− А что насчет Райана? После этого он точно не отвяжется.
− Он уйдет, и все станет гораздо лучше, чем раньше.
− Не думаю. Полагаю, он останется тут навсегда, будет тянуть из тебя деньги и трахать.
− Он уйдет.
Когда Белла сказала это во второй раз, я ей поверил. Я услышал в ее голосе нечто очень злое, я бы испугался, скажи она так про меня.
Итак… посыл был прост: отказаться смотреть как убивают человека и попрощаться со своим райским уголком, или с мужеством выдержать это зрелище и получить еще больше. Выбирать не приходилось. Я ответил «да». Полагаю, после смерти Карен я неумолимо двигался в эту сторону — начиная от торговли задницей и дрочением на фотографии с мертвецами, заканчивая сексом с мертвой чиксой в морге. Прокатиться с Райаном совсем не трудно. Особенно когда знаешь, что на кону.
Райан вернулся. Весь оставшийся вечер прошел как в ускоренной перемотке. Я чувствовал себя плохо и неуютно.
Около одиннадцати часов я и Райан отправились в путь на «Ягуаре». Мы надели непромокаемые костюмы и комбинезоны, полицейский купил их в магазине спортивной одежды в торговом центре. Головы скрыли под капюшонами. Пауэлл сидел на пассажирском сидении, руки скованы за спиной, рот снова заклеили изолентой. Райан вел машину, я сидел сзади. Тонированное стекло защищало нас от сотен глаз этого мира. Ведь двое парней, одетых безоблачной калифорнийской ночью, как в сезон дождей, да еще с человеком с заклееным ртом, привлекли бы много внимания.
Райан хотел, чтобы все выглядело как неудавшийся гей-съем, ему было нужно место, где вероятность наткнуться на представителей закона минимальна. Поэтому мы поехали на улицу с проститутками. Я видел голову Пауэлла сбоку, старик выглядел измотанным и опустошенным. Он провел сутки прикованным к трубе, да еще получая меньше героина, чем обычно. Но это было еще не самым страшным. Пауэлл знал, что его ждет, и понимал, что ничего не может с этим поделать. Я уставился в окно и принялся считать пальмы.
Мы ездили кругами. Сначала к шлюхам, потом к пидорам. Мы сделали два круга, если кто запомнит машину, то решит, что водитель кружил в поисках живого товара. Я понимал, каждый виток дороги приближал нас к кульминационному моменту, я почувствовал неконтролируемое желание помочиться. Я сжал ноги и обхватил руками колени. Мои руки вспотели под резиновыми перчатками, которые мы с Райаном выбрали в качестве акксессуара к нашим непромокаемым костюмам. Я думал, мы станем использовать хирургический латекс, но он слишком легко рвался. Наверное. Знания Райана пугали, но в тоже время его опытность придавала мне уверенности. Я решил, что если кто и может убить безнаказанно, то только он.
Мы свернули с улицы на пол пути, там, где стояли парни, и поехали в сторону ночлежек для бродяг и складов, из которых состояло все южное крыло этого района. Большинство уличных фонарей не работали, никого поблизости не было. Райан свернул с дороги на погрузочную площадку какой-то заброшенной мексиканской компании. Стоял кромешный мрак, и из окон домов ничего невозможно было разглядеть.
Мотор выключен, стояночный тормоз включен. Настало время. Время приступить к делу и молиться, что я, блядь, смогу потом с этим жить.
Райан повернулся в кресле, словно собирался побеседовать с Пауэллом, но его лицо выражало совсем другое. Фактически оно представляло собой белый круг цвета шпатлевки, наполовину скрытый капюшоном.
− Думаю, ты догадываешься, каков был результат теста твоей крови.
Пауэлл пронзительно загундел носом.
− Что сказал, папаша? Ты этого не делал? Это не ты распотрошил мою девочку и накончал в образовавшуюся дырень? Ничего себе, может я ошибся?
Райан задрал подбородок кверху, словно задумался, но затем покачал головой.
− Нет. Никакой ошибки нет, ты уебок. Ты вытащил ее потроха, тебя это возубждало. Теперь моя очередь отрываться.
Райан вытащил нож из дверного кармана машины, судя по виду, он предназначался для свежевания животных: короткое широкое лезвие, заточенное с обеих сторон. Пауэлл затряс головой в разные стороны и загундел еще громче, в машине его вопли просто оглушали. Наши с ним страхи слились в единое напряжение, у меня встал член. Я даже немного удивился, но списал это на стресс.
Райан распахнул пиджак Пауэлла, расстегнул пуговицы на рубашке и ширинку на брюках, обнажив старика от горла до лобковых волос. У Пауэлла оказалась такая же бледная кожа, как и у Беллы, только менее гладкая.
− Тот, кто продал мне нож, говорил, что он настолько острый, что им можно делать операции. Проверим, правду ли он сказал.
Пауэлл начал метаться из стороны в сторону. Он был слаб и истощен, но его дерганье сильно затруднило задачу Райана. Тогда я и вмешался. Я обхватил руками верхнюю часть груди Пауэлла, и зафиксировал старика на месте.
Когда нож коснулся его грудины, я услышал, как Пауэлл обосрался, не только поток воздуха, но еще и хлюпающий прерывистый звук, словно он решил полностью освободить свою толстую кишку. В машине стояла отвратительная вонь, но мы все равно не открывали окна.
− О, дорогуша. Что-то не то съел? Может, я смогу это найти.
Райан сделал прямой разрез сверху вниз — неглубокий, четверть дюйма. Пупок Пауэлла находился между двух жировых складок, полицейский направил нож в обратную сторону прямо через них. Пару секунд рана напоминала причудливый шрам с белыми краями и красным центром, она больше походила на трещину, чем на разрез. Из нее потекла кровь. Вот тогда Пауэлл задергался по-настоящему, мне пришлось буквально повиснуть на нем. Я наклонился вперед и прижался грудью к пассажирскому сидению, так было удобнее. Моя голова оказалась рядом с головой Пауэлла, моя щека прижалась к его плечу. От крика старого хирурга у меня заболело ухо. Я видел, как между его ног потекла кровь. Мне стало дурно, хотелось, чтобы все поскорее закончилось. И мой член продолжал стоять.
Райан сделал еще один разрез, ровно по той же линии, на этот раз глубже, рассекая жир и кожу. Показались брюшные мышцы. Пауэлл изогнулся дугой над сидением, Райан криком велел мне держать его крепче. Я делал все, что мог, но удержать старика было трудно, кровь хлестала повсюду, она попадала мне в глаза, периодически приходилось протирать их одной рукой. Райан дождался, пока Пауэлл упадет обратно на сидение, затем продолжил резать. Он внимательно продумывал каждое действие.
Когда живот был полностью вскрыт, произошел какой-то внутренний взрыв. Края разреза растянулись в стороны, словно внутри разогнулись пружины, и наружу повалились дерьмо и кишки. Пауэлл кричал и дергался в моих объятиях, у меня в штанах словно кто-то включил шланг. Будь у меня время на размышление, я бы, наверное, смутился, но Райан продолжал вытаскивать из Пауэлла органы, а мне нужно было держать старика в вертикальном положении.
− Мерзкий старый уебок.
Райан сбросил комок потрохов с перчатки и сел на сидение, тяжело дыша. Он выглядел очень уставшим.
− Может стоило растянуть? Что думаешь? Я поторопился? Черт, если бы только Карен могла это видеть.
Теперь Пауэлл стал слишком тяжел, я отпустил его. Голова мертвеца опустилась вниз, но сам он остался неподвижен.
− Знаешь, Джеки, ты же видел копов по телеку, как они сопли распускают, когда кого-нибудь пристрелят — это шоу, херня это все. Я после такого всегда чувствовал себя превосходно. Особенно сейчас. А ты как? Хорошо себя чувствуешь? Готов поспорить, ты не сможешь забыть такое.
Я окинул взглядом салон машины. Кровь была повсюду. Она текла по окнам и приборной доске, миловидный английский коврик буквально купался в ней. Нет, такое я, похоже, не скоро забуду.
− А ты побледнел, Джеки.
− И чувствую себя также.
− Просто напоминай себе, что ублюдок убил твою жену, и придешь в норму. Сними с него скотч и уебываем отсюда.
Райан вылез из машины и начал стягивать с себя непромокаемые шмотки. Я приподнял голову Пауэлла и вытащил изо рта кляп. Он сделал хриплый вдох, словно был чем-то сильно опечален, и открыл глаза. Я аж подпрыгнул и чуть не позвал Райана, но старый хирург что-то прошептал. Его голос, казалось, звучал из водостока.
− В морозильной камере…
Пауэлл проблевался кровью на собственные кишки и окончательно умер.
Я вышел из машины и встал между ее блестящим черным багажником и грязной бетонной площадкой, предназначенной для разгрузки фур. Я снял дождевик и принялся вытирать лицо бумажными салфетками. Райан собрал все испачканные кровью вещи в чемодан, он сказал, что выбросит его в другом месте, подальше отсюда.
Мы вышли обратно на улицу, потом вверх к Голливудскому Бульвару, а там взяли разные такси и встретились на перекрестке Пасифик Кост и Бульвара Закатов, где Райан припарковал свой «Плимут».
На шоссе, ведущем в Малибу, машин почти не было. Я уставился на среднюю полосу дороги и думал о Карен, которая начала все это, а теперь не может уже ни на что повлиять. Шок от убийства очистил мои мысли, теперь я понимал, месть за ее смерть никогда не являлась для меня чем-то важным. Карен превратилась в еще одно имя в большой игре. Какое-то время я размышлял о том, как так получилось, что человек, с которым я прожил два года, стал мне настолько безразличен. Затем я вспомнил кое-что услышанное на заднем сидении «Ягуара».
− Как ты мило сказал «моей маленькой девочке»?
− А?
− До того, как ты начал резать Пауэлла, ты назвал Карен, своей девочкой.
− Так я сказал или эдак. Какая нахуй разница?
− Ты никогда ее так не называл.
− Как я уже сказал, какая нахуй разница?
− Кое-что не складывается.