В какой-то момент сон все-таки настиг Лиама. Он слишком устал, чтобы запомнить его полностью. Теплые руки тянулись к нему и хотели зарыть его в рыжих волосах. Закрыть от всего этого. Мама.
Лиам проснулся и ещё крепче стиснул винтовку, которая покоилась у него на груди. На этаже было тихо. Он поднялся, размял затёкшее тело и оглядел свое спальное место — баррикады из мебели в углу подземного коридора. Лучше бы он добрёл до кровати.
В телефоне пусто. Никаких указаний. Центральной было непросто разобраться в произошедшем хаосе. Сейчас не до планирования смен.
На вызов Йован не отвечал. Где он сейчас? Всё ещё думает о мести? Нельзя потерять последнего из братьев. Вряд ли бойня дала ему остыть и что-то поменяла. Несколько минут Лиам разбирался в поисковой системе Ордекса.
Нужно было найти серба, пока он не натворил дел. Разобравшись с картой и нарыв личный идентификатор Йована, Лиам усмехнулся…
Серб выломал двери бара для военных, где они напились в прошлый раз. Он знал, что будет компания. Лиам отпустил патрульных, подбросивших его, и вошёл.
— Когда началась война, Крис был совсем мелкий, — прихлебывая из стакана, тихо сказал серб. — Да и я тоже. Отец до последнего не хотел оставлять дом. Всё не мог поверить. А потом стало поздно. Мы уже не смогли уехать. Ты бы знал, в каких тварей превратились боснийцы. Ещё вчера были соседями, а теперь врывались в дома, убивали нас и забирали всё ценное. Город можно было покинуть только пешком, бандиты были на всех дорогах. Мы прятались и сидели тихо. Постоянно кто-то стрелял, что-то гремело. Мы молились, чтоб случайная бомба не попала в наш дом. И чтобы никто не вломился. Отец не знал, что делать. Утром он оделся, взял с собой мать и сказал, что они вернутся через пару часов. Они пошли то ли искать продукты, то ли договариваться со знакомыми, чтоб нас вывезли. Я не знаю. Так они и не вернулись. Отец сказал мне напоследок: «Йован, ты за старшего, присмотри за братом, пока меня не будет». Крис был совсем мелкий…
Йован вздохнул и залпом осушил бокал. Бутылка была пустой, он перекинулся через стойку за новой, и налил себе до краёв. Лиам сел через пару мест и слушал.
— На третий день я понял, что родителей можно не ждать, и что мы умрём с голода. На улице шёл бой, где-то совсем рядом. Я чувствовал запах гари. Мы прятались в подполе. Несколько раз в дом заходил кто-то. Один раз даже спал на диване. Взять у нас уже было нечего, всё разнесли. А потом нашего дома не стало, и мы пошли искать еду по соседним домам. Я разбивал окна, прыгал внутрь и открывал брату дверь. Там мы спали. Много домов сожгли, на улицах лежали трупы и я старался, чтобы Крис их не видел. Мы уходили всё дальше и дальше. Я не знал, что делать. А потом я понял, что мы не одни. Я никого не видел, только слышал по ночам. Кто-то открывал двери домов. Двигал предметы. Ходил вокруг. Что-то искал, может нас.
Йован достал из кармана старую смятую фотографию, аккуратно развернул её и поставил на стойку. Братья в детстве. Йован налил ещё один стакан и поставил рядом с фотографией.
— И вот однажды пришёл полковник. Видел бы ты его, покруче тебя, перец. Молодой, глаза горят ещё. Человечище, — Йован закурил. — Война притягивает разных тварей. Хаос, кровь, страх, смерть. Возможность делать то, что в их природе безнаказанно. Как я узнал потом, полковник охотился на кровососа. Что-то с тем бледнымбыло не так, он совсем озверел. Убил всех местных вампиров и принялся за людей. Шерифов там у них не было. Чуть и до нас не добрался. Вот тебе и личная история. Его завалили по итогу, а полковник вывез нас в Штаты. Уж не знаю, что у него перемкнуло в голове. Разглядел что-то или совесть не позволили нас там бросить. Так было не принято. Нас хотели забрать и передать в службу опеки. Но передумали. Мы так кричали на них и дрались, не хотели уходить от полковника. Они нашли у меня под кроватью тайник с пистолетом, водой и шоколадками из кучи торговых автоматов, которые я выпотрошил по всей округе. Я был готов, на случай если бы что-то пошло не так. Они поняли, что мне уже не быть обычным ребёнком. И Крису тоже. Мы ещё пожили у полковника, а потом нас отдали в кадетский корпус. Вот было время-то! Я, наконец-то, отъелся, жрал от пуза. А Крис быстро стал таким, как сейчас. Я должен был приглядывать за ним… И на что я надеялся?
— Ты не виноват, — нарушил молчание Лиам.
— Виноват. Я знал, что этим кончится. Только я думал, что это я умру, но всегда смогу прикрыть брата. Какой же я дурак! Пуци ми курац! — выругался он.
В баре надолго воцарилась тишина. Лиам достал из бара бутылку пива, открыл её и выпил за брата.
— Ты знал, что Крис был настоящим засранцем? — рассмеялся Йован. — Ух, сколько крови он мне выпил! Созревать он начал поздно. Когда стукнуло восемнадцать, он начал исполнять на все бабки. Выпивка, сигареты, драки, женщины. Я чуть не поседел, разгребая за этим Ромео, все эти мрачные и страстные истории. Такой ранимый. Ты бы знал… А потом мы начали работать. Честно говоря, брату всегда был лучше меня в этих штуках. По первости я наделал много глупостей и принял много неверных решений. Но Крис всегда был рядом и присматривал за мной. Я не знаю, сколько раз обязан ему своей жизнью.
Йован потёр рваный шрам над ухом, в этом месте не было волос.
— Как-то раз… Гворх ударил меня по башке. Не знаю, как я выжил. Всё равно что кувалдой со всей дури огрели. Как моя черепушка не рассыпалась — загадка. Крис убил их всех и вынес меня оттуда на руках. Ему самому крепко досталось. На сломанной ноге тащил мою тушу до машины. Я очухался в госпитале через пару недель. Крис не дал отключить меня от аппаратов, они думали, что я уже овощ. Кормил меня с ложечки ещё полгода и учил заново ходить. Но это не самое смешное. Помнишь, я тогда изрядно осадил в резиденции у кровососов? Я парень не из трусливых, ты в курсе. Один раз я загнался и чуть не сделал в присутствии Криса нечто неправильное и, как я потом понял, постыдное. Не слушал, что он мне говорил и решил поступить по-своему. Он мне врезал, и я тебе клянусь, удар был покруче гворкха. Я чуть кони не двинул прямо там, Крис перепугался и чуть в штаны не напрудил. Опять очнулся в больничке, в этот раз только челюсть сломалась. Вот он здоровый был громила, а по нему и не скажешь, да?
Что-то мелькнуло в проходе, и пистолет выскочил из кобуры Лиама. Не глядя на их компанию, Тара прошла и села рядом с Йованом.
— О, а вот и ты, — поприветствовал её Йован. — У нас тут поминки, ты уж прости. Не знаю, как у тебя с алкоголем, но мы собираемся пить всё ночь. Не стесняйся, будь как дома.
Тара села рядом с ним, придвинулась ближе, неуверенно положила руку ему на плечо, крепко сжала и впервые посмотрела в глаза.
— Ты потерял близкого человека. Говорят, время лечит. Это не так. Рана затянется, но шрам будет болеть и напоминать о себе. Так будет всегда. Тебе придется научится жить с этой болью. Вставать с ней по утрам. Дышать с ней. Делать вместе с ней свою работу. Даже радоваться придётся с ней. Ты должен попрощаться и оплакать. И двигаться дальше. Такова жизнь. Со временем боль станет частью тебя, и ты начнешь забывать о ней. И когда ты забудешь о ней, ты снова почувствуешь жизнь.
— Я не хочу забывать, — на лице Йована выступили слезы.
— Ты и не забудешь его. Ты всегда будешь помнить. Но не то, как тебя сворачивало в комок, и душили эти чувства. Не то, что ты хотел с собой сделать, чтобы хоть на мгновение перестать это чувствовать. А то хорошее, что было между вами. Прими боль и пропусти её через себя, вдохни её. Смирись и прими. Она сильнее, чем всё, что ты чувствовал до этого момента. Но она очищает. Позволяет понять многое. Ценность каждого момента. Ценность другой жизни. Ценность страданий другого человека и ценность слов, которые ты можешь сказать ему.
Тара знала, о чем говорила. Лиам отвернулся и отсел от них. Слишком уж честно она делилась своей раной, и это открывало раны Лиама.
— Тебе нужно занять себя чем-нибудь. И у нас сейчас как раз есть такое дело. Дело к убийце твоего брата. Он не остановится. Люди будут гибнуть, а живые будут страдать дальше так же, как и ты.
— Что ты узнала? — Йован вытер свои слезы, Тара резко убрала руку, встала, отошла и, успокоившись, продолжила.
— Немногое. Но все выглядит просто. Злой бог. Но я с такими ещё не сталкивалась.
— Что ему нужно? Зачем он пришёл? — встрял в разговор Лиам.
— А зачем ты пришёл? — Тара поставила его в тупик. — Смысл его посланий не особо ясен. Не было времени вникать и расшифровывать. Думаю, ему не нравится жизнь, сама её идея, и он хочет её уничтожить. Это вся необходимая информация. И как мы уже узнали, он нашел сторонников. Нужно его остановить. Это самое интересное.
— Прости, самое интересное? — Йован тоже не привык говорить с ней.
— Верно. Очень интересно, как человек сможет убить бога.
— Есть идеи? — Йован снова осушил стакан.
— Пока только одна. Нельзя пластиковой вилкой поцарапать стекло, нужен алмаз.
— И как нам это понимать? — Лиам подошёл к ней ближе.
— Никак. У меня алмаза нет. Может, есть у Магического Отдела.
— То есть, мы ничего не сможем ему сделать? — расстроился Йован.
— Верно, — ответила Тара.
— Убожище звонило. Франк. Чародеи в городе, говорит, со всеми своими волшебными палочками и боевыми единорогами. Он в охране, какой-то там архив ему поручили. Сказал, чтобы я не рыпался, и что они завалят ублюдка. Думает, что в городе станет жарко. Предложил нам свалить. Чёрта с два! Я хочу сам отвернуть ему голову. Пусть это будет последнее, что я сделаю.
— Так, стоп, — Лиам прервал ход его мыслей. — У него вообще есть слабые места какие-то?
— Верно.
— Так может озвучишь? — общаться с Тарой было тем ещё занятием.
— Могу. Моя аналитика может быть неверна. Он вынужден сохранять тело-носитель близко к первозданному виду, по крайней мере, сейчас. Возможности ограничены соответственно. Тело выступает проводником энергии. Слабая конструкция. Речь и мышление близки к нашим. Не может в полной мере контролировать свою силу из-за ограничений человеческого интеллекта. Тело может быть разрушено, но захватчик может бесконечно его восстанавливать. Если исходить из теории энергетического строения человека, главный энергетический узел, позволяющий накачивать ему тело-носитель — в районе затылка, чуть выше глаз. Если разрушить этот узел, аватар не сможет больше накачивать своё тело энергией.
— То есть нам необходимо отрубить ему голову? Так получается? Универсальное средство, — рассмеялся Йован.
— Верно. Если он даст это сделать. Есть шанс, что он способен перемещать свои энергетические узлы внутри своего тела. А если не способен, то скоро поймёт как это сделать. Поможет только полное уничтожение.
— Сбросить на него ядерную боеголовку? — хмуро спросил Лиам.
— Если у него окажется достаточно энергии, и это не поможет. Когда до этого дойдёт, будут сбрасывать бомбы, пока его энергия не кончится. И это сработает только в том случае, если самолеты или ракеты вообще смогут к нему подобраться. Теоретически он может поменять законы физики так, что бомбы не будут взрываться, сломав своим полем их защиту, как сломал защиту на людях во время операции на заводе.
— Мы можем проиграть, — опустил голову Лиам.
— Верно. Мы всегда можем проиграть. Жизнь очень хрупкая. Будем надеяться, у Ордена есть ещё средства для того, чтобы урегулировать этот вопрос. Магический Отдел владеет очень широким спектром инструментов, которые мне неизвестны.
Тара замолчала, отказалась от алкоголя и вскоре покинула их. Когда она выходила, в поле зрения Лиама попала знакомая тень в глубине бара. Мальчик погрозил ему рукой сжатой в пистолет.
— Мы можем встретиться, или Вы не в городе? — Лиам вышёл на улицу и спешно набрал номер психолога.
— Секунду. А. Парень с призраками. Лиам. Конечно, можем! Но я не в городе. Тебя башкой приложили, что ли? Покажись-ка нейрохирургу. Я на Гавайях. Пина колада сама себя не выпьет. Что там у тебя? — донёсся с помехами голос.
— Всё становится хуже. И в городе, и виденья, — мрачно ответил Лиам.
— А что ты хотел? Ты живешь в кошмаре, — рассмеялась Мадалин в трубку.
— Простите.
— Я тебе уже всё разжевала. Мальчик не хочет причинять тебе вреда, сны тебя не изнасилуют. А в городе, да — жопа, похуже семейства Кардашьян. Работа у вас такая. А вот то, как ты ко всему этому относишься, уже в твоей тупой и непонятливой башке. Хочешь плачь, хочешь смейся. Твоё же дело. Сейчас не весело, понимаю, но и для сеансов разгрузки не время. Убей всех этих страшных ублюдков и засунь их туда, откуда они к нам приперлись. Потом приходи ко мне и плачься, как тебе было тяжело и страшно. Ты посмотри на себя со стороны. Кто был в пустыне под пулями? Кто в тёмном лесу перевёртыша завалил? Ты. Вот, кто есть. СОБЕРИСЬ ТРЯПКА! ДЕЛАЙ СВОЮ РАБОТУ! — завопила Мадилин в трубку и завершила звонок.
***
Уже стемнело. Куда делся Йован, сознание Лиама не зафиксировало. Слишком много алкоголя. Переход на воду в разгаре вечера не дал особенного результата и не смог нивелировать попытки залить кошмарность ситуации алкоголем.
Соображалось плохо. На всякий случай Лиам достал телефон, указал голосовому помощнику адрес Первого Отделения и попросил построить маршрут. Путь не близкий. Такси не вызвать, а у Военного Отдела есть задачи поважнее транспортировки пьяного агента. Значит, пешком.
Первого человека он убил в Афганистане в 2014. Мелкое бандформирование, что-то связанное с наркотрафиком. При обнаружении четыре боевика открыли огонь. Лиам стрелял в ответ. Триста пятьдесят метров, только неясный силуэт где-то там, далеко. Видеть лицо в перекрестье прицела было бы слишком.
Когда бой кончился, его отряд осмотрел пикап и импровизированное укрытие боевиков. У его жертвы было несколько ранений, попал не только Лиам. После смерти тело и лицо человека что-то утрачивают. Становятся каким-то искусственными и больше не ассоциируются с живыми. Но если они что-то теряют, то куда эта штука уходит? Закон сохранения энергии. Курс физики. Энергию нельзя создать или разрушить. Вся она уже была создана с момента образования Вселенной и теперь лишь переходит из одной формы в другую. Может быть, это относится и к сознанию?
Уна говорила — они уже встречались. Так и ощущается.
Первая цель совсем Лиама не беспокоила. Впереди были куда более страшные картины и испытания.
Воспоминания прервала нужда и он, удалившись от философии на приличное расстояние, справлял её в темном переулке. Район был не из приличных. То ли гетто, то ли промзона, серые стены, ржавые заборы. Вдалеке был слышен далекий гул грузового поезда. Оставалось идти километра три.
— Эй, амиго, ты заблудился? — окликнул его грубый голос.
Отлично. Этого ещё не хватало. Путь из подворотни заблокировали трое. Лиам собрался, застегнул ширинку и, пытаясь не шататься, пошёл к выходу из переулка.
— Эй, ты оглох?
Интересно, это тот случай, когда хотят поговорить, или же просто нужна причина, чтобы ударить? Вопрос о том, что эти парни делают в городе, и почему не уехали, останется риторическим.
Как только Лиам приблизился вплотную, первый громила замахнулся.
Это плохо. Может, кому-то и нравится помахать кулаками и получить пару раз по морде. Может, кто-то считает это плёвым делом, мужским занятием, игрой. Но это совсем не игра. Лиам понял это рано, ещё в интернате. Да, его били и всегда обходилось. Но одному из задир не повезло. Во время очередной драки за лидерство, или за что там они дрались, он упал затылком об бетонный пол и больше не поднялся. Тот, кто его ударил, даже не умел толком бить. Не обошлось.
Нет никакой разницы, каким образом на тебя нападает человек. С друзьями, с ножом, с пистолетом, с голыми руками, трезвый или под кайфом. Это всегда может закончиться плохо. Может быть, эти парни собираются всего пару раз ударить его и забрать бумажник. Или Лиам умрёт от первого удара, пробив свою голову о бетон. А может, они будут пинать его ещё полчаса, пока он весь не посинеет от побоев и не умрет от кровоизлияния в мозг, спустя несколько часов борьбы в больнице. Нет никакой разницы между этой дракой и боем в пустыне.
Доктрина крепости. Никто не имеет право посягать на его жизнь или здоровье. Всё происходит медленно. Препараты или адреналин?
Лиам отступил и откинул голову назад. Разрыва дистанции оказалось достаточно, напавший не ожидал сопротивления и не был готов продолжать атаку. Лиам отрывисто шагнул впёред и его кулак воткнулся в боковую часть шеи нападавшего.
Можно было ударить в челюсть. Но это не бокс, а уличная драка. Здесь нет бинтов и перчаток, удерживающих руку от перелома, нет шершавого мягкого пола. Можно поскользнуться, промазать или же ублюдок окажется слишком крепким. И достанет нож.
Поэтому бить надо наверняка, чтоб не встал. Глаза, горло, пах. Никаких волшебных приёмов из фильмов. В этом случае — горло. Опасный удар, способный вызывать отёк или повреждение гортани. Без своевременной и квалифицированной помощи — смерть. Поэтому Лиам ударил не в центр, а сбоку. Как правило, в такой ситуации люди перестают проявлять агрессию и сосредотачиваются на дыхании.
Второй парень попытался схватить Лиама, чем спровоцировал целый блок условных рефлексов. Лиам пригнулся, обхватил его за ноги, собрал их в кучу, оторвал от земли, выпрямил спину, вырвался вверх и вместе с ним упал на асфальт.
Ошибка. Не стоит ввязываться в борьбу на улице. Пока борешься с одним, второй может сделать что угодно. К счастью Лиама, его «тейкдаун» был отточен и отработан. Чуть больше секунды, даже с таким уровнем алкоголя в крови. Бросок может и выглядит смешно по сравнению с эффектной вертушкой. Но только когда речь идет о контролируемом падении на мягкий мат. Когда ты умеешь распределять энергию и падать правильно. Когда же тебя швыряют с высоты полутора метров о твердый асфальт, ещё и прибавляя свой вес — это совсем другое дело. Второй нападавший словно сломался, сразу же перестал двигаться. Ударился головой и потерял сознание. Плохо, надо быть аккуратнее.
Неловко и слишком медленно Лиам поднялся и вспомнил о третьем. Он уже копался, заведя руки за спину. Значит, всё-таки нож. Сколько бы он успел нанести ударов в спину, пока Лиам лежал на прошлом противнике, если бы тот был пошустрее и начал бороться?
Нападавший и не думал защищаться или вставать в стойку. Просто пытался что-то выхватить из-за спины. Лиам широко шагнул и вложил весь вес тела и всю скорость в почти идеальный удар ногой. Прямо в пах.
Этого парня можно было пожалеть, но Лиам побежал. Нелепо, медленно и шатаясь. Глупо было переоценивать свои силы, несмотря на все тренировки. Нападавших было трое, и пока они лежали, Лиам мог убить их голыми руками или тем, что найдет в переулке. Но это было неправильно со всех точек зрения. Он не станет этого делать, и оставаться с ними тоже плохая идея. Слишком мало контроля и слишком много переменных. Он бы побежал ещё до драки, если бы в переулке был другой выход.
Сердце неприятно билось. Физическая нагрузка и алкоголь плохое сочетание. Лиам пробежал пару кварталов, перемахнул за мелкий забор и застыл в кустах и мусоре. Погони не было.
Немного переведя дух, Лиам встал и побрёл на базу. Мышцы спины неприятно пульсировали. Алкоголь всё ещё накатывал волнами, мешал дышать, сохранять равновесие и быстрый шаг. Не стоило так напиваться. Никогда это не кончается ничем хорошим. Почему он всегда забывает, снова и снова повторяет эту ошибку?