Я наказываю себя различными способами, но мой любимый — отказ в еде.
От чего моя постоянная тошнота кажется странной.
— Тебе снова плохо, дорогая?
Старшая медсестра на этаже Тео — заботливая латиноамериканка Ана с большими карими глазами и склонностью к обнимашкам. Она смотрит на меня с беспокойством возле уборной в коридоре, где меня только что прополоскало.
Я прислоняюсь к дверной раме, вытирая капли пота со лба тыльной стороной ладони.
— Было слышно?
Она делает извиняющееся лицо.
— Думаю, весь этаж слышал. Создавалось ощущение, что в кого-то вселился дьявол.
— Должно быть, сэндвич с яйцом на завтрак был не первой свежести, — я пытаюсь слабо посмеяться, избегая ее глаз. — Долбанная еда в кафетерии.
Она фыркает, упираясь руками в бедра.
— Думается мне, что тебе следует получше питаться, крошка.
— Я ем, — грубо бормочу я.
— Ай-яй-яй! — она сжимает мою руку, заставляю меня взглянуть на нее. Затем трясет пальцем у меня перед носом. — Не смей мне врать! У меня шестеро детей — у меня черный пояс по обнаружению лжи!
Я слишком устала, чтобы спорить, поэтому просто вздыхаю.
— Хорошо, хорошо. Я, наверное, подхватила вирус, ошиваясь здесь. Больница вроде как клоака микробов?
— Боже, — ее глаза округляются. — Высокая температура?
— Нет.
— Тело ломит?
— Не больше, чем обычно.
— Странная сыпь? Увеличенные лимфатические железы? Слабость или озноб?
Я морщу нос от отвращения.
— Что за допрос, здесь эпидемия чумы или что?
Ее глаза превращаются из круглых в узкие. Она кусает губы и осматривает меня сверху донизу.
— Ну, могу сказать, что с тобой еще, но анемия точно есть, — кудахтая, словно наседка, она слегка шлепает меня по щеке. — Посмотри на себя, бледная как привидение.
— Спасибо за поддержку, — сухо отчеканиваю.
Она хватает меня за руку и ведет по коридору к лифтам.
— Я отправлю тебя к Томми в лабораторию для сбора крови.
— Нет! Я в порядке, Ана, правда…
Глядя на меня, она говорит что-то на испанском, что затыкает меня.
— Договорились. Но если Томми не попадет в вену с первого раза, я врежу ему по яйцам.
Она снова кудахчет, нажимая кнопку вызова лифта.
— Такой вспыльчивый характер. Я наслышана о твоем представлении возле реанимации Сисайда.
— Невероятно, — шепчу, глядя в потолок.
Томми оказывается хипстером с татуировками на рукавах девушек в стиле пин-ап, серебряными кольцами на больших пальцах и лысой головой, увенчанной серой фетровой шапочкой, закрепленной под забавным углом. Заметив, как я на него пялюсь, он улыбается.
— От этого моя голова не так похожа на яйцо. Садись.
Так и делаю, затем укладываю руку в мягкий синий подлокотник на маленьком столике и извиваюсь в кресле, когда Томми вытаскивает смертельного вида иглу из пластиковой обертки и вонзает противоположный конец в пустой флакон.
— Сожми кулак, — затем обвивает жгутом желтого цвета мой бицепс и стучит по маленькой синей выпуклости на внутренней стороне моей руки. — Красивые вены, — впечатлено заявляет он.
— Спасибо, у меня еще и задница классная.
Он смеется, демонстрируя ямочки.
— У всех нас свои слабости, полагаю.
Чтобы отвлечься от заостренного вида стальной иглы, которая вот-вот вонзится в мое тело, я спрашиваю:
— Итак, как ты попал в венозный бизнес, Томми?
— У моего брата была передозировка героином, когда мне было пятнадцать, после того случая я решил, что хочу стать врачом.
Он раскрывает личную информацию так небрежно, что я даже немного ошеломлена.
— О. Господи, мне очень жаль.
Он умело скользит иглой. Я практически не чувствую укола.
— Да. Отстойно было. Я обнаружил его опрокинутым через унитаз со все еще перевязанной рукой. Такое дерьмо действительно способно поменять мировоззрение.
— Это точно, — еле слышно поддакиваю я.
Он наполняет один флакон, заменяет его другим, легко и профессионально, параллельно болтая.