1
Ветер раздувал школьную форму, и одежда, набухая как парус, тянула Андрея в пропасть под ногами. Вдоль сотен окон общежития. В темноту внизу, где пропадало огромное бетонное туловище.
Босые ноги Андрея едва касались крутого металлического отлива окна, от падения в девятиярусную бездну удерживали только колено и локоть, упертые в противоположные стенки ниши.
Свободной рукой самурай прошелся вдоль края закрытой оконной створки. Замок плотно прижимал пластик, одними пальцами не подцепить.
Внутри дайме Охотникова и Зотова переговаривались. Обсуждали, сколько печенья отвалят Зотову за то, что он предоставил комнату для вылазки. Галдели все, кроме Лиса.
А Лис держал катану Андрея и ухмылялся в окно.
Андрей откинул голову назад за откос окна. Под ночное небо. Отсюда весь мир выглядел как бездонный колодец. Очередная иллюзия.
От окна справа отделяли где-то четыре локтя. Белый язык отлива торчал вперед и лизал бездну, за ним белел еще отлив. Два прыжка по скользким листам металла — и он у цели. Если не сдует в пропасть.
Андрей с трудом отвел руку за спину — рукав распирало ветром, словно труп гнилостными газами, — вынул из-за оби ножницы для ногтей и, разведя пальцами лезвия, засунул одно под створку возле защелки. Под давлением створка со скрипом отжалась, замочный цилиндр выбило из колодки, и окно открылось внутрь. Тренировка окончена. Осталось сдать контрольную.
Где-то в два урочника ночи, прежде чем договорились с Зотовым использовать комнату его слуги для вылазки, Лис пришел к Андрею в комнату. Андрей уже вывел бражный яд из желудка, постояв в раскорячку над писельником и засунув два пальца в рот.
Лис оглядел рисунки на стенах. Вгляделся в желтую лису возле палочных ног Круга жизни. Ухмыльнулся.
— Твоей комнате идет красный цвет, — сказал Лис.
Как только Андрей его впустил, Рита легла на свой тюфяк и отвернулась к стене.
— Здесь его немного, — буркнул Андрей.
— Странно, — Лис потеребил обрубки пальцев, — я вижу на стенах только красный.
Краску из стертых листьев клена. Из размельченных человеческих мышц без кожи. Из порубленных внутренних органов. Из липкой крови.
Плечо Риты дернулось. Вместе с песочно-желтым бантом.
— Я готов идти, — сказал Андрей.
Но Лис оперся плечом на рисунок с черной лисой на травяном поле. Лис сказал:
— Тебе придется быть готовым к большему. Потому что зверей можно приручить только так — кормя мясом. Голодный пес, к примеру. Миг назад он был верен тебе, и вот зверь уже отгрызает твою руку. Смотришь на впившуюся в тебя пасть и думаешь: а все же стоило покормить его раньше. Даже если с куска мяса стянули бы рубашку.
Андрей молчал, но это было не все: драным «псам» Лиса нужна в первую очередь чаша самоконтроля, чтобы управлять безумными качелями своего сознания.
Лис потерся плечом о рисунок, стирая с него краску. Сдирая матовую шкуру с лисы. Черные песчинки усыпали чистый пол рядом с тряпочной могилкой Охотникова.
Слышит ли Лис мысли нарисованных зверей?
— Все звери хотят есть. — Лис посмотрел на спину Риты и хмыкнул. — Давным-давно насмерть сразились две тысячные армии, в итоге выжил всего один копейщик, раненый в ногу, неспособный идти. Когда битва отгремела, на поле брани пожрать падали спустился волк оками.
Андрей отступил на шаг. С чего он вдруг заговорил о волках?
— Слушай меня, — сказал Лис, — ибо, когда настанет решающий миг, ты должен вспомнить мои слова. Иначе все пойдет прахом.
— Копейщик притворился мертвым. Когда волк подошел его обнюхать, раненый воин скрутил зверя, — говорил Лис. — Натянул ему на морду лошадиные удила с поводьями, завалился ему на спину. Волк вырывался, катаясь по земле, силился сбросить человека. Не отпуская, копейщик вытянул перед мордой волка копье с нанизанным куском падали.
Это совпадение. Не мог Лис говорить с внутренним волком тайком от Андрея.
Лис шагнул вперед, его плечо зашуршало по полотну, соскребая на пол зеленую траву.
— Нюх повел волка туда, — рассказывал Лис, а внутренний волк невозмутимо вылизывал подушечки на передних лапах, — куда указывал железный наконечник с дохлятиной, и какое-то время они так двигались, но вскоре пасть зверя резко дернулась, сорвав приманку, и тогда копейщик оторвал мяса от собственной раненой ноги. Нанизанная на копье плоть человека вела зверя под ним сквозь леса, луга, равнины, горы. Иногда зверь проворно срывал наживку, которую копейщик снова заменял мясом — содранным с себя. Всю дорогу до людей волк жрал своего наездника. Того, кто его приручал. Когда наконец они дошли до деревни, с одной ягодицы копейщика вдоль волчьего бока свисала только голая кость.
Лис смотрел на Андрея так, словно сам хотел обглодать его ногу:
— Мы с тобой будем готовы к жертвам, чтобы не позволить зверям безумствовать.
Неожиданно Рита подняла голову с тюфяка.
— Но если бы деревня находилась намного дальше, — сказала наложница, — копейщик скормил бы волку себя целиком.
Лис с раздражением пожал плечом.
— У аппетита каждого есть предел, Амурова-сан, — сказал Лис, опустив взгляд на могилку Стаса, — ты же наедаешься одной ватрушкой? Или в тебя запросто вместился бы мешок лепешек?
В ответ Рита плюхнулась обратно на тюфяк, проворчав:
— Твой волк кормится не мясом, а правдой, чтобы погадить ложью!
Прежде чем Лис ответил, Андрей сжал ручку двери. Рядом с этими двумя слухачами чужих мыслей было неловко. Пора уже напасть на четвертую комнату в левом крыле девятого этажа.
Только одно смущало: красная доска запрещает рубить, ломать и даже лизать двери и стены.
— Как мы войдем в комнату Видждан-сан? — сказал Андрей. Лис потрогал пальцем края облупившейся краски на травяном поле рисунка. Пощекотал обглоданную лису.
— У? Я думал, Сингенин-сан, ты скажешь: у тебя ведь столько талантов. — Лис пожал плечами. — Через дверь?
Андрей прижался лбом к облезлой доске. Волк, не обращая на него внимания, лизал себя меж задних лап.
— Тогда остается только с улицы? — предположил Лис.
Андрей повернулся к окну. Рита уже села и вглядывалась в чернь снаружи.
— Из клана проживает кто-то на девятом этаже? — сказал Андрей.
— Из нашего нет, — Лис улыбнулся, — но из клана союзников — возможно.
2
Створка окна распахнулась, и Андрей запрыгнул внутрь как раз, когда Алексей Зотов говорил:
— …Рассчитаетесь четырьмя пачками «Именинного», если бельчонок за окном таки не свалится.
— За окном был только я, — ровно сказал Андрей и подошел к Зотову, — никаких бельчат.
Дайме обоих кланов резко замолчали, ладони правых рук легли на оби. Никто не двигался, все выжидали, одна Гера Ява наклонила голову к Адаму Смирнову:
— Беленький-сан, — прошептала девочка-скелет только блондину, но все в комнате слышали, — я вырезала сетку на своей ночной рубашке — на животе и груди. В ней я почти как голенькая, но не совсем. Зайдешь ко мне поглядеть?
Адам не ответил, только его кисть подвинулась ближе к рукояти меча.
Самураи союзных кланов напряженно смотрели друг на друга. Лис протянул Андрею его катану.
— Приходи-приходи, Беленький-сан, — облизывалась Гера. — У меня в комнате есть розги — Сухой-сенсей разрешил собрать обломки после урока сегодня. Еще есть бусы из скользких круглых камушков, тонкий зубристый стержень, веревка для ручек — все, что тебе нужно. Ах да, и банан.
Желудок Ждана заурчал.
— Беленький-сан, я буду тебя ждать, — говорила Гера. — Ну если, конечно, сейчас тебя не разбудят от иллюзий.
Зотов равнодушно посмотрел в окно.
— Нет белок, — медленно сказал он.
Счет за оскорбление не открылся.
Синие иглы отвернулись от оябуна союзников. Дайме отпустили оби, снова загомонили.
— Предосторожности сделаны? — спросил Андрей Лиса. Предосторожности насчет клана Зотова. Лис понял.
— Сэме на лестнице, — сказал узколицый, — если нас предадут, они прибегут.
Руки Андрея развязали оби, красная материя плавно стекла на пол, затем новичок снял кимоно и хакама. Дайме замолкли и наблюдали, как в ворох одежды плюхнулась перевязь с красными пластинами. Гера закусила губу, глядя, как Андрей стянул набедренную повязку.
— Считайте до пяти сотен, — сказал Андрей, — затем выгляните в коридор. Дверь наложницы будет приоткрыта.
— Мой клан не идет, — сказал Зотов, ухмыльнувшись. — Комнату с окном я вам дал: до утра жду расчета. Четыре пачки «Именинного».
— Ты тоже не идешь, — сказал Андрей Ждану.
— Что? — вскричал круглощекий самурай. — Я — дайме! Какого я не иду?
Из глубин кишок Рябова прерывисто взревел медведь, или свин, или кто там у него внутренний зверь.
— Если твой живот услышат спящие стражи наложницы, — сказал Андрей, сжав ножницы в кулаке, — тихой вылазки не выйдет.
— Обнажите катаны заранее, — Андрей повернулся к Лютину, — входите в комнату тихо. Колите спящих в висок или в глаз под прямым углом — чтобы клинок достал мозг.
Пасть волка раскрылась. Андрей замолчал, приготовился к издевкам, зубоскальству, глумливым советам, но зверь лишь сонно зевнул.
— Если начнется драка, не машите катаной — заденете своих, — закончил Андрей. — Только колите.
Глеб не возражал, молча кивал. Перед чужаками он не выказывал презрения к своим.
Одним слитым движением Андрей запрыгнул на подоконник и нырнул в окно.
— Ефрем, считай до пяти сотен, — приказал Лис.
— Один, два, три…
3
Ветер больше не препятствовал движениям нагого острого тела Андрея. Руки, как мечи, со свистом рассекли встречную массу воздуха, упершись локтями в откосы, а кулаками — друг в друга. Ноги повисли над отливом и бездной, как овсянка на палочках.
Андрей повернулся к бесконечной тьме и усмехнулся.
Человек выдержит все, чего испугается самый сильный зверь.
Волк оскалился:
«Я бы похлопал тебя по плечу, человек, в самом деле, но у меня нет рук».
Пальцы ног коснулись крутого холодного отлива. Андрей опустил руки, пятки звонко хлопнули по металлическому листу, и нагое тело, оттолкнувшись, прыгнуло вправо.
Четыре локтя бездны мигом пронеслись, носки ударили в отлив окна справа, инерция прыжка и ветер потянули по скользкому металлу дальше за белый кончик. Андрей резко уткнул плечо и колено в стенки ниши, и тело закрепилось, повисло, коптясь на ледяных потоках.
За окном на полу смутно серели несколько тел. Андрей не стал вглядываться — до цели отделял еще прыжок.
Один драный прыжок. Над драной бездной. Под драным ветром.
«Упади, — сказал вдруг волк, — просто опусти колено. Проще ступить на Путь нельзя».
С драным волком внутри.
Дайте только добраться до самураев Красоткина. Если у них есть ватрушки или творожные пончики, кексы, бублики, печенье, блины — которые с творогом, — все достанется Рите. Самураи будут страдать, чтобы насытить наложницу Андрея. Его будущую убийцу.
Андрей вдавил локти в откосы, ноги свесились вниз, отлив звонко хлопнул по ним, и костлявое тело отпружинило вбок, бездна между нишами промелькнула под ним.
Бешеный сердечный ритм успокоился, только когда белый металлический язык окна лизнул подошвы, а плечо с коленом уперлись в спасительные откосы. Девятиярусная бездна осталась позади.
Андрей глубоко вдохнул, нос напрягся, выпуская углекислый газ медленно, маленькими порциями. Рука поднесла ножницы к окну.
Андрей отжал тонким лезвием створку, надавил, тихо щелкнуло — окно открылось. Голое тело будто само по себе нырнуло в вонючее тепло комнаты, Андрей сразу закрыл створку окна. Резко сел, прислушался.
Ушам не хотелось верить. Целых семь носов дышали вокруг Андрея. Три — совсем рядом и четыре — там, где должна стоять стена.
Андрей зажмурил глаза и помассировал пальцами глазные яблоки. Дождался, пока поле зрение под веками из черного стало белым, снова почернело, и тогда огляделся. Три тюфяка со спящими лежали почти вплотную к Андрею, возле них навалили неровную гору чего-то прямоугольного и ребристого — коробок с едой. Вместо стены слева зияла пустота, вертикальный «колодец» — там сопели ученики, которых Андрей увидел в окне после первого прыжка.
Обычно комнаты учеников в общежитии имели одно окно. Но эти две комнаты рядом объединили в одну большую. А значит, второй раз Андрей прыгал зря. Никакой сообразительности.
«Если бы человек был умнее, — сказал волк, — ему бы не пришлось выдерживать столь много».
По воле Андрея из глубин сознания вынырнула ширма и закрыла клетку.
Ученики не могли даже лизнуть стену, не получив выговор. Стену могли снести только уборщики из-за проевшей кладку плесени или насекомых, которые поселились в мелких щелях. Красоткинским повезло с хранилищем.
Андрей прокрался между тюфяками к двери. Его дыхание, шаги, движения и — он надеялся — мысли совсем не звучали, как не звучит игра теней на красной доске сейчас внизу в холле.
Одна рука коснулась двери, другая — крепко стиснула ножницы. Сомкнутые металлические концы вполне могли пробить височную кость и достать мозг. Прежде чем железка погнется или сломается, ее должно хватить на семь ударов. На семь черепов.
Качели выбора закачались. Тень на ширме резко выросла — зверь встал на задние лапы.
А может, железки не хватит на семь уколов, и, конечно же, кто-то точно спит на животе, уткнув в тюфяк лицо. Затылочную кость маленькие ножницы не пробьют с одного удара. Верно, пусть псы Лиса этим занимаются.
Андрей медленно повернул вертушку замка, нажал на ручку. Полоска коридорного света упала на плечо спящего у двери самурая.
Никто не входил.
Андрей закрыл собой свет, вглядываясь в размазанное чернотой лицо вражеского самурая на тюфяке рядом. Если в темноте блеснут два глаза, в один из них — пускай правый — вонзятся ножницы.
Дверь открылась чуть шире, внутрь просунулся Глеб с оголенным клинком. Андрей подвинулся. За Глебом пролезли Султанов и Смирнов, мечи их были опущены. Смирнов шагнул в угол, в густую чернь, рука с катаной непроизвольно поднялась перед лицом, словно маленький мальчик защищался ладошкой от темноты. Взмах клинка сбил одну из коробок из-под сока в ряду у стены.
Коробка упала, на пол что-то потекло. Кислый запах мочи смешался с тьмой.
Брызги попали на лицо второму от двери спящему. Он повернулся к чужакам в полосе света, внезапно закричал высоким визгливымголосом, и, оказавшись девчонкой, прыгнул с постели в «колодец» в стене, длинные волосы взметнулись следом.
А как будто кто-то в самом деле ожидал тихой вылазки.
Напротив руки Андрея с ножницами блеснули два глаза, непонимающе уставились на острые металлические концы. Андрей отвел руку в сторону и пнул самурая у двери в подбородок. Челюсть проснувшегося щелкнула, откусанный кусок языка упал в лужу мочи, самурай рухнул без сознания.
Из провала в стене долетали крики, шорох кимоно и скрежет вынимаемых из ножен мечей.
Глеб толкнул дверь:
— Живо внутрь!
И бросился в смежную комнату. На границе комнат короткостриженый схлестнулся мечами с выпрыгнувшим навстречу самураем. В обход дерущихся Султанов и Смирнов нырнули в «колодец».
Лис, Коваль, Казаков вбежали внутрь. Коваль врубил свет. Казаков напал на обнажившего меч самурая у окна.
Лис подал Андрею его катану. Оголив клинок, Андрей бросил ножны под ноги. В этих узких комнатах он бы предпочел катане короткий вакидзаси Риты.
А следующей в комнаты влетела Смерть.
Глеб двумя руками проткнул врага навылет, пока тот делал замах. Андрей с Лисом обогнули короткостриженного дайме с повисшим на его мече трупом. На ходу ладонь левой руки Андрея легла на тыльную сторону клинка, образуя вместе с кистью правой на рукояти копейный хват.
Во второй комнате кто-то врубил свет, тьма рассыпалась, впереди на красной луже поскользнулся Смирнов, белобрысого самурая понесло назад. Худая спина уткнулась в Андрея, прижала его руку с мечом к бедру.
Справа из-за плеча Казакова вырос самурай Красоткина, катана в его бледных руках взмыла над головой Андрея. Лезвие закрыло собой свет, клинок почернел.
Темный клинок падал на Андрея.
«Взявшие меч, мечом и погибните!»
Руку Андрея с катаной зажало намертво.
Как, уже пора платить? Я отдал Рите всего один сырник. Разве это равнозначная цена?
Черный металл летел вниз. Еще пара вытянок и все, конец.
«Прикройся белобрысым», — проскрежетал волк из-под ширмы.
Андрей не слушал, он попытался шагнуть назад. Не спасет — вплотную к спине дрались Коваль с противником. Вместо головы катана отсечет Андрею плечо.
Встречный меч из ниоткуда отбил черный клинок. И Лис заступил дорогу самураю.
Андрей оплеухой отбросил Смирнова на пол. Развернулся к Лису и противнику.
Самурай уже бил в Лиса — со всей силы, наклонив тело вперед. Слабая без отсеченных пальцев хватка Лиса не выдержит, удар снесет его катану вместе с грудной клеткой.
На пределе сил Андрей успел коротким взмахом сместить тяжелый удар в сторону. Лезвие врага чиркнуло по спине Казакова, следом на сером кимоно вспыхнула красная борозда.
— А-а-а-а-а-а! — закричал Казаков.
— Коли-и-и! — закричал Андрей.
— Мяса-а-а! — завыл волк.
Обеими руками Лис вдавил меч вперед, заорал.
Под общий ор клинок вошел в трахею врага, пробил шейный позвонок, вылетел наружу, острием уткнулся в памятку бусидо на стене. Ноги убитого подломились, подбородок упал на лезвие, голова заскользила вниз по клинку и коснулась кровоточащими губами беспалой кисти Лиса на рукояти. На бледном запястье расцвел поцелуй Истины.
Смерть прошлась по смежным комнатам и вышла, сытая и довольная.
4
Довольные дайме клана Охотникова стояли на истыканных телах. Только Серали Султанов с залитым кровью плечом сидел у стены. Ефрем Коваль открыл окно, залетный ветер охладил жар батарей и сердец.
Никто из «псов» Лиса не погиб. Пока самураи Красоткина пытались размахнуться под низкими потолками в окружении своих, дайме просто их кололи. Как научил Андрей. Драный недосенсей.
Ефрем с Глебом подняли ближайший труп за голову и ноги, поднесли к окну. Лис взял за волосы убитого им самурая, дернул мечом. Натянутые остатки кожи на пронзенной шее порвались, освободив клинок, обезглавленное тело повалилось на пол.
Труп из рук Ефрема и Глеба нырнул в бездну. «Ра-а-аз птенчик», — пропел Ефрем.
У каждого клана свои тайные обряды.
— Меня ранили! — завопил Казаков, махая рукой себе за спину. Лис ничего не сказал, только положил отрубленную голову на труп. Ефрем сразу же наклонился к телу, поднял кровоточащий шар, размахнулся, бросил. Круглый обрубок, сея брызги, улетел в черноту за окном.
— Два-а птенчик, — протянул Ефрем.
Глеб поковырял пальцем рану на спине Казакова.
— А-а-а… Не трогай! — крикнул Казаков. Глеб вынул руку и оглядел красный ноготь.
— Неглубокая царапина, — сказал он. — Вот Султанову-сан досталось.
Узкие глаза смуглого самурая зыркнули снизу вверх на Глеба.
— Султанов-сан проткнул Пичука-сан, — сказал Ефрем, — а он бы стал новым оябуном у чистоплюев.
В угол у окна забилась наложница. Копна черных волос упала на одну половину лица, на второй сверкал красный отпечаток ладони. Смирнов наклонился над девочкой, прошептал что-то тихо и мягко.
— Казаков-сан, отведи Султанова-сан в медпункт, — приказал Лис.
Руки Анджея уже тянулись к шее наложницы, когда он резко обернулся.
— Почему я? — вскричал Казаков. Лис улыбнулся:
— Ты ранен — ты сам кричал.
Казаков нервно поджал губы: его подловили.
Нет ничего позорнее, чем быть разоблаченным во вранье.
— Иди в медпункт лечи рану, — сказал Лис. И Казаков, краснея, быстро выбежал в коридор. Султанов поднялся, цепляясь за стены, — дорожка крови стелилась следом по полу и трупам, пока он ковылял к двери.
Резко наложница кувыркнулась вперед, мимо ног Смирнова, к вакидзаси на полу. Глеб прыгнул на вытянутую кисть девочки, вдавив в нее деревянную сандалю. Видждан закричала.
Андрей неосознанно шагнул к плачущей наложнице. Коваль порвал рубашку на ней, оголив худую спинку с трясущимися лопатками.
Потеряв меч, ученики в этой школе вскоре умирают.
— Не трогайте ее, — вырвалось у Андрея.
Коваль и Смирнов поднялись с корточек, шагнули к Андрею, ладони сжали мечи в ножнах.
— Ты не решаешь, — сказал Глеб, — вставай в очередь.
И Андрей повернулся к тому, кто решает. К истинному главе клана Охотникова.
— Скажи же что-нибудь! — крикнул Андрей.
Медленно Лис сжал трехпалую руку в кулак. Бесцветные глаза устало посмотрели на наложницу.
— Андрей, — сказал Лис, — не позволим зверям безумствовать.
Андрей крепко стиснул катану, суставы пальцев заныли.
— Быть готовым к жертвам, помнишь? — прошептал Лис.
От напряжения жилы выступили на предплечьях Андрея.
— Отдай им этот кусок мяса, — говорил Лис, — это по праву их добыча. Не твоя.
Потому что Андрей не заколол ни одного врага. Он только научил Лиса и его «псов». Только открыл им дверь. А самураев Красоткина разбудили дайме и Лис.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
Волк глухо засмеялся за ширмой.
Сверкая синеватыми волосами в подмышках, наложница гладила раненую руку.
Лис встал так, что острие катаны Андрея указало ему в живот. Андрей поднял катану к плечу и рубанул воздух. Дайме тут же отскочили от него, три клинка вылетели из ножен. Только Лис стоял с поднятым кулаком и не двигался.
— Сейчас тот решающий миг, о котором я тебе говорил, — зашептал Лис. — Подумай о качелях, которые мы с тобой поставим во дворе школы. Не жертвуй башней справедливости, что в этот миг возводится, ради бесчестного поступка.
Нельзя мешать торжеству справедливости. Даже если с куска мяса сдернут ночную рубашку.
Андрей слышал, как пластик рукоятки затрещал в его ладонях. И Лис тоже слышал.
— Да пойми же! — сказал Лис, — если ты сейчас погибнешь — это будет недостойная смерть!
Щеки Андрея жарко полыхнули. Искоса он посмотрел на гляделку у окна. Круглая линза бесстрастно уставилась в упор на Андрея. За ней мог стоять сейчас кто угодно. Директор, Сугияма-сенсей, сам сегун — могли сейчас видеть, как позорная ржавчина покрывает меч Андрея.
— Пережди в соседней комнате, — шептал Лис, — все здесь произойдет быстро.
И Андрей, стараясь не опускать взгляд на наложницу, вышел в первую комнату. Сначала он метнулся к окну, раскаленное лицо потянулось к стеклу, веявшему холодом. И чуть не пройдясь щекой по лезвию, Андрей отдернул голову назад — обе руки все еще сжимали перед носом катану. Рукоять все еще скрипела в ладонях.
Андрей попытался разжать руки и не смог отпустить собственный меч. Кисти и клинок дрожали. Пальцы не слушались.
«Человек, — сказал волк, ширма перед клеткой куда-то пропала, — похоже, верный вопрос, что ты вечность искал, заключается в одном коротком слове: пора?»
Острие клинка смотрело прямо в лицо Андрею, прямо ему в губы. Приложись к конечной точке холодного жала, охвати кончик меча крепко губами, и это мгновение заполнит не легкий иллюзорный поцелуй, а яркая вспышка предсмертной судороги. Тебе станет хорошо, только прижмись к мечу взасос, впусти внутрь себя сталь. Заглотни клинок.
Из соседней комнаты раздался вопль сладострастной боли. Пальцы вдруг обмякли. Андрей выронил меч, клинок зазвенел по бетону.
Мимо кучи цветных коробок Андрей метнулся обратно в «колодец», к стонам и крикам. На пути вырос Лис, оглядел его пустые без меча руки и горевшие щеки.
— Ты все же не такой, как все, — сказал Лис.
— Я самурай, — сказал Андрей и отвернулся. Самураи беспощадны, он не был таким и не имел права врать. Так, никаких позорных мыслей.
— А черномазая — вещь, — сказал Лис, кивнув на кучу из коробок, — как это печенье. Даже странно, что наложниц зовут «сан». Они ведь просто куклы с милыми мордашками.
Надсадные крики наложницы обжигали спину и ягодицы Андрея. Если бы он повернулся, оттолкнул Лиса, шагнул пять раз, то его ноги уткнулись бы в Риду Видждан — на полу, голую, раздираемую сверху Адамом и Ефремом. Высунутый язык Риды коснулся бы ступни Андрея.
Вроде милые восковые мордашки, а за ними красные рты, горячее дыхание в носоглотке, капилляры, полные горячей живой крови. Или холодной краски из стертых листьев клена?
— Тем более, другие кланы не должны узнать, — говорил Лис, — что сегодня клан Охотникова обогатился едой.
Голос Риды срывался, хрипел, звонкие вскрики прекратились, еще немного — и девочку в самом деле превратят в вещь.
Андрей подошел к двери в коридор, нужно найти форму, надеть. Все, кроме драной оранжевой повязки.
Вдруг дверь перед его носом открылась. Жгуты из золотых волос стегнули Андрея по глазам, сильный запах диких трав резанул ноздри.
— Видждан-сан, лакомка, ты не спишь… — быстро прошептала Лина Апостолова, янтарные глаза уставились в синие иглы Андрея. Воительница посмотрела на его ребра, впалый живот, сжавшуюся тыкалку. Моргнула пушистыми ресницами. Раз, второй.
И потянула катану из ножен.
Андрей схватил ее кисть, с усилием дернул от меча вверх. Одновременно повернулся к воительнице спиной, перехватив за локоть, скользнул под ее правое плечо. Сжал тонкую крепкую руку на плече и перебросил Лину через себя. На миг грудь Апостоловой сплюснулась на остром хребте Андрея, затем воительница рухнула на пол. И тут же врезала коленом Андрею в лицо.
Хлестким ударом голого ученика выкинуло в коридор. Весь в белом порошке, Андрей вскочил с пола и бросился обратно в комнату. Апостолова уже встала и вынула из ножен катану.
Лина полуповернулась к «колодцу» в смежную комнату и застыла. Оттуда больше никто не кричал и не хрипел. Риду Видждан наконец превратили в немую куклу.
Андрей шагнул к Апостоловой, в одной руке она сжимала меч, в другой — ватрушку.
— Я принесла это лакомке, а вы… — сказала Лина и стиснула лепешку в кулаке. Бледное треугольное лицо изуродовала гримаса ярости. — Ублюдочный демон! Я верну тебя в Извне!
Сдавленная ватрушка упала ей под ноги. Апостолова схватила катану обеими руками и вскинула длинный меч над головой. Андрей снова шагнул к воительнице. Он протянул белые, как у призрака, руки к нежному лицу с двумя мутными от слез янтарями. К густым светлым волосам и к десятку резинок, что плотно их стягивали.
К Лису за спиной девочки. К катане в здоровой и трехпалой руках, что опускалась на все это великолепие.
— Нет! Не надо! — закричал Андрей.
Лис ухмыльнулся и опустил клинок. Еще один тонкий девчачий крик прозвучал в трупной комнате. Порубленные резинки разлетелись в стороны, светлые волосы раскидало по полу. Силы вдруг покинули Андрея, он рухнул на колени. Затем взял с пола ватрушку — всю в липкой кленовой краске.
Темные брызги на творожной начинке остыли. Так бывает, когда люди превращают в вещи других людей.
Андрей глупо улыбнулся и откусил кусок лепешки.