1
Рита с подносом следовала за Андреем по столовой и говорила:
— Зачем я тебе?
Круг жизни повторяется. Вчера на обеде, когда Рита подсела к Андрею, он задал ей тот же вопрос.
На подносе стояла тарелка овсянки с воткнутыми в густую кашу палочками, большой желтый сырник на блюдце и компот.
Рита не переставала говорить:
— Теперь тебе обязана я. Зачем я тебе? Что ты хочешь?
Серая форма Кодзилькинской школы свернулась складками на локтях Андрея. Он тоже нес поднос с овсянкой, сырником, компотом. Андрей и часть клана оранжевых повязок успели одними из первых на завтрак.
Андрей обошел две трижды ломанные черты на полу у раздаточной ленты. Две черты из тел пятиклассников — они тоже успели первыми к раздаче.
Рита двинулась напрямик, перешагнула трупы, не глядя вниз. Черный сандалик шлепнул по луже крови, вытекшей из распоротого кимоно мальчика. Белые пальчики на ноге наложницы слиплись от красных брызг.
Позади остались столы двухмордых, Черных Змеев и молниеносцев клана Райдэна. Десятиклассники и одиннадцатиклассники жадно ели соскальзывающую с палочек овсянку, быстро хватали зубами вязкие кусочки, пока каша не упала обратно в тарелку. Никакой опрятности.
Андрей сел за пустой стол в стороне от оранжевых повязок. Вряд ли он и Лютин усидели бы за одним столом. Рита примостилась напротив. Она смотрела на Андрея.
— Я еще не решил, — сказал Андрей.
Рита накинулась на сырник, умяла желтый кружок в два укуса. С приподнятого сандалика девочки капала кровь.
Один урочник назад вся старшая школа собралась на построение на площади у стойки с густо-черным колодцем.
Под флагом учеников ждал Зенин. Учитель следил, как оябуны ведут переклички своих кланов.
Андрей стоял в стороне от клана Охотникова, вымытый, причесанный, с гладким хвостиком, новая серая форма Кодзилькинской школы скрывала всю тощую фигуру, кроме острых плеч. Пережиток старой формы — ярко-красный оби — плотно охватывал талию.
Перед построением в комнате Андрея Рита помогла стянуть с него рваное черное кимоно, затем две кожаные перевязи с четырьмя красными пластинами. Под пластинами открылись худые плечи и твердый живот.
Рита раздевала Андрея, потому что была обязана ему жизнью. Такой долг сложно оплатить.
— Теперь ты мой господин, — сказала Рита, — теперь я — твоя.
Левая сторона живота и правое плечо Андрея покрылись фиолетовыми пятнами. Такого же цвета ненадолго стали и губы Риты, когда Андрей разбудил Красоткина. Когда наложница стала принадлежать Андрею. Убийце ее предыдущего хозяина.
Если перед ударами «лучников» Андрей не успел бы стать в стойку, жала не соскользнули, а пробили бы тонкие пластины и у Риты сейчас бы был другой господин. Сейчас она раздевала бы Красоткина.
Рита расстелила на тюфяке новую форму Андрея, разгладила руками складки на жесткой ткани.
— Ты не знал, а? — спросила Рита. — Что победишь?
Памятка бусидо. Долг чести перед именем. Постулат восьмой: «Ученик без рассуждений и без страха бросается на вражеские мечи, если того требует долг».
— Я не вижу будущее, — сказал Андрей, — и не слышу чужих мыслей.
Рита наклонилась и стянула к сандалиям его черное хакама. Холодные пальцы наложницы коснулись голых бедер ее господина. Андрей вздрогнул.
— Не волнуйся, Сингенин-сан, я часто одевала Охотникова-сан, — сказала Рита, — и раздевала.
Амурова села на пятки. Андрей по очереди поднял ноги, и наложница сдернула грязную тряпку. Медные волосы Риты рассыпались по ногам Андрея.
Ученик беспомощно посмотрел на катану, оставленную у стены. Волк усмехнулся.
«Меч для этой битвы и так при тебе, — сказала зверюга, — смотри-ка, да он вот-вот выпрыгнет из ножен».
— Если тебе неловко стоять одному голым, я тоже могу раздеться, — предложила Рита.
Как раздевалась перед Охотниковым?
— Нет, скоро перекличка, — сказал Андрей, — позволь мне одеться самому.
Рита низко опустила голову, густые волосы упали на грязные ступни Андрея.
— Не понимаю, тогда зачем ты дрался за меня?
Потому что мое сердце вылеплено из глины. Этого, конечно, он не сказал.
На перекличке оябуна клана Охотникова заменял Лютин. Глеб читал фамилии с тетрадки и ставил «галки» напротив, когда раздавалось громкое «я».
Лис стоял рядом с Андреем и шепотом называл главные в школе кланы.
Семь высоких здоровяков с чернильными мордами демонов на спинах учились в 11 «А» и составляли клан Они — так сказал Лис. Впереди по правую руку от оябуна Губительного Вихря стояла огромная онна-бугэйся Сомова.
Еще столько же учеников в том же 11 «А» носили вышитые на форменных рукавах синие зигзаги молний — Лис сказал, это знак клана Райдэна.
Один из самых больших и грозных кланов — Черных Змеев — включал весь 10 «А» из двадцати учеников, а также, сказал Лис, дюжину девятиклассников, плененных и под пытками присягнувших «змеям». А еще сонм наложниц из девятых, восьмых, седьмых классов.
На площади зычный голос оябуна Черных Змеев перекрывал все прочие. О сегун! Огромный и мощный, как дуб, десятиклассник Усами Ахметов казался достойным служить главнокомандующему уже сейчас, не дожидаясь выпуска. Перевязь с тяжелым изогнутым тати в подтверждение качалась у оби на ветру. На мощной шее чернела наколка толстой змеи — такая запросто заглотила бы и крысу. Густая курчавая поросль бороды и бровей окружала горбатый нос и злые, ядовитые глаза. Осью бычьей туши могло быть только сердце из чугуна. Или булыжник.
После переклички оябуны поднесли Зенину листки с «галками» и вычеркнутыми фамилиями — мертвецами. Учитель с вежливой улыбкой забрал листы.
Затем над площадью грянул единый слитый ор из сотен глоток:
«Жизнь — ничто, правое дело — все!»
Птицы в грязном разрытом небе поддержали ор испуганным клекотом.
В столовой на завтраке Черные Змеи встали из-за столов и направились к выходу вслед за своим оябуном-великаном. Между высокими спинами семенила Марина Ягодка, сразу за наложницей следовал ее охранник — Авраам Выгузов.
Шедший за Выгузовым курносый самурай отбился от клубка Змеев, повернулся к почти пустой столовой и хозяйским взглядом оглядел столы. Самурай заметил почти нетронутую овсянку Андрея и стремительно двинулся к нему.
Как только в поле зрения Андрея вырос змееносец с ладонью на оби, восьмиклассник подбросил вверх палочку для еды и резко выхватил меч.
Змееносец видел, как палочка вдруг взлетела над столом, один раз моргнул и резко встал на месте. Палочка будто сама по себе раскололась в воздухе, две одинаковые щепки упали на пол.
Катана восьмиклассника недвижно сидела в ножнах, только его правая рука крепко держала рукоять.
Восьмиклассник резко повернулся на стуле и глянул змееносцу в глаза. Быстро, колко.
Змееносец свернул к выходу. Глядя на дерзкого с обещанием скорой встречи.
Рита взглянула на щепки на полу.
— Ты очень быстрый, Сингенин-сан, — сказала Рита, слизав желтые крошки с кончиков пальцев. — В старой школе тебя тоже называли Железногрудым?
Еще до утреннего построения Андрей спросил Лиса:
— Железногрудый?
Катаны целились в плечо и живот.
Лис улыбнулся, его ухмылка всезнайки начинала бесить.
— «Железнобрюхий» пришло первым в голову, — сказал сероглазый, — но мне не хотелось, чтобы ты разбудил меня за неуважительное прозвище.
В столовой зеленые камни смотрели на сырник Андрея.
— Нет, — ответил ей Андрей, поднял блюдце с желтым кругом и поставил Рите на поднос, — кое-кто называл меня Широкоротиком.
Рита не притронулась к сырнику.
— Твой долг передо мной и так огромный, — сказал Андрей, — от этой лепешки немногое изменится.
Рита расцвела, словно получила подарок, и нежно взяла сырник.
— Уверена: все они мертвы, — сказала Рита. Маленькие ручки бережно заворачивали кружок в складку оби. Про запас.
— Кто? — спросил Андрей. Темно-серая ткань завернулась вокруг кружка раз, второй. Получился выпиравший на талии серый комок. Как вчера с ватрушкой.
«Обожаю ватрушки и творожники», — сказала Рита день назад.
— Конечно же — те, кто посмел называть Сингенина-сан Широкоротиком, — сказала Рита сейчас.
«…но иф рефко рафдают, — говорила Рита вчера с набитым ртом, — и я вфсефта съефаю срафу, как получфу на расфдаче».
Сегодня Рита умяла свой сырник со скоростью, с которой Андрей выхватывает катану.
«…Ужафно, а?»
— Кто дал тебе вчерашнюю ватрушку? — резко спросил Андрей.
Зеленые камни застыли. Рита держала складку в руках и не двигалась.
Если Охотников, то зачем? Зачем баловать безвольную вещь жестокому оябуну, раздевающему вражьи трупы догола? Ведь его-то сердце не вылеплено из глины.
Андрей вскочил из-за стола и навис над Ритой.
— Кто дал ватрушку, что ты разделила со мной? — повторил Андрей, и рука сжала катану. Рита побледнела. Медная челка упала на глаза. Медно-ржавая челка, немного темнее, чем красное хвостище Гардеробщика.
Слова Лиса стучали в голове Андрея: «…отобрал у меня оябуна. Отобрал Охотникова у родного ему человека».
Отобрал. Отобрал. Отобрал. Стук сотен рук по доскам сцены. Тук-тук-тук.
Очередь свинцовых плевков по стеклам школы. Тра-та-та-та.
Я отобрал у Риты не просто господина. Родню?
— Кто? Живо говори! — крикнул Андрей и почти потянул катану из ножен.
Волк поднялся на задние лапы, когти заскоблили по прутьям.
— Сингенин-сан, — вялый голос прозвучал совсем рядом.
Лис приблизился к столу Андрея, узкое лицо опустилось.
— Я прошу прощения у тебя, — сказал бесцветный и потеребил обрубки пальцев.
— Неужели? — глухо прорычал Андрей. Лис внимательно посмотрел на него.
— Говори же! — сказал Андрей, сжав до треска пластмассовую рукоять.
— Я воспользовался твоим мечом против Красоткина-сан, — сказал Лис, — и умолчал, что Амурова-сан — сестра Охотникова-сан.
— Не только ты, — бросил Андрей и впился взглядом в девочку. Когда наложница собиралась исполнить кровный долг мести? Сегодня утром, когда отпустила рукав кимоно Андрея, и он шагнул под тусклый свет коридора в ловушку Красоткина? Или собственной рукой ночью, когда скреблась на тюфяке, проверяя бдительность Андрея?
Рита мягко улыбнулась. Как обычно, одними губами.
— Я все равно должна тебе. Сейчас я — твоя, господин.
— Да пойдите все прочь! — крикнул Андрей, сам развернулся и прошел мимо Лиса — к выходу.
Лис и Амурова молча смотрели ему в спину.
2
Руки Андрея набрали очередную горсть мелкого щебня, сильно и плотно сжали в ладонях камушки, чтобы не рассыпать. Острые края твердых зерен впились в кожу. Быстро-быстро ладони скинули дробленый камень в стоявший мешок, наконец наполнив его полностью.
Андрей отряхнул ладони и присел на пятки спиной к набитому камнем мешку, потянул его тряпочную горловину через плечо, прямая спина наклонилась вперед, и ноги резко выпрямились. Грузный мешок сдавил плечи и спину, дернул вниз, согнул колени, но Андрей удержал тяжесть и медленно засеменил от рваного края площади к сетке ограды. Сухая замерзшая полынь скрипела под сандалиями, царапала лодыжки, спутывала ноги, грозя уронить. Грозя придавить мешком насмерть.
Навстречу Андрею шли восьмиклассники и девятиклассники с пустыми мешками — снова наполнить зернистым отсевом, прошагать обратно двести локтей и высыпать в кучу у сетки. Каменной пылью серели лица и руки учеников, грязная кожа сливалась со школьной формой.
Так проходила Полезная работа в Кодзилькинской школе Катаны после обеда по воскресеньям, и, судя по расписанию, еще по вторникам и четвергам. Местные ученики не слышали не только о правильных техниках владения мечом, но и о тележках с лопатами.
Правую ногу вдруг пригвоздило к земле. Андрей резко дернул ею, и полынь, обмотавшую ступню, вырвало с корнем.
Впереди на колючей траве распластался ученик. Прибитая мешком спина не двигалась, руки и ноги беспомощно шарили по земле, как у раздавленного, но еще живого таракана. Если до конца Полезной работы ученик так не поднимется, кто-нибудь щедрый его разбудит.
Рыскавшая по земле рука зацепилась за стебли повязкой. Оранжевой.
Проходя мимо ученика, Андрей остановился и надавил ногой на мешок. Ученик уперся локтями в землю и поднатужился. Мешок соскользнул в траву.
— Мой долг теб… — начал ученик, но Андрей посеменил дальше, не слушая.
Безрассудность пропитала здесь все: ученики бездумно сражались, учились бесполезным предметам, резали друг друга ради наложниц, ели овсянку палочками.
Верный вопрос, учитель, это почему бесполезная работа называется Полезной?
Или почему Андрей никогда не видел чьих-либо брата или сестру, кроме Амуровой с Охотниковым?
Андрей дошел до кучи камней у сетки и с облегчением опустил мешок.
Бум.
С каменных осколков поднялись серые клубы пыли и окутали Андрея. Глаза защипало от множества маленьких острых уколов.
Сквозь серое облако к куче разбитого гравия подошла Амурова с полупустым мешком на плечах. Наложница все еще держалась рядом с Андреем, хоть он и не обращал на нее внимания. А за Амуровой по пятам семенила Гера Ява, ученица 8 «Б». Набитый под завязку мешок почти придавил Яву к земле, но худая девочка, похожая на скелет, упорно тащилась к куче. На тонкой руке Явы болтался шнур из серых ниток: знак клана Зотова.
Андрей сыпал щебень из мешка и смотрел мимо Амуровой. Гера сбросила груз, погладила широкой ладонью плечо Риты.
— Ты — грязная, — сказала девочка-скелет, — вечером я могу вымыть тебя. Могу вылизать тебя. Всю-всю.
Андрей упорно смотрел в сторону. Делал вид, что высыпать щебень очень трудно. Настоящий подвиг для самурая.
Рита перевернула свой легкий мешок вверх дном и покачала головой.
— Благодарю, Ява-сан. Не нужно.
— А потом ты вылижешь меня, — не слушая ее, Гера потянулась грязными пальцами к тонким губам Риты. — Вот этим розовеньким язычком.
Андрей смотрел в пустой мешок. Точно все высыпал? О сегун, кажется, в складках у дна остался камушек!
Наложница отдернулась от грязной руки. Рита развернулась и быстро зашагала по хрустящей под ногами полыни, сжимая в руках мешок.
Гера слизала серую пыль с нижней губы и побежала за Амуровой. Девочка-скелет знала, что Андрей не станет защищать наложницу.
Утром после завтрака на уроке чаепития 8 «Б» пил ярко-зеленый чай с химическим запахом. Горячий напиток обжигал глотку, в голове от выпитого становилось дурно. Весь урок механический голос из железной коробки на учительском столе повторял постулаты бусидо.
Долг послушания учителям школы Катаны. Четвертый постулат: «Ученик всегда отводит взгляд и стоит неподвижно, когда на него смотрит учитель, страж или уборщик».
Затем на перемене в классе Круга жизни Гера окликнула Андрея. До урока оставалась столовка. Ученики 8 «Б» стекались в класс, у некоторых на кимоно темнели пятна. Случайно вываленная на штаны овсянка. Или кровь.
— Железногрудый-сан! — Гера вонзилась острым плечом Андрею в грудь и прошептала в ухо: — Потыкаемся вечером, м-м-м?
Даже если бы Гера громко сказала эти слова, учитель Сухой не сделал бы замечание. Шла перемена.
Ученики в классе тоже не обратили бы внимания. Лицо Явы — это лицо черепа, покрытое желтыми листьями, а тело — куча острых костей. Любой предпочел бы скорее тыкаться в древесное дупло, чем в эти желтые кости.
Андрей шагнул назад, и Гера, потеряв опору, чуть не упала.
— Не приближайся, — сказал он.
Прозвенел звонок.
Сухой-сенсей раздал всем розги и разбил класс на пары.
Тихим хриплым голосом учитель приказал ученикам внимательно следить за своей парой. Приказал: стоять на одной ноге и сечь напарника каждый раз, когда тот опустит ногу.
В пару Андрею достался Лютин. Рука короткостриженного возбужденно потерла пучок розг с деревянной ручкой.
Сухой включил черную коробку на учительском столе. Бархатистый голос из ящика произнес:
— Ученик школы Катаны живет ради достойной смерти. Жизнь — это иллюзия, смерть — Истина.
Глеб размахнулся розгами и ударил. Андрей едва успел прикрыть руками лицо. Руки и предплечье остро резануло. Сильно толкнуло в сторону, тело чуть не подкосило, но Андрей удержался, не опустил вторую ногу.
— Обезумел? — крикнул Андрей. — Я не вставал на обе ноги!
— Неужели? — ухмыльнулся Глеб и снова размахнулся.
Мягкий чистый голос в черной коробке читал:
— Ученик привязан к Колесу жизней и смерти. Жизни — спицы Колеса, их много…
Древесные прутья стегнули по плечам и рукам Андрея.
— …Смерть — ось Колеса, она одна. А значит: смерть неповторима. Значит: смерть — Истина.
Глеб сек розгами не останавливаясь, под сыпавшимся на кимоно и кожу градом Андрей успевал лишь закрывать ладонями глаза, оседая ниже и ниже.
— Ученик стремится в Великое Извне за пределами Колеса…
Под ударами розг поднятая нога вместе с телом опускалась все ближе к полу.
Андрей смотрел сквозь пальцы на Сухого-сенсей.
Учитель прошел за спиной Глеба. На старом морщинистом лице была скука.
Сугияма-сенсей, чему сейчас меня учат?
Пучок розг хлестнул по голове, один из прутьев треснул, отскочил к Сухому под ноги.
Мягкий голос читал:
— …Единственный путь в Извне — спуститься по оси. Единственный путь в Извне — достойная смерть.
Широкоротик, хватит унижаться!
Андрей встал на обе ноги, увернулся от новой порции розг. И выстрелил телом вдоль повисшей в пустоте руки Глеба, ребро ладони рубануло влево и вниз — по наглой шее.
Лютин-сан, еще не расхотелось по сонной артерии? На!
Мягкий подкожный канат прогнулся под твердой кистью. Вмиг заснувший Лютин рухнул на пол.
— Что за хмхрмх? — прохрипел тихо и неразборчиво Сухой-сенсей. Неудивительно, что глуховатый Косолап-кун, по словам директора, не подошел учителю как ученик. Мало кто подошел бы.
Андрей поклонился и поднял правую ногу.
— Сухой-сенсей, Лютин-сан мешал мне заниматься, — сказал Андрей. — Через пятнадцать столовок Лютин-сан проснется, и, если будет наглеть — я усыплю его снова до конца урока.
— Это слихком нопхыхн… — просопел Сухой, но без гнева и отвернулся.
Андрей поерзал ногой, встал поудобнее и погрузился в медитацию, а черный ящик читал по новой:
— Ученик школы Катаны живет ради достойной смерти…
Нет! Ради достойной Цели!
На перемене перед вторым уроком — бусидо — Гера Ява снова приблизилась к Андрею.
— Знаешь, — сказала она, — все эти девушки, красивые как мечта, что самураи в легендах встречают в глухих пустошах и на больших холмах, все эти духи-лисицы, демоны-барсучихи, с белой кожей, большими грудями и губами-пухляшками — все они насадились бы на тыкалку любого, кто к ним бы забрел. Понимаешь? Любого! Плевать на чью — князя, бездомного — они просто хотели насадить себя на сраную тыкалку!
— Мне плевать, — сказал Андрей. Рядом держалась Амурова и смотрела в окно. Ява взглянула на нее.
— Плевать на девочек? — Ява облизнула сухую оранжевую пленку губ. — И на Амурову-сан?
— Плевать! — повторил Андрей громче, чтобы Рита тоже слышала, и зашагал к парте.
На уроке бусидо завуча Буглака спросил Серали Султанов, смуглый дайме с оранжевой повязкой:
— Сенсей, прошу, скажите, как правильно сопроводить в Путь решившегося ученика?
Буглак развалился за учительским столом, спинка стула скрипела под грузным телом.
— Султанов-кун! — крикнул завуч. — Ты доучился до восьмого класса и до сих пор не знаешь, как сопровождать в Истинный Путь?
— Знаю, сенсей, — смуглые скулы ученика слегка порозовели, — но в прошлый раз, когда я отрубил голову Ампутейкину-сан, после того как вы, сенсей, снова пристыдили его, в пятый раз назвав Импотенкиным-кун…
— Помню сам, — буркнул учитель, — задавай вопрос, Султанов-кун!
— Ампутейкин-сан совершил сэппуку в коридоре. Затем я отсек его голову, и она укатилась под ноги директора, замарала кровью его сандалии, — Султанов поджал губы. — И с тех пор я мучаюсь вопросом, верно ли я поступил?
— Я мучаюсь вопросом, правильно ли рубить полностью? — продолжал Султанов. — Если бы на шее Ампутейкина-сан остался тонкий кусок кожи, голова повисла бы на нем, как на веревке, и ступни директора не запачкались бы.
Когда ученик школы Катаны решает достойно умереть и встает на колени, над ним поднимает меч другой ученик, его соклановец. Решившийся ученик вспарывает чрево, демонстрируя миру чистый Дух, скрытый в грязных кишках, и в тот же миг меч соклановца опускается на склоненную голову, рубит с плеч. Никто не успевает увидеть муку на лице убитого.
Это не касается отчисленных. Наказанных учеников не сопровождают в Пути, все видят на их лицах стыд и страдание. Слезы и боль. Головы отрубают лишь после смерти.
— Бред! — крикнул Буглак. — Конечно, рубить надо полностью. Никаких полумер! А директор — ничего, оботрется.
Ученики одновременно заскребли ручками по тетрадкам: …оботрется.
Буглак велел Марине Ягодке прочитать классу легенду о подвиге самурая во время штурма замка Хара.
И Марина рассказала, как на гонца-самурая напали враги во время доставки сообщения от господина передовым отрядам. Самурая перехватили, ранили в плечо и забрали письмо. Опозоренный, он совершил сэппуку.
Андрей покачал головой. Амида Сугияма по-другому рассказывал легенду о штурме замка Хара. После ранения самурай поднялся, догнал и покарал обидчиков, а письмо доставил господину — так рассказывал наставник.
В Кодзилькинской школе Катаны достойная смерть была господином у достойной цели. Здесь учили совершать сэппуку при первых же трудностях.
Груда гравия вздымалась к красному вечернему солнцу. Группа учеников высыпала щебень из мешков. Андрей стоял в центре пыльного облака и всматривался в два размытых силуэта на полынном поле. Тонкая высокая тень прилипла к низкой.
Вспомнилось, что Гера Ява достаточно сильна и носит катану. Амурова либо подчинится озабоченной уродине, либо умрет.
Андрей ничего не должен Амуровой, это наложницу связали два противоречащих долга ему — благодарность за спасение и месть за брата. Но сердце у Андрея сейчас бешено стучало.
Раздался тихий вскрик за пеленой пыли.
Спокойно, ученики оставили мечи на крыльце. Амуровой сейчас ничего не грозит. Кроме того, что Ява вылижет языком пыль на спелых шариках Риты.
Волчья морда внутри оскалилась.
Проклятье, почему меня это волнует? Андрей дернул волосы на голове.
Широкоротик, живо выбирай.
Но я уже выбрал! Когда дрался с Красоткиным. Никакой памяти.
Тогда живо действуй.
И Андрей вылетел стрелой из облака пыли.
Серые пальцы Геры стиснули руки Риты, острые колени прижались к бедрам наложницы. Желтый череп тянулся к спокойному лицу, глаза на рябом лице Явы лихорадочно блестели.
— Ява-сан, — ровно сказала Рита, — ты почти оскорбила меня. Отпусти.
— Иначе что? — ухмыльнулась Гера, — У тебя нет катаны, наложница. Только пустые ножны между ног. Влажные нежные ножны, м… Хочешь, я их наполню?
Сбоку возник Андрей. Убийца оябунов схватил кисть Геры и вывернул лучезапястный сустав наружу. Тело Геры резко обмякло — защитный инстинктпротив перелома, — послушно перекувыркнулось прочь от Риты.
Прежде чем Гера уткнулась в полынь тонким носом, Андрей дернул ее за острое плечо вверх, удержав на ногах. Никакого урона чести Явы. Никакого повода для мести.
— Не прикасайся к ней, — бросил Андрей.
Гера стояла в растопырку и в шоке смотрела на Андрея. Плоская грудь вздымалась.
— Тебе же плевать! — крикнула Ява. — Ты сам сказал!
Пыль скрыла краску, вспыхнувшую на щеках Андрея. Он надеялся.
Нет ничего позорнее, чем нарушить первый постулат Долга чести перед именем. Чем обличить себя во лжи.
— Амурова-сан — моя вещь, — сказал Андрей единственное, что могло хоть как-то оправдать. — И еще не отплатила мне долг. А так-то мне плевать.
Из окна школы раздался крик учителя Зенина:
— Ученики, вы не работаете? Что-то случилось?
Сингенин, Ява, Амурова одновременно поклонились школе, крикнули:
— Нет. Простите, сенсей.
И двинулись за новыми порциями отсева щебня. Ветер раздувал кимоно и пустые мешки в руках.
Амурова шла сзади почти вплотную к Андрею. Наложница. Его вещь. Так он сказал, и теперь это должно стать правдой. Самурай ведь не врет.