Свет так и не прогнал тьму. По одному четыре желтых прямоугольника потухли, ночь завладела школой. Их миром.
«Так же и твоя глупая мечта завладела тобой, — сказал волк. — У тебя столько власти. Столько рыбки в консервах. А ты даже не попробовал ее. Костлявая или сочная — мы до сих пор не знаем».
Андрей вспомнил, когда волк поселился внутри. Почти сразу после того, как заплевали свинцом учеников в Михеевской школе. Тогда Андрей возненавидел часть себя, эта-то часть стала волком. Похоже, ночь постепенно завладевала и Андреем.
Вокруг резко зажегся свет. Черное окно обратилось в зеркало, внутри в оранжевом ореоле стояла Рита. Слуга и будущий палач.
— Господин, — сказала она, — почему ты не спишь?
Андрей закрыл лицо руками:
— Мне снятся смерти. Стоит закрыться моим глазам, как сразу же вижу убийства, прошлые и будущие. Их больше сотни, их столько…
— Сколько ни я, ни господин не умеем считать, — сказал Рита. Наложница взяла его руки в свои. — Всем здесь снится смерть. Но далеко не всем это не по нраву.
Далеко не у всех здесь сердца из глины.
— Я больше так не могу! — выпалил Андрей. Более жалко нельзя сказать. Глаза Андрея вдруг намокли. Хотя нет, можно — если произнести то же самое ревя.
Рита погладила его по волосам. Нежно, мягко, неспешно.
— Чья смерть печалит тебя больше всего? — спросила она.
Андрей сел на подоконник. Сетка зеленых соплей тянулась из его носа по всему лицу.
— Много смертей, — сказал он. — Все мои предыдущие одноклассники убиты из-за меня. Их изрешетил горячий свинец. Все из-за того, что они жаждали крови учителей. Но бунт захлебнулся их собственной кровью, потому что я влез. Мои одноклассники наплевали на долг. За это их тела набили свинцом.
Андрей хлюпнул мокрым носом. Зеленый пузырь раздулся из ноздри и лопнул.
Рита все это видела и сказала:
— Но твой наставник жив, так? Тот, который рассказывал стих о сакуре?
Андрей кивнул. Где — то далеко отсюда Сугияма-сенсей сейчас спит. Его-то точно не мучает бессонница.
Рита улыбнулась. Она сказала:
— Тогда ты не зря мучился. Смерти должны были случиться. Неизбежное неизбежно случится. Главное, твой наставник не стал жертвой позора тех учеников. Если бы все вернулось вдруг назад, если бы та иллюзия повторилась, ты бы допустил смерть наставника, господин?
Андрей сказал, что не имел на это права. Улыбка Риты стала шире.
— Теперь ты не имеешь права допустить моей смерти, господин, — сказала наложница. — Чтобы завтра не закрывать ладонью веки на моих мертвых глазах, ты должен быть сильным, выспавшимся и… — Рита стряхнула с ладони липкую соплю Андрея, — …здоровым.
Волк зевнул. Алая пасть провыла: «Наложница права: будешь копаться в прошлом — прозеваешь будущее. А в нем ведь есть не только смерть — еще рыбка в консервах».
Рита потянулась вперед, мягкие ладони обхватили голову Андрея и прижали его лицо к груди. Ее тонкая голубая рубашка мгновенно промокла от его соплей. Она обнимала его затылок и говорила:
— А если будет наоборот? Если я буду закрывать веки на твоих мертвых глазах? Я не хочу этого снова.
Слезы потекли из глаз Риты по лицу и дальше, срываясь с подбородка, чертили мокрые следы на голове Андрея. Соль жгла его кожу под волосами.
Сидя на холодном подоконнике, Андрей ощущал на лице жар ее тела, ее маленькой груди. Сквозь мокрую тонкую ткань твердый сосок уткнулся ему в щеку. Свежий запах чистого тела просочился в забитые ноздри Андрея.
Внезапно он понял: в комнате светло. Рита включила свет, просто щелкнув выключателем. Такой выключатель должен быть внутри черепа каждого ученика. У Риты свет включен, у других вырублен. Но если Андрей ослабнет, то свет потухнет и в ней вместе с жизнью.
Андрей оторвался от груди Риты. Вытер рукой слезы с ее лица.
— Амурова-сан, давай поедим рыбки? — предложил он.
Улыбка появилась на соленых губах Риты.
— Если тебе этого хочется, господин.
Понимают ли наложницы разницу между тем, чего они хотят по-настоящему, и тем, чего хозяева принуждают их хотеть?
Принуждают болью и страхом.
Рыбные консервы они вскрыли металлической стрелкой в ручке Андрея. В тонкой рыбе почти не было костей, только скользкий хребет, который чуть ли не сам выпрыгивал из тела. Поев, Рита слизывала масло с лица и рук, как кошка. Андрей намочил в бадье два обрывка от кимоно Михеевской школы. Один обрывок передал Рите, другим вытерся сам. Заодно смыл сопли.
Волк свернулся клубком на полу клетки и разочарованно сказал, что рыба не мясо.
Пора было ложиться. Рита подвинула свой тюфяк вплотную к тюфяку Андрея.
— Господин не может уснуть. Если это проблема, я решу ее, — сказала она. Андрей бросил взгляд на вакидзаси возле ее тюфяка. Рита с улыбкой покачала головой и сказала:
— Я буду держать господина за руку.
Андрей не знал, желает ли этого она сама или, по мнению Риты, желает он, ее господин. Но, кажется, выбора ему не дали. Раз так, нечего спорить: неизбежное неизбежно случится.
Пальцы Риты тонкие и теплые, в обертке из мягкой кожи, а не обглоданные до костяшек, как во сне. Держать их уже удовольствие, а, ощущая их ответное пожатие, ощущая поддержку Риты, наполняешься верой в завтрашний день. Стирается черта между возможностями человеческих костей с мышцами и невозможными подвигами. Переломить хребет скале? Запросто. Сорвать луну с неба? После завтрака сделаю. Ну и все в таком роде.
Андрей водил большим пальцем по линиям на ладони Риты. И она крепко держала его. И это было прекрасно.
Напряжение в теле растаяло. Когда все прекрасно, легко приходит то, о чем даже и не мечтал больше. Легко приходит спокойный сон.