равно ничего не поделаешь. Ты слышал врача — они не собираются выводить его из комы, по крайней мере, еще несколько дней. Повидайся с детьми, проведи с ними время, вернись к своей жизни. Убедись, что твоя команда не устраивает вечеринки в моей гостиной. Я позвоню тебе, как только появятся новости.
Куп вздыхает, закрывает лицо рукой и кивает. Прошло три дня с тех пор, как Тео перенес операцию. Его жизненные показатели стабильны, но он все еще в критическом состоянии. Врачи смотрят на него так, будто не могут поверить, что он все еще жив. Хотя мне хочется ударить их всех по лицу, это дает мне мрачную надежду. Если он уже так далеко зашел, может ему удастся выкарабкаться?..
— С тобой все будет в порядке? — спрашивает Куп, сморщив лицо от беспокойства.
— Хорошо или нет, я никуда не уйду.
Он долго и пристально смотрит на меня.
— Знаешь, оба его родителя умерли. Он единственный ребенок в семье…
— Я знаю. Ты говорил, — шепчу я.
— Я хочу сказать, что ему повезло, что у него есть ты.
Мой смех звучит пустым.
— Нет, Куп. Мне повезло. Ты даже не представляешь.