1
Кириллу Степову щипало глаза от запаха пота и мочи.
В раздевалке кендо для мальчиков воздух застаивался давно, с самого основания школы, здесь всегда разило старым кислым затхлым запахом. В узкую комнату без окон не ходят учителя и другие, чей нюх необходимо услаждать цветочными запахами. Ландышевые освежители никогда не орошают каморку за залом кендо. Нет вентиляции на улицу. Воняет невыносимо. Как, наверное, и в раздевалке девочек за стеной.
Кирилл Степов завязал шнурки черного шлема на затылке и натянул покрепче узлы завязок на длинных рукавицах из толстой стеганой ткани, пальцы пробежались по креплениям пластикового нагрудника и защитных пластин, свисавших с пояса. Ученик стряхнул пыль с лакированного деревянного меча, взвесил в воздухе тренировочное оружие. Рядом переодевался один из жалких восьмиклассников.
Кирилл представил, как бьет его деревянным мечом по еще не закрытому шлемом затылку.
Кирилл представил, как череп восьмиклассника трескается и исторгает кровь.
Кирилл выдохнул и сдержал удар.
Вокруг переодевалось слишком много восьмиклассников, больше четырех десятков дохляков. К сожалению, учеников девятых классов было в два раза меньше младших на год слабаков. К сожалению, в клане Когтей вместе с Кириллом осталось только три живых самурая.
Кирилл опустил меч и зашагал в зал кендо мимо переодевавшихся в полутьме учеников. У входа в раздевалку на скамейке расселся восьмиклассник с широким лицом. От его разутых ног воняло мышами и ушной серой. Девятиклассник Кирилл снова сдержал удар.
Кирилл ненавидел восьмиклассников. Не так, как выпускников из клана Рейгена, — к тем он имел личные счеты. Но жалкие и слабые восьмиклассники бесили тем, что мнили себя ровней девятым классам, только потому что на совместных уроках кендо единицы из них умудрялись иногда побеждать старших учеников.
Прозвенел звонок на урок.
В зале кендо на стертых досках восьмиклассники и девятиклассники в черных тренировочных доспехах выстроились в ряд перед Гниломясом-сенсей. Учитель перевернул песочные часы на тумбе и рубанул тяжелой рукой воздух.
— Поединки живо! — прогремел зычный голос учителя.
По команде сенсея ученики мгновенно разбежались на пары и принялись бить друг друга деревянными мечами. Тук-тук-тук. Стучало дерево по пластиковым нагрудникам и металлическим решеткам на шлемах.
Первым противником Кирилла Степова поставили низкую наложницу из клана Черных Змеев. Пушистые белокурые волосы девочки пролезли сквозь решетку шлема, торчали в ней, точно пучки сена, закрывали пол-обзора для круглых глаз. Восьмиклассница слепо водила мечом из стороны в сторону, но тело ее было умнее головы и инстинктивно сжалось, потому что знало — удара слабачке не избежать.
Кирилл снова сдержал удар и лишь слегка похлопал мечом девчонку по защитным пластинам на бедрах.
Раны Кирила недавно вылечили, у ученика был неоплаченный долг перед кланом Рейгена и нельзя отдалять его оплату ради разборки с Черными Змеями из-за синяков на теле их наложницы.
Смен пар предстояло еще много.
Через каждые пять столовок нижняя «груша» часов наполнялась песком, учитель переворачивал их и зычно кричал на весь зал: «Живо смена!»
Ученики спешно разворачивались в поисках нового противника и быстро кланялись любому ближайшему ученику. Неглубокие поклоны тут же выстреливали в рубящие атаки по черному пластику и стеганой ткани доспехов.
Перерывов между сменами пар никогда не бывает. Урок кендо обычно длится четыре урочника.
Следующего противника Кирилл избил от души. Восьмиклассник едва удержался на ногах, когда Кирилл тыкнул мечом ему в защитную пластину, прикрывавшую пах, а когда тот вскрикнул и выронил меч, девятиклассник со всей силы ударил его по шлему.
— Живо бей его! — закричал учитель Гниломяс Кириллу через весь зал. — Так его! Живо узнает, как ронять мечи у меня на уроке!
Щеки Кирилла вспыхнули от гордости.
Учитель смотрел на него!
Кирилл поднял деревянный меч над головой как можно выше, даже встал на цыпочки, потянулся. Меч в руках резко опустился. Удар пришелся точно в макушку, плотная стеганая ткань шлема слегка прогнулась под деревом, и восьмиклассник медленно опустился на колени.
— Смена живо!
Добивал восьмиклассника уже другой ученик, первым поклонившийся ему. Восьмиклассник по-прежнему стоял на коленях с опущенной головой, а вызвавший его ученик колотил сверху деревянным мечом по шлему, пока тот не распластался на стертых досках.
Гниломяс подошел к стене и нажал красную кнопку вызова уборщиков.
Учитель велел следить за часами пушистой наложнице Черных Змеев, а сам пошел вдоль пар дерущихся.
«Живо бей! Так его!» — иногда кричал учитель.
Кирилл постоянно оглядывался на сенсея. Не смотрит ли учитель на него? Не ему ли кричит «живее»?
Учитель Гниломяс воспитывал учеников через упорство и силу духа. Учитель верил, что его ученики сами обретут технику, постоянно тренируясь.
Так Кирилл сам дошел до нескольких секретов хорошего рубящего удара. Один из них: бить нужно всегда крайней третью клинка, тогда плоть врага разрежется легче и глубже.
Когда-то еще пятиклассник Кирилл в первый раз в жизни сразился на мечах с мальчиком, которого случайно задел ножнами. Проход в столовую между гардеробной и конурой стража построили слишком узким, пройти по нему двум ученикам, не задев друг друга, невозможно. Вот Кирилл и задел ножнами другого пятиклассника. Вот Кирилл и сразился.
Пятиклассник Кирилл ударил один раз. Поднял над головой меч и ударил. Перед этим на первом в жизни уроке кендо Кирилл также опустил деревянный меч на шлем противника. Деревяшка отскочила от твердого шлема, как резиновая. Но вакидзаси не должен был отскочить от незащищенной головы. Ведь каждый вечер Кирилл точил камнем острое лезвие и смазывал весь клинок маслом.
Вакидзаси обязан рубить, а не отпрыгивать!
Когда пятиклассник Кирилл в первый раз в жизни ударил острым вакидзаси, все его тело было открыто, включая живот и горло. Кириллударил рискуя жизнью. Его запястья, локти, плечи наносили удар, он рубил со всех сил.
Если бы противник увернулся, удар нельзя было бы остановить. Кирилл рубил бы воздух, а противник рубил бы Кирилла. В миг удара Кирилл застыл на грани жизни и смерти.
Ударить, рискуя жизнью, и жить, чтобы ударить. Так звучала Песня смерти самурая Кирилла Степова.
Его первый противник раскололся на две половины. Кисти, державшие меч, были разрублены. И пластиковая рукоятка вакидзаси тоже.
С тех пор Кирилл рубил только так. Сверху вниз. Со всей силы. Всем телом. Рискуя жизнью, лишь бы завершить удар.
— Смена жи-иво! — прошелестел тонкий голос наложницы Черных Змеев, пристально следившей за песочными часами сквозь пучки волос на решетке шлема.
Во время пятой смены пар Кирилл заметил в сражавшейся рядом паре странного ученика в черных кимоно и хакама. Черная одежда сливалась с тренировочными доспехами. Кирилл никогда раньше не видел черного ученика.
Этот ученик передвигался по доскам зала скользящей кошачьей походкой, всегда приподнимая пятки. Рубил черный из всех положений, а не только сверху вниз, и всегда при ударе приставлял заднюю ногу к передней.
— Смена жи-иво! — голос наложницы прозвучал смелее и громче. Кирилл быстро подошел сбоку к черному ученику и поклонился. Сразу же, не проверяя, заметил ли черный его поклон, Кирилл поднял меч над головой и ударил, целясь в шлем над ухом.
Тук.
И услышал стук внутри собственного шлема.
Кирилл смотрел на зеленую стену зала перед собой, меч его был опущен, а черный стоял сбоку и стучал ему по шлему.
Тук. Черный бил быстро, одними запястьями и локтями. Тук-тук. Не используя плеч, не ударяя в полную силу. Тук. Не рискуя всем ради удара!
— Жалкий трус! — взревел Кирилл, вскидывая меч над головой. Девятиклассник одним слитым движением развернулся и ударил. Меч несся в синие глаза за решеткой шлема косым и широким размахом. Если черный опять ускользнет в сторону, то все равно получит удар по плечу.
Левая нога черного шагнула назад. Меч Кирилла пронесся перед его грудью. Даже деревянный кончик не достал черных доспехов и одежды. Продолжавшийся размах меча наклонил Кирилла вперед. Прямо под удар черного.
Тук.
Стук внутри шлема Кирилла был едва слышным. Слабый и никчемный удар. Перерубил бы он лобовую кость Кирилла в настоящем бою? Да никогда!
Девятиклассник взревел и ударил. Черный легким ударом слегка отклонил меч Кирилла в сторону, по-кошачьи скользнул вбок и хлестнул Кирилла по шлему. Тук.
Лица противников пронеслись рядом друг с другом. Синие глаза черного смотрели сквозь решетку равнодушно, спокойно. Как чистое зеркало, что отражает резкий свет обратно.
Кирилл сжал меч крепче и рубанул сверху вниз. Черный сделал маленький шаг назад, стоило мечу Кирилла пронестись мимо — тут же вернулся обратно и стегнул девятиклассника по шлему. Тук. Кирилл шагнул вперед и ударил. Черный тоже пошел прямо, коротким встречным взмахом сместил тяжелый удар Кирилла вправо и тыкнул мечом в решетку на шлеме. Тук.
Кирилл наносил удар за ударом, пытаясь не замечать постоянную барабанную дробь по шлему. Тук-тук-тук-тук-тук.
Остановить какими-то увертками и шлепками удар, что забирает все твои силы, ставит на кон твою жизнь, приближает тебя к грани с Истиной? Это бесчестно! Это грязно! Это трусливо! Это позорно! Это невозможно!
Тук.
Меч черного опять полоснул Кирилла по решетке шлема, прямо перед глазами. Это невозможно!
Кирилл впился взглядом в спокойные синие глаза противника.
— Слабак! — закричал Кирилл изо всех сил. — Дерись!
Глаза черного резко сузились, спокойные зеркала свернулись в острые иглы. Иглы, что воткнулись в плечи Кирилла и не позволили ему снова поднять меч.
«Это невозможно!» — пронеслось в голове Кирилла. Но меч девятиклассник так и не поднял.
Черный взял меч в одну руку как шест и подошел к Кириллу вплотную. Они были одинакового роста, но плечи черного были чуть уже.
«Да он еще и восьмиклассник! Это нево…»
Черный резко опустил деревянный меч и пригвоздил правую ногу Кирилла к полу.
Хрустнуло. Коротко. Сухо.
Меч прибил к полуступню вместе с черным ремешком сандалии.
Кирилл не отрывал взгляда от синих иголок черного. А иголки не отрывались от глаз Кирилла.
Черный медленно поднял деревянный меч, шагнул ближе к Кириллу, к его левой ноге, и еще раз опустил «шест».
Снова хрустнула кость, и вместе с ней треснуло дерево. Звук раздался громче. И немного сочнее.
Кирилл смотрел в глаза черному.
Немного сочнее.
— Сенсей, — крикнул черный в сторону. — Ученику нужно в медпункт: у него сломаны ноги.
Черный поднял меч к бедру и ушел искать новую пару.
Сразу же колени Кирила подломились, задница стукнулась о грязные доски. Девятиклассник переводил взгляд со своих ног на учителя Гниломяса и обратно.
Учитель — ноги.
Ноги — учитель.
Ступни в жестких сандалиях быстро опухали.
Гниломяс медленно шел к кнопке вызова уборщиков. На Кирилла блистательный учитель не смотрел. Даже не взглянул.
Это какой-то обман, подумал Кирилл, глядя на два пухлых шара в розоватых пятнах. Иллюзия. Где мои ноги?
Недосягаемый учитель ударил ладонью по большой кнопке. На полу возле его ног валялся ученик в тренировочных доспехах. Восьмиклассник, что упал на колени перед Кириллом после первой смены пар. Между поединками ученики оттащили неподвижное тело к стене.
Крепкие ремни сандалий впились в шары, не пуская их дальше. Не позволяя шарам разрастись до размера дынь. Лицо Кирилла покрылось пóтом, легкие тяжело дышали.
— Смена жи-иво!
Голова Кирилла отяжелела и упала на пол.
2
Сергей Красоткин любовался своими гладкими отшлифованными пятками, пока Рида расчесывала распущенные темные волосы оябуна.
Ступни Сергея были идеальными — ни противных струпьев, ни старой шелухи, ни отросших ногтей, ни белесых мозолей. Только гладкая розоватая кожа как на щечках младенца.
Каждое воскресенье Рида Видждан натирала щеткой подошвы ног Сергея до красноты. Иногда наложница переусердствовала, перетирала кожу — тогда Красоткин весь вечер ходил на цыпочках. За усердие Сергей не наказывал. Риде делалось больно, только если наложница плохо вымывала тело или волосы Сергея, оставляла мыло или, фу, грязь на его одежде после стирки, пропускала заусеницы или кутикулы при стрижке ногтей оябуна. Тогда Сергей делал Риде бобока. Долгие урочники, иногда всю ночь.
Бусидо. Долг чести перед именем. Постулат седьмой: «Ученик следит, чтобы его лицо всегда было умытым, тело — чистым, одежда — опрятной, а меч — острым».
Сергей сидел на Ридином спальном тюфяке, свернутом на грязном полу в коридоре левого крыла седьмого этажа общежития. Разутые ноги оябун клана Красоткина согнул в коленях и положил друг на друга. Чтобы любоваться чистой кожей, гладить руками розовые холмы пяток, водить пальцем по ровным линиям на подошвах. Спина Сергея выпрямилась, натянулась, как ниточка, в которую справа играли Ефрем Полканов и Рой Подсобный.
Двое дайме тянули ниточку прямо перед закрытой дверью десятой комнаты. Прямо перед дверью комнаты Гардеробщика. Прямо перед дверью комнаты Стаса Охотникова — мертвого оябуна одного из трех кланов восьмиклассников.
Смуглая и низкая Рида стояла за спиной Сергея, ее совсем недавно наметившиеся грудки, похожие на мальчишеские, прижимались к его шее. Грудки были горячими, знойными, загривок Сергея обжигало сквозь кимоно Риды. Черные, как осенняя ночь, волосы девочки завивались вокруг медовой шейки, мелкие кудряшки рассыпало на поднятые теплые руки, что расчесывали волосы Сергея. От Риды разносился пряный аромат душицы.
Жар тела Риды передался Сергею. Его затылку и мыслям. Сергей поднял голодный взгляд на дверь комнаты перед тюфяком. Здесь жила Рита Амурова. Рыжая красавица, зеленоглазая слабачка. Бывшая наложница Гардеробщика.
Уже этой ночью Рита Амурова будет принадлежать Сергею Красоткину. Уже этой ночью Сергей узнает, отливают ли волоски под одеждой Амуровой медью.
— Оябун, долго еще ждать? — спросила Лина Апостолова. Блондинка стояла у стены вместе с Пичуком, наблюдавшим как Полканов и Подсобный играли в ниточку с котенком.
— Кхе-кхе, — кашлял полосатый маленький пленник. Ушастую мордочку котенка крепко держали на весу широкие руки Полканова. Сжатые пальцы ученика не позволяли челюсти звереныша закрыться, пока Подсобный медленно вытягивал толстую нитку из маленькой розовой глотки, из узкогопищевода.
Лина не смотрела на котенка. Взгляд больших янтарных глаз девушки-самурая не отрывался от душистых медовых рук Риды. От того, как смуглые руки чесали чистые волосы Красоткина.
В игре в ниточку начиналось самое интересное. Подсобный тянул за конец нитки кусок ватрушки, который перед этим затолкал котенку в глотку. Тянул медленно-медленно. Котенок дергался в стальной хватке Полканова, ободранные лапки болтались в воздухе. Желтые глаза бешено вращались. Котенок кашлял. Кхе-кхе. Сергей залюбовался передернутой мордочкой со сломанными усами и языком наружу.
Гардеробщик умер. Его клан из восьми учеников 8 «Б» и пяти учеников 8 «В» сгинет сегодня-завтра. Все они проснутся. Треснут как расколотая черепаха.
Сергей усмехнулся и погладил черепаший панцирь на оби. Через головную и хвостовую щели костяной пластины тянулись ножны катаны, панцирь висел рядом с поясными складками, полными отдушек терпкой лаванды.
Все треснут. Кроме рыжей Амуровой — если наложнице хватит ума подчиниться Сергею.
Завтра утром в школе останутся всего два клана восьмиклассников: клан Зотова в составе пяти учеников из 8 «Б» и девяти — из 8 «А» и, конечно, клан Красоткина, что включал целиком 8 «В» и Лину из 9 «А».
Лина отошла от стены и заслонила упругим сильным телом кашляющего пленника.
— Оябун? — горели недовольством широкие глаза, такие же желтые и дикие, как у пойманного котенка. Блондинка смотрела на грудки Риды. Прижавшиеся к шее Сергея.
Красоткин широко ухмыльнулся Лине и отклонил голову назад. Острые наконечники маленьких грудок воткнулись ему глубже в шею. Рида выдохнула горячий воздух прямо Сергею в ухо.
Янтарь в глазах блондинки помутнел, треугольное лицо судорожно дернулось, тряхнув тугие косички из буйного золота. Лина шагнула ближе к Красоткину, катана на крутом бедре слегка качнулась. Блондинка пахла шалфеем, сорванным на пустыре возле южной стены. Сильный дух бодрящей травы примешался к нежным душице Риды и лаванде Сергея.
Сергей поморщился. Запахло бякой.
— Отойди в сторону, — бросил Сергей. Лина мешкалась одну вытянку, но подчинилась. Вечный долг чести требовал слушаться Сергея. Клятва верности оябуну обязывала не перечить ему.
Чтобы Лина произнесла эту клятву, Сергей пытал блондинку десять урочников без перерыва. Срезал широкие кожаные полосы на груди и бедрах Лины, лишил ее пяти зубов, пряди золотых волос, ногтей на мизинцах и чего-то еще: то ли соска, то ли среднего пальца на ноге, Сергей не помнил точно — во время пытки его накрыл безумный азарт, превратил в беспамятного алчущего крови зверя. Лине было сильно бобока. Лина поклялась служить Сергею.
Бусидо. Долг чести перед именем. Постулат второй: «Ученик неукоснительно соблюдает клятвы и обеты».
Котенок блевал. Кхе-кхе-кхе. Подсобный качал на нитке вытянутый из нутра животного кусок ватрушки, весь в слюнях и шерсти. Кусок качался туда-сюда.
За окном в дальней стене коридора чернела ночь. Три белесые головы выглянули из-за поворота к лестнице. Незваные гости наткнулись взглядами на сидящего Красоткина, чернявую наложницу, трех высоких самураев и не менее высокую воительницу, онна-бугэйся с золотыми жгутами, — и юркнули обратно. Шорох их сандалий по полу постепенно затих.
Красоткин скрипнул зубами. Семиклассники. Ждут, когда мы уйдем, чтобы пройти в свои комнаты. А где же Амурова?
Котенок наконец выблевался и тяжело дышал. Полканов обхватил ладонью маленькую нижнюю челюсть пленника и снова раскрыл пасть звереныша. Подсобный забросил склизкий кусок хлеба в короткий пищевод пленника. Нить натянулась.
Лина уперла ладони в бедра и смотрела на Риду не отрываясь.
Надоело!
Сергей отклонился от острых грудок.
Надоел ревнующий взгляд этой ненормальной. Девочка не может хотеть другую девочку — без тыкалки ничего не выйдет.
Апостолова-сан, что, этого не знает?! Чем она будет тыкаться в Риду? Острием катаны?
Кхе-кхе-кхе. Надоел кашель этого котенка! Когда он уже выблюет пищевод и издохнет?
Надоело ждать. Надоело сидеть в грязном пыльном коридоре. Надоело терпеть жар внизу живота. Жар, что скоро войдет в рыжую чаровницу!
— Прекрати, — сказал Сергей. Руки Риды отпустили волосы Красоткина. Девочка отошла в сторону. Оябун свесил ноги с тюфяка и просунул идеальные ступни в вымытые сандалии.
— Пичук-сан, как наши встали?
Подсобный тянул нить. Котенок снова кашлял. Кхе-кхе. Пичук оторвался от игры и повернулся к оябуну.
— Комнаты всех слуг Гардеробщика стерегутся нами, — сказал восьмиклассник.
— Глеб Лютин-сан и тот узкоглазый… как его… — Красоткин похлопал по панцирю на бедре, — …Султанов-сан и прочие дайме Гардеробщика зашли в комнаты?
Дайме, сильнейшие воины, костяк клана, его панцирь. Убить дайме Охотникова — и их клан треснет, распадется.
— Все дайме Гардеробщика сидят в комнатах. Сэме тоже должны. В ближнем крыле четверо наших стерегут комнаты Лютина-сан, Султанова-сан и еще двух дайме. В левом крыле напротив — двух дайме и четырех сэме, — Пичук задумался и пересчитал на пальцах, — или пятерых сэме.
— Плевать, — бросил Красоткин, — сэме — слабаки. Если кто-то из них выживет и пойдет завтра на уроки, вечером мы неплохо поиграем.
Охота на сэме, слабых воинов, станет игрой позабавнее, чем ниточка.
Пичук кивнул.
— В левом крыле пять наших следят за комнатами, — сказал он и хихикнул. — Только Лютин и его дайме откроют двери и выйдут в коридор — утром на перекличку или раньше к писельникам, плевать — больше двух шагов им не сделать.
Сергей улыбнулся. Всего два шага в мире иллюзий, затем слуги Гардеробщика застучат сандалиями по брусчатке Истинного пути. Вслед за своим оябуном.
Хлебный катышек снова качался на ниточке из стороны в сторону. Котенка выворачивало наизнанку. Кхе-кхе. Где же пропадает Амурова-сан?
— Что с новеньким? — спросил Сергей — С убийцей Гардеробщика? Амурова может пойти к нему?
— Тимур Ященко-сан сторожит холл на первом, — сказал Пичук, — он пойдет следом за Амуровой по лестнице. Если рыжая свернет, Ященко-сан схватит ее и за волосы притащит сюда.
— За волосы, — нахмурился Красоткин. Он представил: семь этажей волоком — и вместо чудных медных кудрей на маленькой голове остаются лишь блестящие взлысины. Рваные клоки волос. Розовые плеши. Сергей испугался. — Только из-за волос рыжая мне и нужна! Пусть лучше Ященко-сан волочит Амурову-сан за ногу. Ничего, если девчонка захромает. Только не за волосы!
— Уверен, Ященко-сан сообразит, — вкрадчиво сказал Пичук.
Лина подошла к Риде. Белые руки без ногтей на мизинцах опустились на тонкую спину наложницы.
Пичук потер ладонью подбородок.
— Оябун, все пройдет чисто, как и в первый раз, — сказал восьмиклассник.
Руки Лины гладили черные колечки Ридиных волос. Сергей смотрел на Лину и видел ее нагой и связанной, ободранной и избитой. Какой она была полгода назад. Первый раз был именно с остатками клана Апостоловой. После того как «демоны» клана Они убили почти всех ее одноклассников.
Тогда Сергей добил клан Рубак и пленил Лину. Провел с ней ночь страсти. Ночь стонов и криков.
Подсобный вытянул нитку из нутра котенка. Котенок тут же опустил морду и поник, черно-серое тельце слабо дернулось.
— Подыхает, что ли? — сказал Полканов и перевернул котенка мордой к себе. Полосатая когтистая лапка резко ударила по широкой руке. Полканов вскрикнул, взмахнул руками, котенка кинуло на пол, и зверь тут же оттолкнулся спиной от бетона, кувыркнулся в воздухе, рванулся вперед, вперед и вперед по коридору, за угол, вперед, прочь от мучителей.
С другой стороны коридора выбежал Тимур Ященко, встал перед Красоткиным и низко поклонился, держась за колени. Ученик запыхался, с разбитой губы капала кровь.
— Амурова-сан… Она… — Ященко набрал воздуха в грудь и быстро сказал: — Она в комнате Сингенина-сан. У новичка.
— Что? — Красоткин с ревом вскочил с тюфяка и толкнул грудью опущенную голову Тимура. Прибежавший ученик отлетел к стене и чуть не упал. Сергей схватил рукоять катаны. Жар внутри требовал свободы.
— Прости, Красоткин-сан, — говорил Ященко, краснея, — Амурова-сан будто знала, что я караулю ее. Едва наложница вошла в общежитие, сразу метнулась вверх по лестнице. На восьмой этаж. Я отстал.
— Демон! — вскричал, брызгая кровью, Полканов и кинулся следом за котенком.
— Полканов-сан! — окрик оябуна заставил дайме застыть на месте, — ты и Ященко-сан живо на восьмой этаж — караульте новичка. Высунется из комнаты — прирежьте.
Полканов быстро развернулся, кивнул Красоткину и побежал за Ященко. На грязном полу за учеником оставалась дорожка из красных капель.
— Подсобный-сан — отведи Видждан-сан в ее комнату. Затем — сразу сюда.
Оябун повернулся к Пичук и Апостоловой. Ровные стриженые брови Сергея изогнулись, как ломаные черты иероглифа.
— Нужно решить, что делать, — сказал Сергей. — Этот раз выходит совсем не таким чистым, как первый.
Уголки губ Лины слегка поднялись.