− Ты не можешь позволить себе новый модный диван.
− Я не прошу тебя дарить его мне. В квартире есть мебель. Я плачу аренду. И мебель должна быть сносной.
− Я про то и говорю. Пружины вполне приличные…Для твоего уровня. Не подумай, что я мразь какая-нибудь. Просто жизнь такая. Ладно, дружище, это не важно. Давай лучше дунем. Я тут надыбал травки из Южной Африки. Вообще башню срывает. Чтоб мне на небо улететь, если вру.
Ройстон считал курение травы пределом счастья. Он обожал использовать сленг торчков, когда заходил серьезный разговор. Ройстон вытащил бумагу и сумку с травкой. У нас уже стало обычаем курить траву в день оплаты квартиры. С ним легче было договориться о деньгах, когда он под кайфом. Мы становились как бы друзьями, и арендная плата отходила на второй план.
Я не любил траву — слишком уж много любви и цветочков было в ее истории. Дайте мне лучше таблетку из семейства успокоительных — что-нибудь, сделанное в медицинском учреждении, а не какое-то травяное недоразумение. Что-нибудь, что паранойю на ноль делит. Но я решил, что накуренный Ройстон станет податливее в вопросе денег. К тому же я знал, придурок будет ныть до тех пор, пока я не соглашусь с ним дунуть.
− Давай быстрее тогда.
Ройстон два раза уронил сумку с травой, пытаясь сделать самокрутку.
Мы затягивались, кашляли, снова затягивались. Он не додумался убрать семена, так что косяк периодически распускался, осыпая ковер горящим пеплом. Всякий раз, когда это случалось, Ройстон опускался на колени и принимался яростно оттирать обожженное место на ковре, кудахтая словно курица.
Когда косяк закончился, мы уже были в дрова. Ройстон пару раз заходился в приступе сухого кашля. Он снимал очки, чтобы протереть слезящиеся глаза. Я встал и пошел на кухню за еще одной банкой пива. У меня все лицо горело, боковым зрением я видел, как вокруг меня летали какие-то существа. Но поймать их оказалось тяжело, они исчезали, стоило мне повернуться.
За окном на балконе сидела девушка, которую я видел ранее. На этот раз на ней было больше одежды, она красила ногти, склонив голову. По моим венам бежал ТГК,26 я спроецировал на девушку всю грусть этого города. В сиянии заходящего солнца, отбрасывающего оранжевый свет на стены вокруг нее, раскрашивание ногтей, казалось бесполезным делом. Мои мысли проходили через призму наркотического дурмана. Я был уверен, если бы я пошел туда, к ней, и приобнял ее рукой, она бы не выдержала и разрыдалась. А потом все в ее жизни стало бы хорошо. Я почувствовал к ней сильное влечение.
Но все закончилось, когда она подняла голову, увидела, что я за ней наблюдаю, и показала средний палец.
Я сразу почувствовал себя уставшим ото всего — от людей, от шума, от мира снаружи, от вечернего света. Чертов Ройстон и чертова арендная плата…Мне хотелось отключиться ото всего. Посмотреть еще телевизор, может взглянуть на фото мертвой девушки с ломом в заднице.
Я вернулся в гостиную с пивом.
− Долго тебя не было, Джек.
− У меня нет денег на оплату квартиры.
Ройстон выглядел так, словно я ему пощечину дал, словно я ляпнул такое, чего нельзя было говорить ни в коем случае.
− О…так…э…вот это да, Джек, с этим тянуть нельзя. Знаешь? Я хочу сказать, это же не трудно, так ведь?
− Карен действительно мертва.
− О, Джек…
− Так и есть. Ее убили.
− О, боже.
Ройстон начал тереть ладони о бедра. Он выглядел так, словно ему стало неуютно. Он словно ждал, что сейчас за ним придет неизвестный спаситель.
− Это…О боже…
− Да. Скверно.
Ройстон встал и почесал голову, держа другую руку на бедре.
− Джек, у меня ощущение, что мной манипулируют.
− Что?
− Вот, сначала у тебя нет денег на аренду, потом ты говоришь мне, что Карен мертва.
− Но это же правда. У меня нет денег и Карен мертва.
− Но ты сложил это вместе. Тут есть особый умысел.
− Эй, я только хотел спросить, могу ли я взять отсрочку на месяц. Ты ничего не потеряешь. Просто сейчас трудное время.
− Джек, так дела не делаются. Так в этом мире вообще ничего не делается. У нас контракт, мы должны соблюдать написанные там правила. Что будет, если все перестанут выполнять правила? Хаос. Никто вообще аренду оплачивать не будет.
− Я не верю в это.
− И я не верю, Джек. Я разочарован.
− Господи, Ройстон. Всего несколько недель. Немного же?
− Это дело принципа. Если ты не платишь вовремя, как я могу поверить, что ты и правда оплатишь?
− Обещаю, хорошо? Это же в первый раз за два года, господи!
Ройстон покачал головой, у него был такой вид, словно я посягнул на самое для него дорогое.
− Я не могу дать тебе месяц. Это невозможно. Я дам тебе две недели и это еще по-доброму, Джек. Хорошо?
Он пошел к двери, качая головой.
− Боже, я так разочарован.
Когда он ушел, во мне вскипела ярость. Я чувствовал себя оплеванным, униженным. Простая просьба, всего лишь отсрочка оплаты…Я ходил по комнате кругами, стиснув зубы, но мерзкое чувство не проходило. Желая расслабиться, я достал фото, что дал мне Райан. И больше не мог оторвать от нее глаз. Я принялся дрочить одной рукой, держа в другой фотографию. Прямо посреди комнаты. Моя сперма упала на ковер с хлюпающим звуком.
Затем я постарался отвлечься на наполненные сплетнями журналы — нырнул в бассейн лучшей жизни.
Том Круз во время медового месяца заказал люкс для новобрачных в Париже и завалил его цветами для Николь. В Городе Любви они потратили миллион баксов на новые шмотки. Ходили слухи, что Хизер Локли беременна, но сама звезда ничего не сообщала. Фэрра Фосетт танцевала всю ночь в гей-баре, сексуальная женщина, она держала себя в отличной форме. Тим Аллен подарил жене на день рождения новый «Ягуар», а Антонио Бандерас и Мелани Гриффит потратили двадцать пять тысяч долларов на мебель для няни малышки Стеллы. Тэд Дэнсон и Мэри Стинберген устроили супружескую тяжбу из-за работы в одном телешоу, теперь они спали в разных комнатах во время уикенда и не разговаривали друг с другом по субботам.
Через несколько дней после прихода Ройстона, меня одолела скука. У выпивки испортился вкус, тело размякло, а пелена дурмана от таблеток окончательно надоела. Бегство от реальности, длившееся полторы недели выжгло само себя изнутри. Я устал валяться на диване. Меня вдруг прорвало, как задницу после слабительного, меня озарило желание снова выйти в свет. Мне хотелось поразвлечься, не только пялясь в телевизор. Мне захотелось принять участие в том, что я там видел.
Я побрился, принял душ и оделся. Глубокая ночь. Черное небо, припудренное оранжевым светом. Наверняка по улице сейчас мчится много машин, и едут они по куда более интересным делам, чем днем. Перевозка наркотиков, темные делишки на заднем сидении. Полиция выслеживает придурков, которые нажираются в клубах и барах, а потом арестовывает их на мокрой плитке возле бассейна, расположенного среди холмов. Встречи, которые состоялись или намеренно сорвались, кто-то идет к успеху или наоборот, катится под откос. Эх, ночь Лос-Анджелеса!
Я стоял на лестнице перед домом и вдыхал ее запахи. Она пахла по-разному. Теперь Лос-Анджелес отличался от того города, что я знал до смерти Карен. В нем больше не было обычной рабочей рутины и постоянного беспокойства о правильности своего поведения. Из непроницаемого монолита город снова стал местом, где может произойти все, что угодно — сверкающая арена, освещенная уличными фонарями, автомобильными фарами, светящимися окнами и неоновыми вывесками.
«Прелюд» завелся с пол-оборота — отличная японская техника. Я оставил двигатель на холостых оборотах и подумал о Карен.
Смерть в парке после нелегальной операции на почку, шрам на животе и все пропавшие органы. Составить подробный сценарий было нетрудно — Карен продала почку, пришла домой и рассказала об этом мне, мы подрались, она убежала и вернулась к доку, что-то пошло не так, и теневой врач пустил ее в расход. Звучит логично. Между операцией и убийством прошло совсем мало времени. Раны оставил хирург. У кого еще был мотив выпотрошить труп, чтобы скрыть все следы нелегальной операции?