— Как ты нашёл меня?
Йован молча сел на соседний барный стул. У него было странное и какое-то дьявольское выражение лица.
— По передатчику в твоём бедре. Хах! — рассмеялся он, выдержав паузу. — И это единственный бар для ветеранов в округе. Как я понял, тебе не помешает снять стресс.
Йован был весел и уже немного пьян. Он заказал себе пиво и сделал три больших глотка.
— Ну что? С боевым крещением тебя, — они чокнулись, выпили. — Тяжело такое переварить, понимаю. К такому нельзя подготовить. Но ничего, ко всему привыкаешь. Ты же крепкий парень! Не вешай нос. Хоть ты и нарушил приказ, всё равно отлично сориентировался. Думать своей башкой и не нервничать при нашей работе — это самое главное. У меня аж хорошее настроение случилось на почве того, что я, может быть, доживу до пенсии. А пенсии у нас хорошие. День, курва, за днём доживу.
Серб оказался нормальным парнем. Просто выгорел. Как те, санитары и персонал в психушке. Нельзя сохранить человечность в полной мере, когда вокруг тебя постоянно происходит такое дерьмо. Ты или огрубеешь или сломаешься, как палочка от мороженого.
— В курсе ли правительство?! — разошелся Йован после пары бокалов пива. — Ты думаешь, есть какое-то правительство?! Пхахаха! Ты их видел по телевизору-то? Ты же не идиот. Они клоуны! Клоу-у-ны! Ну не могут так себя вести адекватные люди. Они изображают деятельность и чтут торговые интересы своих кукловодов. И это всё. Ничего в мире не делается, никто ничем не управляет! Думаешь, людьми можно управлять?! Нет, нельзя. Вот такие вот мы. Про Иисуса слышал? Реально был такой чувак. Чудеса творил, знал много чего, с Богом на короткой ноге. Вышел к людям, объяснил, как жить, чтоб всем было хорошо. Кончил он, знаешь как? Такое впечатление, что большинство людей вообще не понимают, что происходит. Как тут управлять? Да никак. Всегда будут неадекватные, недовольные и овощи. А знаешь, что по другую сторону?
Йован уставился на Лиама своими пьяными глазами, тот покачал головой.
— Думаешь волшебные страны с карамельными реками и берегами из печенья? Нет. Большая часть наших соседей уже прекрасно справилась с самоуничтожением. Где-то лучше, где-то хуже. Сильные жрут слабых. Словно у Вселенной был охренительный план! Бездушные камни и огонь звезд она превратит в сложнейшие организмы. Которые будут развиваться миллионы лет от одной смешной клеточки до настоящих произведений анатомического искусства. Создаст невероятно сложные системы органов чувств, кровообращения, дыхания, размножения, наш мозг… И эти сосредоточья атомов вдруг себя осознают. Обретут способности преобразовывать мир, совершенствовать себя, даже создавать себе подобных, без всякой природы и случайности. Смогут любить, сострадать, спасать, помогать, делать лучше, всё к чему прикасаются. Но вместо этого, по плану Вселенной или какого-то повёрнутого Бога, эти организмы будут тупо убивать и жрать друг друга. Какая ирония! Там нет никакого разумного сообщества, в которое мы не готовы вступить. Там мясорубка. Неостановимая, бессмысленная, биологическая мясорубка.
Йован помолчал.
— Знаешь, чего я боюсь? Что однажды через врата к нам перейдут более развитые и древние создания. Опережающие нас на миллионы лет. Придут, и начнут нас истреблять. Они останутся такими же злыми ублюдками, как и мы сами. Потому что нет никакого света и гуманизма, высшей цели, а есть только наука о том, как создавать более крутые пушки и как более изощрённо убивать друг друга и другие формы жизни. Вот это будет обидно. Не хочу в это верить.
Йован пьян и просто рассказывает ему свой социопатический взгляд на вещи. Но может, так всё и устроено. Не радужно.
— Хочешь поговорить про того парня? — осторожно спросил его Йован, пока они курили на улице.
— Не особо, — Лиаму не удалось отказаться от предложенной сигареты.
— А я все равно расскажу. У тебя лицо, как будто ты ребёнка застрелил. Оборотни обычно живут в резервации, чтоб такого не было. Его звали Бен, вроде. Ни семьи, ни детей. Обычный мужик. Плохо адаптировался к своему статусу. Проклятье застигло его уже за тридцать. Как болезнь. Они себя не контролируют, когда обращаются. Совсем. Он бы убил меня. Целенаправленно охотился. Выбора не было. Ты ничего не мог сделать. Всех не спасти.
Они помолчали, Йован докурил и потащил его назад.
— Случай, конечно, крайний. Обычно псины уходят далеко в лес, в городе им не комфортно. Нельзя было, чтобы он попал в город.
Ещё какое-то время они выпивали и пытались вспоминать анекдоты. Получалось плохо.
— А вот этот Кай, приятель твой. И Амврос. Вампиры, так? — вспомнилось Лиаму. — Всегда считал это бредом.
— Бред — это мои отношения с женщинами. Я за пивом. — Йован, шатаясь, ушёл до бара и спустя несколько минут вернулся с подносом, заставленным пивными бутылками.
— Тебе повезло, по этой теме я подготовлен. Диплом писал. Давно это было. Мы с братом, с юных лет на службе. Да и тема эта, можно сказать, личная.
— Личная?
— Да. Личная. Может быть, как-нибудь расскажу. Упыри, вообще-то, давно тут. Только мы доели, дотрахали и доубивали конкурирующие виды, и они явились. Учитывая специфику их рациона, они всегда были неотъемлемо связаны с нашим обществом. Сейчас они держатся в тени, достаточно цивилизованы и гуманны. Но так было не всегда. Между нашими видами было немало мрачных и диких страниц истории. С упырей-то всё и началось. Часть из них решила, что это они высшая расса в этом мире, и люди должны быть их рабами. Там где им удавалось захватить власть, начиналась жесть. Тысячи людей распятые у дорог, храмы, построенные на костях и из костей, бассейны с кровью, варварские оргии, пытки и казни, младенцы в качестве сладостей, ну и тому подобное. Многие кровавые тираны на самом деле были из их братии. Но не все, к слову.
Йован помолчал и вытащил из-под рубашки серебряный крестик.
— А потом пришло христианство, и это сыграло нам на руку. Отношение к нечести поменялось, Орден укрепился и дал отпор. Совершенные хищники ночью, днём они превращались в лёгкие цели и уничтожались массово. Кто похитрее, ушёл в подполье. Они привлекали наёмников среди людей, даже пытались организовывать свои профессиональные армии. И всё так же терпели поражение. Потому что в искусстве убийства мы их превосходим, — Йован смачно сплюнул на пол. — Это Орден в средние века замутил Инквизицию и начал охоту за скрывающимися вампирами и почти уничтожил их всех. Выжили только умные и осторожные. Но они не сдались и что-то готовили. Но тут всё поменялось. Тамошний глава Ордена, Андрео Вазари, сумел решить проблему кардинальным способом. Серый Пакт, слышал? Прекрасно понимая, что двери, ведущие в наш мир никак не перекрыть, он решил дать гостям выбор. Вазари смог собрать представителей самых древних домов вампиров и даже так называемую Королевскую Семью. И сделал им предложение, от которого они не смогли отказаться. Им разрешалось кормиться кровью, при условии непричинения смерти или серьезного вреда здоровью людей. Упыри должны были оставаться в тени и контролировать свою популяцию. Древние вампиры, которые ещё помнили свою свободную и роскошную жизнь с радостью приняли предложение. И начали резню среди несогласных.
Йован шумно выдохнул, его глаза горели. Эта тема его будоражила.
— Граничащее с безумием решение раскололо бы Орден, если бы не было таким гениальным и эффективным. Ещё при жизни Вазари, вампиры создали новое общество с железным порядком и законами, искоренив вампиров-анархистов. Одна из главных проблем Ордена была решена навсегда. А вампиры получили собственную нишу, где могли безопасно существовать. Со-существовать. Со временем они стали плодотворно сотрудничать с Орденом и помогать нам бороться с угрозами.
— То есть теперь они цивилизованные? — задумался Лиам.
— Да, вполне себе. Они гуманнее тех парней, которых ты валил в пустыне.
— Гуманнее, хм. А что за Королевская Семья?
— Самая влиятельная из организаций из домов вампиров. Они чётко следят за чистотой своей крови, не смешивают её с другими домами. Обращают только лучших представителей человечества, молодых и здоровых, которые ещё при жизни были знатью и имели состояние. И самое главное — голову на плечах. Теперь они живут в Австралии, подальше от своих многочисленных недоброжелателей. Аристократы, короче. Не сильно интересные парни.
— И как они вообще? Похожи на нас? — нахмурился Лиам.
— И да, и нет. Сложный вопрос. С одной стороны все наши понятия они понимают, во многом ведут себя как люди и говорят как люди. Но с другой стороны, ты для них — поросёнок, и они убьют тебя, если захотят бекона. Это немного выносит мозг поначалу.
— Да уж. И как они питаются? Охотятся на людей? Вы это позволяете? — не мог поверить Лиам.
— Да. Пока они ведут себя вежливо, и никто из людей не страдает. Им не нужно причинять вред, чтобы удовлетворить свои потребности. У них своя общественная система, есть свои старейшины, воспитатели, службы безопасности, шерифы и прочее. Если кто-то срывается с поводка — его просто ликвидируют без суда и следствия. Мы не лезем — они сами справляются. Но приглядываем.
— Понятно… С чем ещё мне предстоит столкнуться?
— Даже боюсь предположить. Разберёмся в процессе, брат! У нас на работе возможно всё, в прямом, курва, смысле этого слова. Не всё так плохо и мрачно, не парься. Бывают и светлые моменты, — впервые улыбнулся Йован и они выпили.
— Выглядел как человек. После, — вздохнул Лиам.
— Именно так, Лиам. Все они люди. Проклятые, затерянные, больные, опасные, воняющие, жалкие. И многие нелюди — тоже люди. Твоя работа защищать их всех от зверей. Таких, как сегодня. И то, что тебе плохо от этого, делает тебя человеком. Ты нормальный парень. Спасибо, что спас мою шкуру.
Йован неожиданно встал и, не прощаясь, вышел из бара.
***
— Как прошел мой первый день?.. Сложный вопрос. У меня не было времени на анализ происходящего. Нам, правда, нужно обсуждать всё это?
Прошла неделя, и Лиам оказался на приёме у местного психолога, красивой и тёплой женщины чуть за тридцать. Мадалин. Если, конечно, это её настоящее имя.
Лиам мял роскошный красный диван, оглядывал высокие, вылизанные белые потолки, роскошный стол из дерева и не мог найти себе места. Он старался не смотреть на ноги и юбку своего психолога. Что-то в ней было очень притягательное.
— Лиам, моя задача состоит в том, чтобы помочь тебе адаптироваться и сгладить те острые моменты, которые возникли в твоей новой жизни, — голос Мадалин был похож на мягкий ром, перемешанный с колой, льдом и лаймом.
Лиам хотел помочь. Но говорить было нечего. С первых минут своей "новой жизни" он старался уйти на волну прострации, которая сопровождала его в армии. Там не учили думать и заниматься анализом своих чувств. Наоборот, учили действовать и делать то, что, необходимо, несмотря на происходящее. Непривычно держать в голове что-то ещё. Неприятные моменты были, но так можно сказать про любую работу на свете.
— Я не знаю, что Вам ответить. Со мной всё нормально, я хорошо сплю, я спокоен, ничего меня не раздражает, ничего не беспокоит.
Пока что это было правдой. Ранения случались. Но все они покрывались коркой, заживали и превращались в шрамы. Иногда эти шрамы беспокоили. А некоторые даже мешали делать привычные вещи — ходить, дышать, поднимать тяжести. Но ко всему привыкаешь, даже к постоянной боли и дискомфорту. Тело всегда найдёт способ существовать дальше и делать то, что от него требуется.
— Расскажи про свой первый день, Лиам. Пожалуйста, — вкрадчиво произнесла Мадалин, придвинув своё кресло так близко к дивану, что их колени соприкоснулись.
— Ну. Вроде я справился. Я был сосредоточен на том, чтобы не допустить ошибок, но плохо понимал, что происходит. Всё пошло наперекосяк. Я доверился чутью, и оно не подвело. Я сделал всё правильно. Думаю, я смогу ко всему этому привыкнуть, — как ни старался Лиам, ему не удавалось убрать взгляд с ног доктора.
— Конечно, сможешь, Лиам. Даже не сомневайся. А как тебе твои коллеги? — тон доктора обрел подбадривающие и ироничные интонации.
— Грех жаловаться. Отличные парни. И я не переоцениваю — с разными служил. Вообще, у вас побольше порядка, чем в армии. Это плюс. Может, тесты какие-нибудь порисуем, доктор?
— Никаких тестов. Мы тут серьезными вещами занимаемся! — Мадалин рассмеялась.
Смех прервался и голова Мадалин упала на грудь, её осанка пропала и некоторое время она сидела скрючившись и смотрела на пол. Неожиданно она оказалась на ногах, пересекла пространство кабинета, открыла окно и закурила, нервно смахивая пепел прямо на дорогой белый подоконник. От расслабленного, соблазнительного и доверительного языка тела и голоса не осталось и следа. Перед Лиамом стояла усталая бизнес-леди и врач, с очень длинной рабочей неделей. И она не пыталась соблазнять Лиама. Ей вообще было плевать.
— Расслабься уже, парень. Я прекрасно понимаю, как вам, воякам и мужланам, некомфортно и тяжело говорить о своих чувствах. Да вы себе даже вопросов таких не задавали никогда. И внимания не обращали, на то, что у вас внутри. Но так вот уж совпало, что моя работа это дело исправить. Зачем? Да затем, Лиам, что в последний раз, когда ты столкнулся с проблемами, ты вместо их решения захотел откинуться от передозировки в самом обоссаном героиновом притоне в мире. А мог и вообще стрельбу в торговом центре устроить, бесноватый ты хер! А теперь на тебе висит судьба грёбанного человечества. Ну, не только на тебе, но суть не меняется. Мне это тоже всё не нравится. У меня дома собака со вчерашнего дня не кормлена. Христом Спасителем тебя умоляю, давай не будем превращать эти встречи в пытку и в десять лет неэффективной терапии с одними и теми же вопросами, чтобы ты уже под конец жизни понял, на что ты обиделся и где тебе ссыкотно. И что папочка тебя недолюбил и так мало говорил, что ты хороший. Давай, решим эти вопросы, как взрослые люди. Договорились?
— Договорились, — Лиам словно получил удар в солнечное сплетение.
Ещё немного они помолчали, доктор расправилась с сигаретой и вернулась к Лиаму.
— Ладно. Вернемся к твоим проблемам вселенского масштаба на следующей неделе. Пока запишем, что ты проходишь. Но у нас ещё куча времени, и нам придется затронуть ещё одну тему, которая покажется тебе не самой приятной. Твои видения.
— Ну чего Вы начинаете, нормально же общались… Нет никаких видений, меня ничего не беспокоит. Я в порядке. Мне всё объяснили, я не псих. Я экстрасенс или типа того. Типа как метеочувствительный. Виденья не могут причинить мне вред. Я это понимаю, — спокойный тон Лиама вряд ли смог скрыть скребущийся внутри него страх.
— Да, ты не псих. Но если ты будешь держать всё в себе и подавлять это — ты им станешь. Рано или поздно.
Лиам абстрагировался всё больше, разговор двигался в совсем уж неприятное русло.
— Я не только психолог и врач. Ещё я специализируюсь и в другой области.
— В области неловких разговоров?
— Нет, — снова эта её обворожительная улыбка. — Ещё я могу видеть мир, примерно так же, как и ты. Только в отличие от тебя, я многое знаю и умею. И я могу ответить на всё твои вопросы.
— Вы что, ведьма? — ляпнул Лиам и сразу захотел залепить себе пощечину.
— Нет. Я медиум и могу получать некоторую информацию. Я предпочитаю психотерапию и психиатрию, но свои таланты отрицать глупо. И я тоже об этом не просила, как и ты.
— Откуда можете получать?
— Оттуда же откуда и ты. То есть — понятия не имею. Есть несколько теорий. Не важно. Итак, Лиам. Мальчик из твоих видений. Расскажи о нем. Это ведь самый яркий повод для беспокойства? Верно?
Лиам принял замкнутую позу и сцепил пальцы. Несколько минут он молчал, собираясь с мыслями и пытаясь выдавить из себя первое слово. Нужно начать говорить об этом.
— Хорошо. Моя последняя командировка. Мы зачищали город и продвигались внутрь, к центру. Я занял крышу и прикрывал своих. Позиция была не самая удачная, обзор частично закрыт бортиком крыши. Снял двух стрелков. Всё шло хорошо. Но потом из переулка появился мальчик. Лет двенадцати. Остановился и побежал прямо на колонну. В руках у него была граната. Я не колебался и снял его. Чистый выстрел, в голову. Через пару секунд до меня дошло, что это был ребенок. Вот и всё, — немного сбивчиво рассказал Лиам.
— Ничего себе. Как будто отчёт читаешь с бумажки! Волосы дыбом. Ты ребёнка застрелил, Лиам! Неужели ничего не чувствуешь? — реакция доктора была слишком уж эмоциональной.
— Ничего. Ну как ничего? Это плохо. Очень плохо. Отвратительно. Не должно было быть там этого ребенка. Но мир таков. Много дерьма происходит. Такова война. Я предпочитаю не думать об этом. Это моя работа. От того как я её делаю, зависят жизни людей, которых я должен прикрывать, у которых есть жёны и дети. Если бы я замешкался, он бы подорвал ребят, или кто-то бы застрелил его. Все равно. Бенисио, мой напарник, как-то сказал мне в подобной беседе: «Лиам у тебя за спиной сорок килограмм амуниции, не носи с собой ещё один груз. Это тебе никак не поможет».
— А что было после? — всё это время психолог умудрялась записывать всё, что он говорил.
— После? Не знаю. Месяц прошёл или два. Он мне снился сначала. Не помню, про что сны. Да там и так плохо спалось. Нервно. Нельзя крепко спать. И душно ещё постоянно, жарко. А когда бываешь на базе, всё равно как-то не чувствуешь, что ты в безопасности. Просыпался несколько раз, и как будто не один в комнате. Кто-то смотрит на меня. А потом открываю глаза, и он стоит у стены и сверлит взглядом. В крови весь, у него в голове дырка от моей пули, синий какой-то, глаза пустые такие. Первое время думал, что это совесть или реакция какая-то, стресс. Ну, понятно же почему. Но не прекратилось. Как-то в один день понял, что уже совсем не о кошмарах речь, я на службе, точно не сплю и всё равно вижу. Иногда говорить пытался. Ну он. Как будто звук у телевизора отключили, губами шевелит, а ничего не слышно. Несколько раз днём было. Заходишь за угол, а он там стоит. А потом и другие были. Тоже из местных. Мужчины. Одна женщина. Я её не убивал даже. Фух.
Лиама била мелкая дрожь. Слезы не полились и сегодня, хотя доктор очень «старалась». Да он понятия не имел, когда плакал в последний раз. Слезы это не про него. Дрожать, пускать сопли, стучать зубами, рвать на куски свои губы, держать дерьмо в заднице и терпеть, всё что нужно, как говорил сержант Мосли. Вот это про него. А слезы — нет.
Голос доктора охладел, она подсела поближе и взяла его за руку.
— Ну всё-всё. Это просто вещи, которые происходят. Как дождь или снег. Всё, что тебе нужно знать: смерть — это не конец. Тело лишь сосуд, вмещающий твою сущность. Когда твой биологический цикл закончиться, то, что называется душой, отправится дальше. Для нас это уже научный факт. Душа будет воплощаться в этом или других мирах. В этом мире останется твой энергоинформационный след, как отпечаток или фотография. Сознание без физического тела. Оно может попасть в любой ад или рай или же остаться тут. Стать ангелом-хранителем или мучиться, прикованной к чему-либо. Как бывает с жертвами насилия или самоубийцами. Конец всегда один — это энергия развеется и станет частью общего поля. Видишь? Никакой мистики, всё просто, логично и понятно. Мальчик прикован к тебе. Видимо, потому что ты убил его. Сейчас я узнаю, в чём дело и попрошу его уйти.
Вот теперь Лиам испугался по-настоящему и замотал головой.
— Тебе это нужно, расцепи пальцы, — лицо Мадалин, стало суровым, она закрыла глаза, наклонилась к нему и замолчала.
Лиам глубоко дышал. Он хотел сказать "нет", но мог только беспомощно смотреть на доктора. Температура в комнате ощутимо упала. Лиам закрыл глаза и дышал. Ничего не происходило. Прошло некоторое время, и доктор выпустила его руку.
— Ну всё, всё, зайчик. Ничего страшного. Ты в безопасности, — доктор неожиданно крепко обняла Лиама и уткнулась в него головой.
Лиам почувствовал запах её духов и плотное, мощное, ритмичное сердцебиение. Доктор выпустила его из объятий, подошла к столу, быстро налила стакан какой-то дряни и протянула его Лиаму. Он сделал несколько глотков, руки его тряслись. Опять виски. Отличный вариант встретить полдень.
— Что ж. Разговор был интересный. Не всё мне понятно, язык другой. Но в целом трактовка следующая. Мальчика зовут Омар. И он не испытывает к тебе негативных эмоций. Когда он был жив, ему пришлось тяжело. Его родные погибли под бомбами, что его очень обидело. Хотел отомстить, и был очень рад, что ты остановил его. После смерти понял, что его близкие в лучшем месте. Не хотел стать причиной смерти невинных людей, и счастлив от того, что не стал. Хороший парень, прямо светлый. Заинтересовался тобой. Сначала думал, что ты монстр, но потом понял, что ты очень переживаешь за каждую отнятую жизнь. Что очень мило. Он тебя не винит. Приходил к тебе, чтобы помочь снять с плеч этот груз. Но ты не слышал его. Не бойся его больше.
Это меняло всё. Вот бы переварить. Комок в его горле медленно растворялся.
— Он больше не будет приходить? — с надеждой спросил Лиам.
— А ты-то сам, как думаешь? Эта дверь никогда не закроется. Ты всё время будешь что-то видеть, придется научиться жить с этим. Я помогу.
— Нет…. не хочу….хватит на сегодня. Я устал.
— Очень зря. Всё бывает куда мрачнее и навязчивее. С этой проблемой игнором не справиться. Мы вернёмся к этому. Нельзя всё так оставлять, может плохо кончиться, — тон её голоса изменился, стал каким-то более бодрым и веселым, — Я сейчас научную работу пишу, про казахский шаманизм. Там термин даже есть, в этих культурах, «болезнь шаманов», называется. Если человек отвергает дар, ему будет плохо.
— «Каза» что? — удивленно пробормотал Лиам.
— Ой, да пошёл ты в жопу, Лиам. Себе бы хобби нашел, а потом бы других судил. Это, кстати, профессиональный совет. Мне моё нравится. Ладно. На сегодня всё, достал ты меня. До следующего раза, тряпка. Понаберут морпехов… Не болей, если что, звони мне в любое время. Все, бывай…