Он увидел, что к нему направляется пастор с Библией под мышкой.
- Сын мой! - начал пастор. - Вы теперь...
- Довольно, довольно! Я знаю наперед все, что вы намереваетесь мне сказать. Напрасный труд. Я католик.
- Католик? - воскликнул Бевиль. - Значит, ты уже не атеист?
- Но ведь вы были воспитаны в лоне реформатской религии, - возразил пастор, - и в эту торжественную и страшную минуту, когда вы собираетесь предстать перед верховным судией человеческих дел и помышлений...
- Я католик. Оставьте меня в покое, черт бы вас подрал!
- Но...
- Капитан Дитрих! Сжальтесь надо мной! Вы мне уже оказали важную услугу, теперь я прошу вас еще об одной. Прикажите ему прекратить увещания и иеремиады. Я хочу умереть спокойно.
- Отойдите, - сказал пастору капитан. - Вы же видите, что он не расположен вас слушать.
Лану подал знак монаху, - тот сейчас же подошел.
- Вот ваш священник, - сказал Лану капитану Жоржу, - мы свободу совести не стесняем.
- И монаха и пастора - обоих к чертям! - объявил раненый.
Монах и пастор стояли по обе стороны матраца, - они словно приготовились вступить друг с другом в борьбу за умирающего.
- Этот дворянин - католик, - сказал монах.
- Но родился он протестантом, - возразил пастор, - значит, он мой.
- Но он перешел в католичество.
- Но умереть он желает в лоне той веры, которую исповедовали его родители.
- Кайтесь, сын мой.
- Прочтите символ веры, сын мой.
- Ведь вы же хотите умереть правоверным католиком, не так ли?
- Прогоните этого слугу антихриста! - чувствуя поддержку большинства присутствующих, возопил пастор.
При этих словах какой-то солдат из ревностных гугенотов схватил монаха за пояс и оттащил его.
- Вон отсюда, выстриженная макушка! - заорал он. - По тебе плачет виселица! В Ла-Рошели давно уже не служат месс.
- Стойте! - сказал Лану. - Если этот дворянин желает исповедаться, пусть исповедуется, - даю слово, никто ему не помешает.
- Благодарю вас, господин Лану... - слабым голосом произнес умирающий.
- Будьте свидетелями: он желает исповедаться, - снова заговорил монах.
- Не желаю, идите к черту!
- Он возвращается в лоно веры своих предков! - вскричал пастор.
- Нет, разрази вас гром, не возвращаюсь! Уйдите от меня оба! Значит, я уже умер, если вороны дерутся из-за моего трупа. Я не хочу ни месс, ни псалмов.
- Он богохульствует! - закричали в один голос служители враждующих культов.
- Во что-нибудь верить надо, - невозмутимо спокойным тоном проговорил капитан Дитрих.
- По-моему... по-моему, вы добрый человек, избавьте же меня от этих гарпий... Прочь от меня, прочь, пусть я издохну, как собака!
- Ну так издыхай, как собака! - сказал пастор и, разгневанный, направился к двери.
В ту же минуту к постели Бевиля, перекрестившись, подошел монах.
Лану и Бернар остановили пастора.
- Сделайте последнюю попытку, - сказал Бернар. - Пожалейте его, пожалейте меня!
- Милостивый государь! - обратился к умирающему Лану. - Поверьте старому солдату: наставления человека, посвятившего всю свою жизнь богу, обладают способностью облегчить воину его последние минуты. Не слушайтесь голоса греховной суетности, не губите свою душу из пустой рисовки.
- Милостивый государь! - заговорил Жорж. - Я давно начал думать о смерти. Чтобы быть к ней готовым, я ни в чьих наставлениях не нуждаюсь. Я никогда не любил рисоваться, а сейчас и подавно. Но слушать их вздор? Нет, пошли они к чертовой матери!
Пастор пожал плечами, Лану вздохнул. Оба опустили головы и медленным шагом двинулись к выходу.
- Приятель! - обратился к Жоржу Дитрих. - Раз вы говорите такие слова, стало быть, вам, наверно, чертовски больно?
- Да, капитан, мне чертовски больно.
- В таком случае надеюсь, что ваши речи не прогневают бога, а то ведь это здорово смахивает на богохульство. Впрочем, когда в теле человека сидит заряд, то уж тут, прах меня побери, не грех и ругнуться - от этого становится легче.
Жорж улыбнулся и еще раз отпил из фляги.
- За ваше здоровье, капитан! Лучшей сиделки, чем вы, для раненого солдата не найдешь.
Сказавши это, он протянул ему руку. Капитан Дитрих не без волнения пожал ее.
- Teufel! [Черт побери! (нем.)] - еле слышно пробормотал он. - Если б мой брат Генниг был католиком и я влепил бы ему в брюхо заряд... Так вот что означало предсказание Милы!
- Жорж, товарищ мой! - жалобным голосом заговорил Бевиль. - Скажи мне что-нибудь! Мы сейчас умрем, это так страшно! Ты мне когда-то говорил, что бога нет, сейчас ты тоже так думаешь?
- Конечно! Мужайся! Еще несколько минут - и наши страдания кончатся.
- А монах толкует мне о вечном огне... о бесах... еще о чем-то... Но меня это не очень утешает.