— Точно.
— Ну-ка, подержите его…
— У нищих слуг нет. Мы вас и так два часа ждали, только и делали, что баб с закрытыми глазами к лифту водили. Так что е…тесь сами.
Спустились, вышли.
— Правильно, Вень. Совсем оборзели, мерзавцы, Агапита на них нет.
— Кого нет?
— Петьки Агапова. Был у нас такой, давно, правда. Как подберет ужратого с ментовской ксивой — корку с моста, а тело в пьяную травму на Пионерскую, Не был там?
— Нет.
— Жуткое заведение. Приемник — зверье. Зондеркоманда. Вот он их туда и свозил. А однажды взял одного со стволом — на ногах не держался, гадина. Ствол в Неву, удостоверение в клочья… люто их ненавидел.
— Было за что?
Че кивает. Потом продолжает:
— Я и сам из их обезьянников принципиально народ эвакуирую. Вывожу, как по Дороге жизни. У иных даже на метро денег нет — все отбирают, шакалы.
— Сергей Сергеич тоже однажды вывез, даже до квартиры довел.
— Сергей Сергеич, Настенька, за деньги, а мы бесплатно. Он с тобой потом поделился?
— Не-е-ет… — изумленно.
— И не поделится — жадный. Он у первоклассника деньги может вытащить, был случай. Тому мама на завтрак дала, а доктору как раз на баночку джина не хватало. Ты смотри, Настенька, не водись с ним, он тебя плохому научит. Станешь деньги красть, водку пить и Шнура слушать.
Джексон хмыкает.
— Чего ты, Жень?
— Рецензию тут читал, на последний альбом, так его там на полном серьезе тонким лириком называют, ранимой душой. Хрупкой, бля, как сервиз. О!
Он добавляет громкости и смотрит на нас.
«ПинкФлойд». Wish You Were Неге.
— Базара нет, дружище — исчерпывающе!
9.00. Все. Отработали. Сейчас истории напишу, отзвонюсь, и домой.
— Закурить не найдется?
Дед Мороз. Злые и неопохмеленные, они слоняются по приемнику, расстегнув тулупы и сунув в карманы заблеванные казенные бороды.
Я протягиваю ему пачку, там еще остается штук пять.
— Держи. Оставь себе, у меня еще есть.
— Спасибо.
С наслаждением затягивается.
— Чего домой не идешь?
— Не пускают.
— Как это не пускают?
— Пока доктор не выпишет, охрана не выпустит.
— Так вас же больше — собрались в кучу и вышли: только троньте, гады!
— А паспорт?
— Вечером заберешь. На крайняк другой сделаешь. Напишешь заяву: так, мол, и так, прое…ли мой документ в больнице — прошу выдать новый.
— Да ну, париться еще…
— Тогда жди. Глядишь, к полудню и выпишут.
Им даже ссадины не обрабатывали, просто стаскивали, как падаль, в тигрятник, а они выйти боятся. Сидят, плевки терпят.
Ну, вам же сказано — ждите! Врач освободится, придет.
А я бы и в одиночку ушел. Взял бы, к примеру, ведро в смотровой, и на выход.
Стой! Куда?!
А девчонки-сестрички попросили мусор вынести — умаялись за ночь, бедные… И только меня и видели. И пес с ним, с паспортом, что я, по улицам без него не ходил?! А эти… Послал же бог земляков — никто решение принять не способен, не услышат «пассажирам покинуть корабль», так и утонут на хрен!
— Жень, дай в кассетах поковыряться, а то погрустнело.
«Йес», «Джетро Талл», «Ти Рекс»… О, то что надо! AC/DC, «Дорога в ад».
— Давай на всю катушку.
Хорошо, бодрит. Хандры как не бывало. Мы с Че орем и отбиваем ритм по коленкам.
Джексон улыбается, Настенька форточкой отгородилась, только зря — децибелы все равно пробивают. Я кричу:
— Я однажды ее под аккомпанемент кельтской арфы слышал.