- Герцог Гиз подослал его отравить господина адмирала.
- Отравить? - пожав плечами, спросил адмирал. - Отравить через посредство письма?
- Вспомните о перчатках королевы Наваррской! ["Она умерла, - пишет д'Обинье (Всеобщая история, т. II, гл. II), - от яда, который через надушенные перчатки проник к ней в мозг, а изготовил яд флорентинец мессир Рене, которого после этого все возненавидели, даже враги государыни".] - вскричал Бонисан.
- Я не верю ни в отравленные перчатки, ни в отравленное письмо, но зато я верю, что герцог Гиз не способен на низкий поступок!
Колиньи хотел было разломать печать, но тут к нему подбежал Бонисан и выхватил письмо.
- Не распечатывайте! - крикнул он. - Иначе вы вдохнете смертельный яд!
Все сгрудились вокруг адмирала, а тот силился отделаться от Бонисана.
- Я вижу, как от письма поднимается черный дым! - крикнул чей-то голос.
- Бросьте его! Бросьте его! - закричали все.
- Да отстаньте вы от меня, вы с ума сошли! - отбиваясь, твердил адмирал.
Во время этой кутерьмы бумага упала на пол.
- Самюэль, друг мой! - крикнул Бонисан. - Докажите, что вы преданный слуга. Вскройте пакет и вручите его вашему господину не прежде, чем вы удостоверитесь, что в нем нет ничего подозрительного.
Интенданту это поручение не пришлось по душе. Зато Мержи поднял письмо, не рассуждая, и разломал печать. В то же мгновение вокруг него образовалось свободное пространство - все расступились, словно в ожидании, что посреди комнаты вот-вот взорвется мина. Но из пакета ядовитый пар не вырвался, никто даже не чихнул. В страшном конверте оказался лишь довольно грязный лист бумаги, на котором было написано всего несколько строчек.
Как скоро опасность миновала, те же самые люди, которые первыми поспешили отойти в сторону, сейчас опять-таки первыми поспешили выдвинуться вперед.
- Что это за наглость? - высвободившись наконец из объятий Бонисана, в запальчивости крикнул Колиньи. - Как вы смели распечатать письмо, адресованное мне?
- Господин адмирал! Если бы в пакете оказался тонкий яд, вдыхание которого смертельно, то лучше, чтобы жертвой его пал юноша вроде меня, а не вы, ибо ваша драгоценная жизнь нужна для защиты нашей веры.
При этих словах вокруг Мержи послышался восторженный шепот. Колиньи ласково пожал ему руку, молча поглядел на него добрыми глазами и сказал:
- Раз ты отважился распечатать письмо, так уж заодно и прочти.
Мержи начал читать:
- "Небо на западе объято кровавым заревом. Звезды исчезли, в воздухе были видны пламенные мечи. Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что эти знамения предвозвещают. Гаспар! Препояшься мечом, надень шпоры, а не то малое время спустя твоим мясом будут питаться лисы".
- Он пишет лисы вместо Гизы, - догадался Бонисан.
Адмирал презрительно повел плечами. Окружающие хранили молчание, но видно было, что все находятся под впечатлением пророчества.
- Сколько народу в Париже занимается всякой чепухой! - холодно сказал Колиньи. - Кто-то верно заметил, что в Париже тысяч десять шалопаев живут тем, что предсказывают будущее.
- Как бы то ни было, этим предостережением пренебрегать не должно, - заговорил пехотный капитан. - Герцог Гиз открыто заявил, что не уснет спокойно, пока не всадит вам шпагу в живот.
- Убийце ровно ничего не стоит к вам проникнуть, - добавил Бонисан. - Я бы на вашем месте, прежде чем идти в Лувр, всегда надевал панцирь.
- Пустое, мой верный товарищ! - возразил адмирал. - Убийцы на таких старых солдат, как мы с вами, не нападают. Они нас больше боятся, чем мы их.
Потом он заговорил о фландрском походе и о делах вероисповедания. Некоторые передали ему прошения на имя короля. Адмирал всех просителей принимал радушно, для каждого находил ласковые слова. В десять часов он велел подать шляпу и перчатки - пора было в Лувр. Иные простились с ним, но большинство составило его свиту и в то же время охрану.
(Продолжение)
Завидев брата, капитан издали крикнул ему:
- Ну что, видел ты Гаспара Первого? Как он тебя принял?
- Так ласково, что я никогда этого не забуду.
- Очень рад.
- Ах, Жорж! Что это за человек!
- Что за человек? Приблизительно такой же, как все прочие: чуточку больше честолюбия и чуточку больше терпения, нежели у моего лакея, разница только в происхождении. Ему очень повезло; что он сын Шатильона.
- Значит, по-твоему, происхождение обучило его военному искусству? Значит, благодаря происхождению он стал первым полководцем нашего времени?
- Конечно, нет, однако его достоинства не мешали ему быть многократно битым. Ну да ладно, оставим этот разговор. Сегодня ты повидался с адмиралом, - очень хорошо. Всем сестрам нужно дать по серьгам. Молодец, что отправился на поклон прежде других к Шатильону. А теперь... Хочешь поехать завтра на охоту? Там я представлю тебя одному человеку, с которым тоже не мешает повидаться: я разумею Карла, французского короля.
- Я буду принимать участие в королевской охоте?
- Непременно! Ты увидишь прекрасных дам и прекрасных лошадей. Сбор в Мадридском замке [65], мы должны быть там рано утром. Я дам тебе моего серого в яблоках коня; ручаюсь, что пришпоривать его не придется, - он от собак не отстанет.
Слуга передал Бернару письмо, которое только что доставил королевский паж. Бернар распечатал его, и оба брата пришли в изумление, найдя в пакете приказ о производстве Бернара в корнеты. Приказ был составлен по всей форме и скреплен королевской печатью.
- Вот так раз! - воскликнул Жорж. - Неожиданная милость! Но ведь Карл Девятый понятия не имеет о твоем существовании, - как же, черт побери, он послал тебе приказ о производстве в корнеты?
- Мне думается, я этим обязан адмиралу, - молвил Бернар.
И тут он рассказал брату о таинственном письме, которое он так бесстрашно вскрыл. Капитан от души посмеялся над концом приключения и вволю поиздевался над братом.
- Господин автор! Сейчас вам самое время взяться за писание портретов! И каких портретов! Сейчас вы поведете нас в Мадридский замок, в самую гущу королевского двора. И какого двора! Сейчас вы нам покажете этот франко-итальянский двор. Познакомьте нас с несколькими яркими характерами. Чего-чего мы только сейчас не узнаем! Как должен быть интересен день, проведенный среди стольких великих людей!
- Помилуйте, господин читатель, о чем вы меня просите? Я был бы очень рад обладать такого рода талантом, который позволил бы мне написать историю Франции, тогда бы я не стал сочинять. Скажите, однако ж, почему вы хотите, чтобы я познакомил вас с лицами, которые в моем романе не должны играть никакой роли?
- Вот то, что вы не отвели им никакой роли, - это с вашей стороны непростительная ошибка. Как же так? Вы переносите меня в тысячу пятьсот семьдесят второй год и предполагаете обойтись без портретов стольких выдающихся людей! Полноте! Какие тут могут быть колебания? Пишите. Я диктую вам первую фразу: Дверь в гостиную отворилась, и вошел...
- Простите, господин читатель, но в Мадридском замке не было гостиной; гостиные...
- А, ну хорошо! Обширная зала была полна народу... и так далее. В толпе можно было заметить...
- Кого же вам хотелось бы там заметить?
- Дьявольщина! Primo [Во-первых (лат.).], Карла Девятого!..