Ночная смена в приёмном покое проходила спокойно. Ножевое ранение, лёгкое ДТП с пострадавшей женатой парой, роженица и аппендицит у слишком занятого, чтобы вовремя показаться врачу, менеджера среднего звена.
Медсестра Ариадна Нойон имела редкую возможность внимательно понаблюдать за работой ординаторов и немного подучиться. Она очень хотела стать хирургом, и впереди предстоял огромный путь. В программу брали далеко не всех, и нужно было проявлять себя.
Но в эту спокойную смену ей было неспокойно. Она никак не могла сосредоточиться. Ощущение тяжести и тревоги висело в воздухе, но никто, кроме неё, этого не замечал. В больнице было тихо. Даже слишком.
Не отрываясь, она несколько минут смотрела в окно. Может быть, собирается гроза и это реакция на погоду. Такое с ней бывало.
Или дело в её брате. Последнее время она часто о нём волновалась и думала. Он бросил колледж и вернулся домой совсем другим. Замкнутым, неразговорчивым, чужим. Не таким, как был два года назад. Что-то случилось с ним там.
И он не говорил что. А ведь они всегда были очень близки и могли открыть друг другу самое сокровенное. Даже когда они повзрослели, это не поменялось. Он жаловался ей на своих непутёвых девушек, а она делилась мечтами. Ей было тяжело отпустить брата. Им пришлось разъехаться, чтобы учиться.
Три недели назад он поссорился с родителями и ушёл. Где он, и что с ним, они не знали. Ариадна волновалась. Или он остановился у своих друзей, или передумал и вернулся на учебу. Ариана изнывала от желания поговорить с ним, накричать и обнять.
Но было что-то ещё. Что-то происходило прямо сейчас в городе. Она чувствовала это каждой клеточкой своего тела и каждым волоском на своей коже. Тревога и страх только усиливались.
Ариадна ждала катастрофы. Новый стрелок в школе, столкновение с автобусом, кораблекрушение, пожар… Вот-вот новостные каналы взорвутся, в отделении начнётся подготовка и одного за другим сюда повезут пострадавших. Иногда её предчувствия становились реальностью, и от этого было ещё больше не по себе.
С детства у неё был дар интуиции. Может, благодаря этому дару, она всегда избегала неприятностей и даже спасла несколько жизней на улице.
А может дело в городе. С тех пор, как Ариадна сюда переехала, она стала более нервной и раздражительной. Что-то с этим городом было не так. Тяжелая атмосфера. Ариадна всегда считала, что дело в ритме жизни, пространствах и количестве людей вокруг. Теперь она живет в большом городе и нужно просто привыкнуть.
Отвлечься не получалось. Старшая сестра приказала ей засунуть свои переживания поглубже в задницу, наслаждаться редкой, спокойной ночью и не сглазить работу хирургического отделения. Она обошла больных по третьему кругу, проверила их дозировки и назначения, выпила второй кофе за час, посмотрела серию Симпсонов на большом телевизоре, поиграла с маленьким Заком, восстанавливающимся после серьезного перелома и даже проведала родильное отделение — посмотрела на деток. Последнее всегда её успокаивало.
Похожее чувство она испытывала утром перед страшным пожаром из-за кислородной фабрики в госпитале Святого Петра. Трагедия, после которой город ещё не пришел в себя. Тогда погибли её знакомые из скорой и терапии. Она так и не смогла заставить себя прийти на их похороны.
— Вы в порядке? — обратился к ней босоногий бездомный.
— Да, простите, — она потерла глаза, оглядывая грязноватого для их отделения пришельца. — У Вас что-то случилось? Позвать доктора?
— Нет, со мной всё в порядке, спасибо за беспокойство. Я помог добраться сюда беременной женщине и просто хотел узнать как она.
— Ой. Это были Вы! Спасибо Вам. С нёй и с ребёнком всё хорошо. Здоровый мальчик, родился час назад, — широко улыбнулась ему Ариадна.
— Вот и славно, — тепло улыбнулся в ответ бездомный.
— А что с Вашей обувью? Хотите, я поищу что-нибудь? В коробке оставленных вещей может что-то найтись. Или зайду в бесплатное отделение, там могло что-то остаться от благотворителей
— Ой, нет, не стоит. Мне и так хорошо, — по-доброму отмахнулся бродяга.
— Может, кофе хотите или перекусить? — Ариадне очень хотелось поблагодарить отзывчивого человека.
— Спасибо, откажусь. Мне пора идти дальше. А Вы не волнуйтесь. У Вас всё будет хорошо, — сказал он и странно на неё посмотрел.
Бездомный улыбнулся ей напоследок и энергично зашагал прочь. Ариадна осталась в лёгком недоумении, но в больнице чего только не насмотришься. Приятное случается редко. Скорей бы эта смена и ночь закончились.
***
— Всё готово, Учитель, — молодой последователь культа склонил голову перед своим лидером.
Лидер культа стоял у зеркала и пытался расправить складки на своём расписном балахоне. От голоса прислужника он вздрогнул и раздражённо отбросил своё занятие.
Важный день. Наконец-то всё было готово. Заброшенная с начала двухтысячных, тюрьма общего режима "Шелберн", стала идеальным и тихим местом для апогея и истинной цели их Служения. Вдали от города и любопытных глаз это место впитало в себя страдания и боль тысяч людей. Чудовищная тёмная энергетика.
На них охотились могущественные силы. Но даже они не смогли раскрыть замысел и помешать довести его до логического завершения. Весь их план мог рухнуть из-за глупости одного человека. Но Отец хранил их.
Скоро Он вырвется из своего заточения, и они займут свои места подле Него. В новом, замечательном мире.
— Уверен, Джеймс? — язвительно прикрикнул на прислужника лидер. — Тела больше не выпадали из твоей машины? Ты больше ничего тупого не делал?
— Я уверен, сэр! Это не повторится. Мне очень стыдно… В этот раз никаких затруднений, — опустил голову прислужник.
— Конечно, тебе стыдно! Полиция или федералы могли выйти на наш след. Молись, чтобы наш Господин был не в курсе твоих оплошностей. И предстал перед нами в хорошем настроении. Он будет судить каждого из нас, и каждому из нас он воздаст по заслугам. Всё, уйди с глаз моих до конца церемонии!
Прислужник опустил глаза и метнулся прочь. Лидер вернулся к зеркалу. Скорей бы пережить эту ночь. Какая сложная и хрупкая задумка. Но нельзя отступать и быть слабым. Первая попытка призвать Отца оказалась неудачной. Они так старались, но этого оказалось недостаточно, чтобы пробить брешь между мирами. Вся кровь, приносимая в жертву, должна быть свежей. Только так. Всё висело на волоске, и судьба вряд ли предоставит им ещё один шанс. Сегодня тот самый день. Скоро весь мир узнает кто они, и склонится на колени перед Отцом.
— В этот раз все получится, — кивнул лидер своему отражению в зеркале.
— Ну что, Джон? Ты готов? Тебя ждём, — раздался сзади знакомый голос.
Правая рука лидера, немолодой Джошуа, как всегда был собран и сосредоточен. Джон посмотрел на него, как на сына, которого взрастил среди испытаний и невзгод, отринутого обществом и еще недавно пребывавшего на самом его дне. Но теперь Джошуа, как и их отец возвысился и внушал гордость.
— Да. Я готов. Уверен, что внизу все в порядке? — спросил его лидер.
— Да, Джон. Я всё проверил на десять раз. Мы готовы. Печать начерчена верно. Сутки и час подобраны идеально. Это — то самое место. Последователи собрались. Дело осталось за тобой.
— Уверен, что они смогут сделать, то, что от них требуется? — Джон поправил галстук и вопросительно посмотрел на Джошуа.
— В прошлый раз же сделали. Я сам их готовил и проверял. Они готовы и всё понимают. Если что-то пойдёт не так, у меня остались люди наготове. Они помогут тем, кто будет сомневаться. И сами совершат необходимое, если энергии не хватит. Я обо всём позаботился, Джон. Дело за тобой. Ты должен прочесть текст правильно и без ошибок. Третьей попытки может и не быть.
На секунду Джон скривился, вспоминая их недавнюю неудачу. Старый автомобильный завод не место для возвращения их Господина. Но теперь пазл должен сойтись.
— Давай сделаем это, брат! Я готов. Я чувствую, что сегодня всё получится. Представь, что мы сможем сделать завтра! — глаза лидера горели, он благодарил Отца за Джошуа.
— Да коснётся тебя Его Длань. Ты великий человек, Джон. Всегда помни это. Мы изменим всё, — Джошуа обнял его, как обнимал отца, и они вышли к своим последователям.
Толпа встретила их овациями и одобрительным гулом. В воздухе повисло напряжение.
— Братья! Сестры! Мы дожили!
Джон почти кричал. Он старался, чтобы вся его вера, все его чувства, прошли сквозь каждое бренное тело и передались каждому юному сердцу внизу. Сила Отца наполняла его, и он делился ей с каждым страждущим коснуться великого и стать чем-то большим.
— Сегодня мы, все вместе, приведем в этот мир нашего Отца! Его предали и он долго ждал, чтобы его освободили. И эта ноша лежит на наших с вами плечах. Сегодня день, когда он проверит нас и воздаст нам за все наши деяния! Будьте смелы! Не сомневайтесь! Верьте. И вам воздастся! Сегодня вы умрете, но будете жить снова! Больше не будет боли, не будет страха. Никто не сможет больше втоптать вас в грязь и говорить вам, что делать. Вы освободитесь от всего лишнего. Да коснется вас Его Длань и укажет путь в темноте. Я объявляю десятиминутную готовность. Выпейте, покурите и собирайтесь для последнего служения.
Последователи ответили ему радостными и почти звериными криками. Джошуа не подвёл и в этот раз. Ему удалось усовершенствовать древний рецепт ритуального снадобья и смешать травы и грибы с современными наркотиками. Толпа внизу в исступлении и готова принести свою жертву.
Джон ещё раз прошелся по верхнему этажу, рассматривая сверху сложный рисунок и копошащихся внизу людей. Он молился, прокручивал в голове слова и пытался унять дрожь в руках и голосе.
И наконец, он начал. Мёртвый язык разнёсся по самым дальним уголкам центрального блока тюрьмы "Шелберн". Каждое последующее слово давалось всё тяжелее. Невероятная энергия пронизывала, сковывала мышцы и сводила челюсть. Только бы его хватило выполнить свою часть.
В глазах темнело. Внизу десятки обезумевших людей, что есть силы, били себя обсидиановыми ножами в горло и грудь, падали на пол, кричали и хрипели.
Его почти снесло порывом ветра, ворвавшимся в здание. В воздухе запахло дождём и озоном. Росчерки молний и электрического света заполыхали над потолком. Пол центрального зала дрогнул и начал расходиться трещиной. Густая масса крови и тел пришла в движение и устремилась к центру трещины. Отец явился.
— Ты прекрасен, — зарыдал рядом Джошуа.
Джон закончил читать. Слабость ушла, как только с его уст сорвались последние слова. Из самых глубин преисподней к нему шёл его Великий Отец. Вот показалась его уродливая гигантская непропорциональная пасть. Медленно она поднималась и опускалась, поглощая дар крови и тел. Тысячи глаз древнего демона смотрели в самую глубину души Джона. Он сделал это. Он привел Отца в этот несправедливый мир. Страх и невероятная красота поглощали полностью, не давая двинуться с места.
— Кто ты такой? — вскрикнул Джошуа у него за спиной.
Джон обернулся и увидел странного скрюченного, худого человека, одетого в перепачканную больничную пижаму. Холодные глаза, не способные моргать, смотрели сквозь них и будто не замечали чуда.
— Холодно, — произнес человек и схватил за плечо Джошуа.
Джошуа хотел ударить наглеца, но вдруг обмяк, пошатнулся и упал, прямо в объятия к Отцу.
— Кто ты такой?! Не трожь меня! — закричал лидер.
— Холодно, — произнес человек и коснулся Джона.
***
Ангел снова опоздал. Слишком долго он добирался сюда, пользуясь возможностями слабого смертного тела. Сверхновая, осветившая лес, уже угасала. Жгуты фиолетовой, алой и чёрной энергии, растянувшиеся на километры вокруг, теперь распадались на причудливые снежинки, поднимались и бесследно истлевали.
Что за страшное действо произошло тут? Космический холод заставил ангела поёжиться, но он нашел в себе силы сделать шаг и войти.
Чем дальше ангел заходил в этот заброшенный чертог, тем темнее становилось вокруг. Темнота и холод, невидимые смертным, осквернили стены, сделали их непроглядными и глухими для взора ангела. Каждый шаг давался тяжело, словно бы тысячи рук торчали из этих стен и пытались затянуть ангела в холодную, могильную трясину.
Впереди повеяло угасающим жаром. Его враг уже заканчивал свою трапезу посреди зала из серого камня. Ангел скривился от отвращения, смерив взглядом нажравшегося, плотоядного выродка и останки его исполинской жертвы. Брешь между мирами затягивалась сама собой. Что ж, одной древней жабой меньше. И меньше придётся марать руки. Нужно восстановить порядок и идти дальше.
Сотканные из нитей ярчайшего света, расцвели его неосязаемые крылья.
— Узри Его огонь! — словно гром, раздались слова ангела, и всё вокруг захватил пожар.
Тела неверных и их нечестивая кровь мгновенно испарились. Бетон стал краснеть, белеть и трескаться. Темные паутинки на стенах заискрились, истончались и в панике пытались скрыться от нестерпимого жара.
Силы божественного огня было недостаточно, чтобы убить окрепшее создание тьмы, только что поглотившее демона, рождённого в соизмеримом жаре.
— Пока можешь, убирайся, откуда пришёл! — прогремел ангел и от его голоса стены треснули.
Его руки сплели заострённый сгусток света, и ангел бросился в атаку. Только это заставило выродка обратить на него внимание и вступить в битву.
От мощи их ударов стены и колонны пришли в движение, арматура гнулась, словно была сделана из пластилина. Ещё немного, и всё здание рухнет.
Сераф ещё не сталкивался с таким противником. Истинная сила его была запечатана, мир смертных был слишком хрупок, чтоб являть её. В танце жара и холода он наносил противнику рану за раной, но нарушитель не слабел.
Куда ангелу тягаться с богом, пусть и молодым. Силы были не равны. После боя с громадным демоном тело Дэвана изменилось. На долю секунды голова его разорвалась, обнажив искажённую, изломанную пасть, ранее принадлежащую демону, и в этой пасти исчезла большая часть крыла ангела. Сераф отшатнулся и не мог поверить в свой проигрыш. Тысячи когтей и толстых чешуйчатых лап вышли из тела Дэвана и разорвали ангела в клочья.
Раздался взрыв. Последние стены смело взрывной волной, основной блок тюрьмы "Шелберн" рассыпался, словно карточный домик.
Прошло совсем немного времени, прежде чем тело Дэвана нашло путь наружу. Страшные раны, обнажившие органы и кости его человеческой формы, затягивались на глазах. Вместе с ранами в глубину его тела ушла и новая конечность, тянувшаяся из спины. Жуткий и длинный гибрид руки человека и крыла ангела. Древний бог просыпался и набирал свою силу, чтобы поглотить весь этот мир.
***
Запах крови был всё ещё силен здесь. Тело Дэвана стояло посреди заброшенного автомобильного завода. Десятки угасающих внутри него светлячков тянуло сюда. Сюда же рвалась и огромная агонизирующая внутри него тварь, которую он поглотил. Её жаром он теперь согревался.
Кровь. Она имела свою силу. Словно маяк во тьме. Почти век назад эта сила вырывала его из бесконечного сна. Тогда её было значительно больше. Так много, что она почти смогла пробить брешь в его тёмную и холодную тюрьму.
Пробуждение было мучительным. Тёмное пространство, в которое он был помещён очень давно, хотело поглотить его. Забрать жалкие остатки его жизненной силы, выпить до капли и растворить во мраке. Мир, где нет тепла, звука и света не мог быть приятным и желанным местом. Тогда он был слаб и смог бодрствовать совсем недолго. Было очень холодно и постоянно больно.
Смертные тысячи лет пели ему колыбельные издалека. И он впитывал их, потому что ничего больше в пустоте не было. И благодаря им он нашёл лазейку.
Теперь у него было тело. Способное чувствовать, ходить, дышать, двигаться. Теперь у него был новый дом. Дом, который только ещё предстояло познать. Но ему всё ещё было холодно. И внутри него всё ещё было слишком много темноты. Где-то совсем рядом, в пустоте, словно огромный морской хищник, кружила его тюрьма и хотела снова поглотить его.
В этом теле мысли текут так медленно. Можно думать, только про один предмет за раз. То, что было Дэваном, не могло в полной мере осознать свою природу и принять свою историю. Вокруг было слишком много всего. Часть, оставшаяся от души Дэвана, узнавала вещи и предметы, которые попадались на пути, но весь этот пазл понятнее не становился.
Вокруг ощущалось тепло, но не от крови и места силы. От живых созданий, что вдруг окружили его и встали пред ним на колени.
— Привет, старый друг. Наконец-то ты выбрался из своей ямы. Мы ждали тебя, — сказало живое существо, бывшее одновременно и зверем, и человеком.
Тело Дэвана развернулось к нему и снова приготовилось драться. Краснокожий получеловек был стар, но от него веяло силой. Силой в миллион раз меньшей, чем была у тела Дэвана. Но такой теплой и притягательной.
То, что было Дэваном, могло поглотить десятки живых созданий, что окружили его, испить их тепло и сделать частью себя. Но странное чувство внутри не давало этого сделать. В них не было угрозы.
— Кто… вы?
Тем, что называлось голосом, было тяжело и непривычно управлять. Каждый звук, порождаемый телом Дэвана, сопровождался болью и хрипом. Внутри него что-то рвалось тонкими трещинами и бесконечно зарастало. Он был полон жидкости, мешавшей нормально помещать в себя атмосферу этого мира и рождать слова с помощью «голоса». Неужели жизненный цикл этих созданий так мучителен?
— Я Настас, — ответил старик. — Когда мне было тяжело, ты был со мной и говорил со мной. Ты позвал меня.
— Я… не звал… вас, — прохрипело тело Дэвана.
Тепло старика казалось знакомым. Из обрывков пустоты сложился образ: волк умирает под дождем во вспышках света и грохоте. На расстоянии вытянутой руки. Дождь? Волк? Что это?
— Ты… тоже был в темноте… как холодно…
То, что называлось воспоминаниями, закрутилось в черепной коробке Дэвана. Его тело пошатнулось и упало на колени.
— Здесь снова боль… — прохрипело оно.
— Да, — ответил старик. — Ты привыкнешь к ней.
— Сколько раз ты рождался тут? — спросило тело Дэвана, пытаясь разобраться в потоке видений и чувств.
— Я не знаю, — тихо ответил старик.
— Сколько раз… ты умер тут?..
— Я не знаю.
— Много… как жёстоко… столько боли… так холодно… Тот, кто разлетелся на куски и стал всем… Тобой, мной, ими… зачем он поступил так?.. почему оставил нас в темноте?
— Я не знаю, господин. Я лишь слышал твои песни издалека.
— Это неправильно… колесо крутится… его нужно остановить… я остановлю колесо… хватит…
Тело Дэвана перестало дрожать и поднялось с колен. Всё, что было внутри него, наконец, соединилось.
— Дитя, — оно подошло к старику и положило руку ему на сердце. — Прозри. Вспомни.
Старик упал навзничь, ударился головой, захрипел и закричал. Весь его путь пронёсся перед его глазами. Он был частью звезды, камнем, травинкой, деревом, мышью, забавным зверьком, человеком, медведем, снова человеком. Он распадался в пыль, усыхал, горел в пламени. Его рвали дикие звери, пытали и казнили люди, он голодал, на него охотились и бросали больного. Он закапывал в землю и сжигал своих детей и любимых. Его терзали и предавали. И сам он делал страшное. Снова и снова. И вот теперь он делил свое тело со зверем. Но зачем?
— Я… остановил твое колесо. Ты пойдешь со мной.
Только сверхъестественное здоровье старика уберегло его от разрыва сердца в тот момент. Настас пришёл в сознание, его скрутило в рыданиях, он долго барахтался в пыли и грязи. Наполненный болью и бессилием, как когда-то барахталось и то, что стало Дэваном. И та, часть Дэвана, что осталась с ним.
— Теперь ты помнишь… кто еще пойдет со мной?.. — прохрипело тело Дэвана.
Полузвери, люди и демоны были охвачены ужасом. Никогда они ещё не были так близки к богу. Им хотелось убежать или упасть на колени. Они испытывали великий страх перед тем что было за гранью. Пока первый из них, молодой юноша, рано оставшийся сиротой, не набрался смелости, и не сделал шаг вперёд. Тело Дэвана положило ему руку на сердце и остановило его колесо…