Лиам снова стоял на чёрном песке посреди непроглядной пустоты. Тёмные барханы сливались с беззвёздным небом. Вдалеке мелькало белое пятно, форма его менялась то быстро, то медленно. Нужно идти вперёд.
Армейские ботинки утопали, шаги давались непросто. Скорее болото, чем пустыня. Пятно становилось всё чётче и постепенно принимало очертания человека. Молодая женщина в белом платье танцевала, разбрасывая в стороны чёрный песок.
Лиам подходил всё ближе. Она выполнила очередной пируэт, и их глаза встретились. Марта Вейл. Девушка из переулка. Её жизнь оборвалась так рано.
Танец становился всё более дёрганым, тревожным и отчаянным. Песок разлетался в разные стороны, но она не тонула в нём, словно была легкой и воздушной, как пёрышко.
В очередном движении девушку перевернуло вниз головой и оторвало от песка. Горло её разошлось в стороны, кровь хлынула вниз. Она так и смотрела Лиаму в глаза, пока мерзкие щупальца не затянули её в темноту.
— Мне не вернуться домой, — услышал он шёпот издалека.
Пространство вокруг замелькало красным…
Красные вспышки света и гулкий сигнал тревоги встретили Лиама по ту сторону сна. Помещение казармы с тремя ярусами коек стало для него новым домом на время мобилизации и разрешения последнего инцидента.
— Да, блин, дайте поспать, — зарылся в подушку один из солдат на соседней койке.
Сирена вырубилась, но Лиам проснулся окончательно. Что-то было не так с проводкой, за последние дни сигнал тревоги срабатывал трижды. Лиам ещё немного полежал, похрустел плечами и шеей, и решил вставать.
Ожог и новая, не такая красивая, татуировка зудели и болели, и постоянно напоминали о своём существовании. Один из солдат сказал ему, что ранение, нанесённое магией, может и никогда не затянуться полностью. Значит нужно привыкнуть засыпать и жить с ним.
Лиам принял душ, растянулся, влез в броню и вышел из казармы, расположенной в недрах Первого Отделения. Тело ещё ломило, ушибы и трещины болели, но Лиам знал лекарство. Пробежка вместо сна.
Уже четвёртый день он пытался собрать в голове пазл, который стал его жизнью. Йован был потерян и почти не разговаривал. Идти сербу было некуда. Он слонялся по зданию, или напрашивался к кому-нибудь на выезд. И без психолога было ясно, что поручать ему какие-то задачи пока рано. Да и сам он это понимал, но сидеть на месте не мог. Начальство закрывало на это глаза.
Лиам был слишком неопытен для самостоятельной работы. Пока его перекинули на патрули и выполнение текущих задач вместе с солдатами.
Город, да и всё побережье, были охвачены паникой и готовились к шторму. К шторму, который был чем-то совсем иным, нежели каприз погоды. Началась эвакуация, машины встали в длинные пробки, воздух сотрясали автомобильные сигналы. Страх и недовольство пропитали атмосферу. Даже нелюди бежали из города, старались убраться подальше. Уже пару дней Лиам не видел птиц.
Их враг затаился где-то там. Орден искал его и жаждал крови. Отряды солдат выбивали двери и досматривали самые укромные уголки, где можно было спрятаться. Лиаму не нравилась такая работа. Толку от неё было мало.
Жизнь в Отделении отдавала комфортом. Привычно и уютно было находиться рядом с братьями по оружию. Совсем другая публика. Им приказывали — и они делали. Всё просто и понятно. Братство и сестринство. Вместе они спали и просыпались, вместе ходили в тренажерный зал и тир, вместе ели и принимали душ, выпивали в баре, выезжали на задания и возвращались с них. Вместе жили и вместе умирали…
Криса не стало. У Йована не было возможности проститься с ним. И вчера последний из сербов получил ещё один удар. Прилюдно его обвинили в провале операции и жертвах. Как старший, он должен был сделать всё совершенно по-другому. Пока его разносили в пух и прах, Лиам не мог вмешаться. У него ещё не было голоса и веса в Организации. Йован спокойно выслушал все обвинения и согласился. Его отстранили до комиссии о наказании.
В чём-то его обвинение было справедливым. Но не только Йован совершил ошибку, это были просчёты многих людей. Йован не обладал достаточным опытом, не мог самостоятельно справиться с ситуацией и принять правильные решения. Это дело было слишком важным и ответственным для обычного агента. Жаль, Орден осознал это только после того, как появились жертвы.
Раньше Лиам много времени посвящал анализу боевых операций, в которых он участвовал. Изучал тактику, свои и чужие ошибки. И в следующий раз делал всё лучше. Но последний бой был совсем не таким, встречать такого противника ещё раз… не хотелось.
Много раз он прокручивал в голове схватку на старом автомобильном заводе. Шансов у них не было. Оружие было бесполезно. Не было никакой позиции, тактики или модус операнди, который бы смог повлиять на исход сражения. Нужно было сразу отступать и не вводить в бой резерв. Мясорубка. Лиам выжил чудом. И возможно, Кристиан погиб по вине своей гордости. Не стоило бросать вызов этой твари. Глупо.
Лиам вздохнул. Так плохо не было даже после возвращения со службы. Настроение — хуже некуда. И всё чаще, в тёмных углах и вдалеке Лиам замечал фигуру мальчика. Страх перед ним почти ушёл. В его нынешней повседневности были вещи и пострашнее. А вот сны превращались в нечто совсем уж мерзкое и тягучее, теперь после них трудно было приходить в себя. Иногда мысли о виденьях лезли в голову посреди рабочего дня.
Франк получил какое-то особо важное задание, и специальный агент «Штопаный», как его называли за глаза, почти не попадался в коридорах. Полковник был вечно занят. Несколько раз они столкнулись в коридоре, смерили друг друга тяжёлыми взглядами и разошлись.
Браслет стал частью руки и иногда мелькал в поле зрения. Хотелось снова увидеть Уну и снова ощутить нечто, происходящее с ними. Смерть была так близко. Что на самом деле ждёт его после? И что было до того момента, как он родился? То, что она сказала — правда? Чувствуется, что да. В конце концов, наверное, в мире случались и более странные истории. Когда всё закончится, он обязательно разбёрется со всем этим…
На несколько рядов покорив уже знакомые лестничные пролёты, Лиам побежал на улицу. В холле его ждал Йован. Он перестал хмуриться и выглядел спокойным. Какой-то плохой знак.
— Чарли на парковке, у него нечто срочное. Прогуляемся, — бросил он, поприветствовав Лиама кивком.
Лиам кивнул в ответ и пошёл за ним. Ничего не говорить, держаться рядом и не давать сербу создать себе ещё проблем.
Чарли был взволнован, растрёпан и нарезал круги вокруг своего раритетного плимута.
— С чем пожаловал? — спросил его Йован.
Чарли нарезал ещё несколько кругов, собрался с мыслями и подошёл к ним.
— Парни, я не знал, что делать. Неделю назад вернулся Иниго, племянник Рамона. Сказал, что соскучился по молодняку и побудет в городе какое-то время. Он нормальный малый. Умный, жил в городе, учился, никогда не было проблем… Со своей старой компанией он так и не встретился, пропадал целыми днями. В нём что-то изменилось. Поведение, запах. Я подумал, он куда-то вляпался. Проблемы с бандитами или бросила девушка. Пока его не было, сходил до его тетки, у которой он гостил. Посмотрел его вещи. У него в сумках ноутбуки, винтовки, какие-то книги, похоже, даже взрывчатка.
— Где он сейчас? — спокойно изрёк Йован.
— Я пытался с ним поговорить. Он накинулся на меня.
Чарли открыл багажник и показал им связанного парня с кляпом во рту. Иниго начал брыкаться, и Чарли спешно закрыл багажник.
— Ты привез его сюда? — поднял бровь Йован.
— А что мне было делать? Когда в прошлый раз я пытался решить вопрос тихо, всё закончилось неприятно. Поэтому и позвонил.
— Понимаешь, что будет, если я достану этого парня из багажника? — странно спросил Йован.
— Понимаю, — опустил глаза Чарли.
***
— Итак, — мягко начал Йован и вытащил кляп изо рта пленника. — Как твои дела, приятель?
Иниго огляделся, прищурил глаза от света и попытался вырвать хомуты, которыми был привязан к стулу.
— Какого хрена?! — заорал он.
Йован отвешал ему звонкую пощечину.
— Лучше бы тебе этого не делать, — проговорил сквозь зубы парень.
— А то что? — спокойно спросил Йован. — Потеряешь контроль?
Йован отвернулся, выдвинул пару ящиков, достал оттуда внушительную сумку и выложил её содержимое на металлический стол. «Морозильник» был полностью укомплектован для ведения допроса.
— И не смотри на меня так, — не поворачиваясь, кинул он Лиаму. — Это часть работы, привыкай, Мистер Добряк.
Йован достал из кучи инструментов и бутылочек массивную блестящую цепь, переплетённую с острыми шипами, и набросил парню на шею.
— Не советовал бы я тебе превращаться. Слышал, вы чувствительны к серебру. Во-первых, ты не успеешь — я пущу тебе пулю промеж глаз. Во-вторых, как только твоя шея начнет увеличиваться в размере, шипы войдут в горло, сожгут твою трахею и разорвут сонную артерию. Не самая приятная смерть. Поверь мне на слово, я уже видел такую.
Иниго испуганно смотрел на серба, тот ухмыльнулся.
— Обычно, я весёлый парень и совсем не злой. Но последние пару недель дались мне непросто. Твои приятели два раза хотели сожрать меня, в городе беснуются культисты, а какой-то ублюдок из ада убил моего брата. Так что я в плохом настроении. Мне не хочется вредить тебе. Может быть, ты попал в плохую компанию, оступился. Это я могу понять, ты в большей степени человек, ещё совсем мальчишка. Если ты всё расскажешь, а я уверен, что тебе есть что рассказывать — я отпущу тебя и даже сам довезу до дома, сдам тебя родителям. Знаешь, кто мы?
— Знаю, — процедил сквозь зубы паренёк, цепь нервировала его и он мотал головой.
— Итак. Чарли ни за что в жизни не привез бы мне в морозильник одного из своих, не будь на то ОЧЕНЬ веской причины. Ты во что-то вляпался. И дай подумать — я знаю во что.
— Я ничего не знаю, — неуверенно прошептал Иниго.
— Знаешь… Есть такие ответы на вопросы, которые изначально не могут быть верными. Например, твоя девушка спрашивает тебя — я похудела? Если ты скажешь «нет», она на тебя обидится, ведь ты намекнул ей, что она жирная. А если согласишься, значит, она была жирной. Здесь такой же принцип. Видя человека, раскладывающего на столе инструменты для пыток, человека, совершенно не связанного никакими законами, принципами и моралью, ты должен был начать рассказывать всё, что ты натворил, начиная с возраста, когда ты только начал что-либо запоминать. Итак, во что ты вляпался?
— Пошёл ты, фашист! — Иниго побелел от злобы, поднял глаза и плюнул в Йована, Йован лишь грустно вздохнул и вытер лицо.
— Вечно одна и та же история. Бунт подростков против родителей. Огонь в глазах и желание пожертвовать собой ради идей, у которых нет смысла. Что с тобой не так парень? Почему ты не режешься в онлайн-игры и не реставрируешь дядин крутой мотоцикл в гараже? Неужели в целом мире для тебя не нашлось более достойных занятий?
Йован ещё раз перерыл инструменты, вытащил оттуда короткий блестящий тридцать восьмой, проверил барабан, подошел к парню и прострелил ему колено. Парень дёрнулся, закричал, задрожал и задышал очень тяжело.
— Йован! — закричал Лиам.
— Не волнуйся, это обычная пуля, — отмахнулся Йован и повернулся к пленнику. — Я слышал, что молодые особи не могут обращаться в случае болевого шока или кровопотери. Как, например, если их коленную чашечку и весь пучок тамошних нервов разворотило пулей. Теперь ты знаешь, что я не шучу, и, учитывая, насколько ты крепкий, это всё может продолжаться очень и очень долго. Мы, конечно, можем растянуть процесс на недели и применять более гуманные методы. Но у меня нет на это настроения. Я собираюсь вырывать из тебя куски, пока ты не сломаешься. И если ты и правда, готовился ко всему этому, ты должен знать — ломаются все. Единственный вопрос, в каком виде ты выйдешь отсюда — в пластиковом мешке, ещё живой, но по частям, или с маленькой травмой, которая заживет на тебе, как на собаке, за пару недель.
— Йован! — закричал Лиам и силой выволок серба из морозильника. — Какого хрена ты делаешь?
— А ты как думаешь? — в голосе серба не было никаких эмоций. — Ты решил, что на Крисе закончится? Думаешь, аватар собирается открыть тут кафе-мороженное для демонов? Ты бы почитал историю. Войны начинались и с меньшего. А у нас в городе — личность, способная решать судьбу всей нашей планеты, и совсем не в лучшую сторону. Способная убивать силой мысли, подчинять силу воли и останавливать пули. И это, возможно, только вершина айсберга, который на нас движется. Этот парень замешан, он покрывает то, что может вызвать вымирание нашего вида. Понимаешь меня?
— Это просто подросток. Будешь пытать ребёнка? Ты с ума сошел? — Лиам не выдержал и толкнул его в грудь.
— Я порежу на куски всю их резервацию, если это спасёт мир или хотя бы поможет нам выиграть время, — спокойно ответил серб. — Очнись, Лиам, тебе придётся делать вещи и похуже. Нет никакой Женевской Конвенции для оборотней и других выродоков. А если бы и была — я бы на неё помочился.
— Я не буду в этом участвовать.
— А тебя и никто не заставляет. Не мешай мне, можешь даже уйти. И молись, чтоб тебе никогда не пришлось делать то же самое. Если парень расскажет мне всё, я его отпущу.
Лиам померился с ним взглядом с минуту, сдался, выдохнул и они вернулись. Иниго был бледен как мел и дрожал. Под его ногами скопилась лужа крови.
— Ну что? Продолжим? Я вижу, у нас есть ещё одно прекрасное колено.
— Не надо, — прошептал парень. — Пожалуйста! Я всё скажу.
Йован широко улыбнулся, убрал пистолет в стол и дал парню попить из бутылки.
— Во-о-от. Видишь, когда мы общаемся вежливо и как цивилизованные люди, всё происходит значительно приятнее. Говори.
— Есть один чувак… Настас. Он нашёл способ снять проклятие.
— Проклятие? — удивился Йован.
— Да. Наше проклятие. Ты не знаешь… Я не могу познакомиться с девушкой. Не могу выучиться и найти работу. Подраться на улице. Мои дети почти стопроцентно будут проклятыми.
— Так. Тебе не нравится быть собакой. Это понятно.
— Настас, сказал, что есть способ. Что у него есть друг на той стороне, который знает расклады и может их поменять для нас.
— Хм. Это многое объясняет, — Йован внимательно слушал и уселся на стол. — Вы вызвали эту тварь, чтобы она исполнила ваши желания. Это логично. Сколько вас?
— Мы её не вызывали, — через боль ухмыльнулся Иниго.
— Не вызывали, значит? У меня другая информация, — Йован немного помрачнел.
— Ты ничего не знаешь, — парень улыбался всё шире, его дыхание успокаивалось.
— Ну, так просвети меня. Сколько вас? Кто притащил сюда эту тварь?
— Нам нужно только помочь. Ради всех нас. И не только нас. Ради вообще всех. Даже ради тебя. Мы все прокляты, так или иначе. Настас говорил, это потребует жертв. Теперь я понимаю.
— Зато я перестаю понимать тебя парень… — протянул Йован.
— Это последнее, что ты от меня услышишь, ублюдок, — прохрипел парень.
Тело его выгнулось. Сквозь его плоть прорывался Зверь. Хомут, удерживающий руку на стуле, разорвался. Еще не обратившись и наполовину, он прыгнул на Йована. Но сил чтобы разорвать путы не хватило. Тяжелый стул опрокинулся вместе с привязанным парнем, его когти порвали Йовану только штанину. Так он и барахтался под холодным взглядом Йована.
— Какое разочарование, — произнес Йован, глядя на барахтающегося и превращающегося парня.
Очень спокойно он достал пистолет, прицелился и выстрелил оборотню между глаз.
— Стой! — слишком поздно пришёл в себя Лиам.
«Допрос» был закончен. Йован быстрым шагом устремился к выходу. Лиам рванул его за рукав и силой повернул к себе.
— Ну что?! — на лице Йована застыли мелкие брызги крови, глаза его были пустыми, голос спокойным и безжизненным. — У меня нет настроения читать тебе лекции. Твоё обучение закончено. Делай что хочешь, ты сам за себя отвечаешь.
Йован отвернулся и зашагал прочь. Минуту или две Лиам тяжело дышал, пытался унять мелкую дрожь и всматривался в грязно-белый рисунок бетона на стене. Его кулаки сжались, и он вылетел в коридор.
Последний из братьев показался в его конце, он стоял, чуть наклонив голову и слушал. Лиам быстро преодолел расстояние и уже готов был проломить сербу челюсть, но неожиданно понял, что компанией Йована был полковник.
— Всё в порядке? — «ласково» спросил его полковник.
— Нет, — дёргано ответил Лиам, пытаясь разжать кулак.
— Понимаю. И так бывает. Выдохни и соберись. Не имеешь права, — холодно отчеканил полковник. — Это всё в твоей голове. Знакомься — это Тара Джонс. Старший агент.
Только после этих слов Лиам обратил внимание на ещё одного участника дискуссии. Юную, хрупкую девушку с пышными волосами. Она стояла совершенно неподвижно и была поглощена изучением фонтанчика и стен.
— Тара пока побудет старшей в вашей ячейке. Настоятельно советую принять её и слушаться. Отказов я не принимаю, как и жалоб, — полковник жестко посмотрел на Лиама. — Хочешь мне что-то сказать, сынок?
Лиам молчал, играл скулами и смотрел то на полковника, то на Йована.
— Он хочет сказать, что беспокоится за агента Видовича, — не отвлекаясь от изучения стен произнесла Тара.
— Хотите пожаловаться агент Гадот? — одного взгляда полковника хватило, Лиам невольно выпрямился, завел руки за спину и опустил голову.
— Мне абсолютно насрать, — вставил в беседу безучастный Йован.
***
Нью-Йорк менялся слишком быстро. В первый и последний раз Настасья была здесь ещё во времена Великой Депрессии. С тех пор город вырос и стал еще более безумным. Настасья никогда не понимала, как можно чувствовать себя комфортно в таких условиях. Огромное количество людей, постоянный шум и свет, запах, смешение культур, бешеный ритм. Все это разрывало энергетику в клочья.
Но выбора не было. В это неприятное место её привели дела, нужно будет потерпеть какое-то время.
Больше всего Настасья любила лес. Пока люди умирали и рождались, пока они строили новые дома и сносили старые, а музыка менялась со скоростью гаснущего пламени — деревья оставались на своем месте. Их тела покрывались шрамами, корни и ветки крепли и разрастались. Тайга менялась медленно, жила другим ритмом. Её формы и запах узнавались спустя десятки и сотни лет.
Она прибыла слишком рано. Непереносимость солнечного света делала путешествия достаточно сложным делом, даже в современном мире. В запасе у неё были две ночи.
Её ещё тянуло в питейные заведения. Бары, как они теперь назывались. Атмосфера побега от жизни, вечного веселья или траура. Одурманивающий запах алкоголя, возбуждения, ослабленного контроля, похоти и болезней. Эти места — словно картины, которые пишет художник и постоянно исправляет.
Её привлекла горящая в темноте вывеска. «Назарет». Как много в этом слове, и как слабо название соответствует тому, что происходит внутри. Горящий неоном красный крест вдруг возник перед ней из темноты, как знак, который нельзя было проигнорировать.
Несколько прожитых жизней научили Настасью многим удивительным вещам. Скрываться у всех на виду, например. Ускользать от взглядов даже в таком тесном пространстве. Словно тень, она спустилась вниз, проскользнула сквозь толпу у барной стойки, проплыла мимо столиков и слилась с темнотой в укромном уголке с самыми пьяными завсегдатаями.
Долгое время она изучала людей и слушала их разговоры, словно наблюдая течение величественной и красивой реки. Но, все же, её приметили. Это было неудивительно. Такую красоту и грацию скрыть было невозможно.
Почти не поворачивая головы Настасья нашла обладателя внимательного взгляда в её сторону.
Отчётливый и медленный стук тренированного могучего сердца. Приятный запах здорового организма, почти не отравленного алкоголем, сигаретами, наркотиками. Здоровое питание и воздух с самого детства где-то в глубинке.
Красивый высокий молодой парень играл в биллиард, окружённый своими друзьями. Университетская синяя куртка с трудом скрывала его мускулистое тело. Он был расслаблен, весел и самоуверен. Ещё совсем дитя, но уже мужчина. Такой аппетитный.
Сквозь толпу, мимо неё прошёл человек и устремился к барной стойке. Секунду она рассматривала его. Он был одет в военную форму, от которой почти ничего не осталось — всё его тело было сожжено. Он держал между пальцев короткую сигару, затягивался ей, выпускал дым из дырявой челюсти и горла, и качал головой, смотря на кого-то в районе бара. Плохой знак, встретить призрака, но Настасья проигнорировала виденье, надеясь, что сгоревший не заметил её.
Быть счастливым и уметь наслаждаться моментом — это очень важный навык, особенно если впереди у тебя потенциально бесконечное количество времени. Ещё при жизни Настасья владела им в совершенстве, так уж сложилось.
Ей не пришлось думать. Всё важное подождёт. Нужно познать этого мальчика, ощутить и понять саму природу притяжения, возникшего между ними. Почувствовать его вкус.
Нет, она не была голодна и не хотела причинить вред. Уже достаточно долго голод был не властен над ней. Но она часто скучала по тому интересу, что мог возникнуть между мужчиной и женщиной, от которого внутри всё замирало, и весь мир казался густым и таким ярким.
Ещё долго он кидал на неё короткие или же протяжные, полные интереса взгляды. Не подавая вида и разглядывая его украдкой в ответ, медленно она смещалась всё ближе и ближе. Словно паук, крадущийся к мухе, застрявшей посреди паутины. Друзья и не заметили, как она завладела всем его вниманием, отбила от стаи и увлекла в самый укромный уголок бара.
Они не говорили. Это было не нужно. Пьянящие поцелуи, дыхание, касания и объятия. Не так-то просто потерять голову когда тебе уже три века. Но когда такое случалось, Настасья с радостью ныряла так глубоко, как могла.
Их вытолкнуло на прохладную улицу, в тёмный переулок, где они ещё долго грелись друг другом. Но настал момент попробовать это аппетитное и изысканное блюдо на вкус.
Настасья стянула с атлета куртку, прижала к стене, оттянула майку и прошлась языком по его накачанной и будоражащей шее. Клыки её показались на свет, пальцы впились в тело юноши так крепко, что причинили легкую, но приятную боль. Страстно и грубо Настасья готовилась подарить юноше самый незабываемый и волнующий поцелуй в его жизни.
Но клыки словно натолкнулись на бетонную стену. В недоумении она отпрянула. Из-под пелены волнующего запаха молодого тела потянуло чем-то неприятным и тягучим. Сверхъестественный запах.
Черты юноши исказились, лицо его утратило всякое выражение. Ледяные руки сжали её горло и вдавили в стену. Кирпич крошился и трескался, пока она пыталась бороться за свою жизнь. Впервые за века Настасья ощутила настоящий ужас и беспомощность. Существо было значительно сильнее её.
— Где он? — хриплым и уже совсем неприятным голосом произнёс её противник.
— Кто ты такой? Что тебе нужно? — прошептала Настасья, пытаясь вырываться.
— Реверди. Где он? — глаза создания горели безумием.
— Пошёл ты. На тебя будут охотиться…
— На меня уже охотятся. Скажи мне, где он! Я не убью тебя. Я сделаю с тобой вещи, куда более страшные, чем смерть. Где он? Отвечай.
— Я не знаю, — прошептала Настасья, её взгляд выхватил в глубине переулка тело молодого парня с оторванной головой.
— Так и я думал.
Челюсть создания раскрылась, обнажив ряды острых надломанных клыков, и обрушилась на её шею и плечо. Кости треснули, тело пронзила резкая рвущая боль. Настасья тихо вскрикнула и попытался вырваться. Но без толку.
Охотник опустошал её, быстро отнимая жизнь и кровь, текущую в её венах. Она боролась до самой последней секунды, кричала и плакала, пока не ослабела, и тьма не поглотила её, на этот раз навсегда.