― Я зарабатываю на жизнь, разрезая мертвые тела, но этот случай просто вывернул мой желудок наизнанку.
Том разговаривал по телефону через видео звонок с доктором Филом Бласки, который был на заседании в морге округа Кук. Бласки завис над трупом Кендал Хеффертон, его голос раскатился по охлажденному помещению, отразившись от бетона и нержавеющей стали.
― Глянь на это, ― Бласки переключился на заднюю камеру. Тому не понравилось, когда Бласки это сделал, и он вздрогнул от вида жертвы.
― Эти увечья в вагине и анусе содержат повышенный уровень гистамина, указывает на то, что травмы были получены еще при жизни.
― Она была жива, ― прерывает его Том.
― Жива и боролась. Большинство порезов на защитной основе.
― Убийца оставил какие-нибудь следы?
― Вообще ничего, черт возьми. Я осмотрел каждый ее квадратный дюйм альтернативным источником света, взял образец всего, о чем можно только подумать, но преступник и реснички не проронил.
Это плохо. ДНК редко приводило к подозреваемым, чаще сразу приводило к обвинительным приговорам. Том надеялся, что убийца все же что-то оставил.
― Скотч, который связывал ее? ― спросил Том.
― Обычная клейкая лента.
― Отпечатки?
― Овальные пятна, там, где он трогал липкую сторону скотча, но отпечаток нет. Он одел перчатки.
― Какие-нибудь признаки изнасилования?
― Чем-то, помимо тесака? Я ничего не обнаружил. Ни кожи под ее ногтями. Если она и отбивалась, то не поцарапала его.
― Мы предполагаем, что он мог пить ее кровь.
― Тогда он сделал это осторожно. Я не нашел слюны.
Том подумал о кое-чем ужасном, и вздрогнул от этого, когда заговорил. ― Он мог делать это через соломинку?
― Ты имеешь в виду то, что он сунул ее в вену и пил ее как коробку сока?
― Ага.
― С тобой что-то не так, раз думаешь о подобных вещах. Но если убийца и делал это, то я все равно не смогу найти входную точку.
Том вздохнул. ― Так что ты можешь мне сказать?
― Ее коренные зубы исчезли, но никаких синяков на ее лице, ― Бласки засунул свою руку, надетую в перчатку, в рот жертвы и пошевелил зуб. ― Это, конечно, предположение, но я думаю, что во рту у нее был кляп, и она его сильно прикусила.
― Кляп-шар?
― Ну, что-то похожее.
― Как для лошадей?
― Это более вероятно. Зажато в задней стенке гортани, и закреплено вокруг головы. Обычный предмет подчинения. Я так слышал.
― Анализ на токсины?
― Ждем результатов. Вечность пройдет, пока лаборатория это сделает, ты же знаешь. Но у меня есть теория, как он ее связал.
― Это могло быть согласованно? Интернет модель решает подзаработать дополнительные деньги, как девушка по вызову и в рабстве.
Бласки переключил камеру обратно на себя и скривился. ― Ты бы позволил какому-нибудь типу, которому не доверяешь, связать тебя?
― Никаких доказательств взлома. Она, возможно, впустила его.
― Или же она была в отключке, ― он повернул телефон. ― Видишь эту отметку над ее носом и еще под подбородком?
― Да.
― Я большой любитель антикварного медицинского оборудования. Ты знал, что у меня свыше сотни рефлекторных молоточков, выпущенных до 1950 года? Это безумное дерьмо можно найти на иБэе. Эти ожоги, как по мне, совпадают с расположением хлороформной маски.
Том подумал о черно-белых фильмах, где нападающий подкрадывается к женщине с хлороформной тряпкой, чтобы вырубить ее.
― Хлороформ все еще можно покупать?
― Купить можно все, что угодно. Сотня рефлекторных молоточков, помнишь? Хлороформные маски сделаны из проволоки или сетки. Они подходят и ко рту и к носу, удерживая тряпку на своем месте. Найдешь маску, и я смогу сверить ее с повреждениями. Ничем не хуже ДНК-улики.
Затем Бласки начал рассказывать о своей гильотине для миндалин 1923 года, но Том воздержался от подробностей из-за другого звонка.
― Я должен ответить, Фил. Позвони, если что-нибудь обнаружишь, ― Том переключился. ― Привет, детка, ― сказал он Джоан. ― Что случилось?
― Просто хочу узнать, пойдем ли мы сегодня на ужин.
― Конечно же, пойдем. Ничто бы не смогло удержать меня от ужина с тобой. Ты все еще с Триш?
― Да. Мы в пиццерии Уно поели.
То, что Том планировал на ужин, но он полагает, что сможет выкрутиться в этой ситуации. ― И как там?
― У них нет козьего сыра.
― Конечно же, у них нет козьего сыра. Это же Чикаго, а не Родео-драйв.
― Не беси меня. Ты и так меня продинамил.
― Я и не пытаюсь, милая, я…
― Ты все еще на работе?
― Да. Еще немного задержусь. Может, хочешь сходить в художественный институт? Там выставка О’Кифа.
Тому поступил еще один звонок. Он проигнорировал его.
― Так ты ответишь? ― спросила Джоан.
Том посмотрел номер. Это была криминалистическая лаборатория.
― Я могу им перезвонить.
― Я слышу твой тон. Там ведь что-то важное.
― Ты единственная, кто важен, детка.
Пиканье продолжалось. Том задавался вопросом, почему там не могли отправить сообщение на автоответчик.
― Художественный институт неплохо звучит, ― наконец сказала Джоан.
― Хочешь встретиться там через час?
― Конечно. В таком случае, когда ты не появишься, я, по крайней мере, найду, чем заняться.
― Я приду, Джоан. Я о тебе весь день думал.
― Ахах.
Телефон Тома наконец-то перестал пищать.
― Я приду.
― Хорошо, вполне справедливо. И почему ты обязан на работе думать обо мне, а со мной о работе?
― Мы же договорились, что никогда не будем ставить работы между нами, ― сказал Том. ― Поэтому ты и живешь в Лос-Анджелесе, а я в Чикаго. Они часть нас, и мы решили не просить друг друга их менять.
― А что, если поменяем?
― А?
― Что, если я попрошу тебя бросить работу ради меня, Том? Ты бы это сделал?
― А ты просишь?
― А ты хочешь, чтобы я попросила? Или ты хочешь попросить меня?
― Мы же сказали, что не будем просить. Я знаю, как важна твоя работа.
― Но заключение сделок на съемки фильмов не так важно как ловля убийц, верно?
― Я не говорил этого, ― сказал Том.
― Тебе и не нужно. Мне утром позвонили, нужно было поговорить с режиссером, поскольку он не может сорвать двести миллионов на блокбастере. Тебе позвонили, кто-то умер. Так что очевидно, ты думаешь, твоя работа важнее.
У Тома снова раздался сигнал. Тот же номер.
― Тебе лучше ответить, ― сказала Джоан. ― Может, кто-то еще умер.
― Мы можем продолжить этот разговор в музее?
― Трус гораздо больше подвержен ссорам, чем человек, сильный духом.
― Что это? Это цитата Джефферсона? Ты только что процитировала мне Джефферсона?
― Напиши мне, когда отменишь, ― сказала Джоан, а затем повесила трубку.
Том хотел рассердиться, но он не хотел снова пропускать звонок.
― Манковски.
― Детектив, вы сейчас в офисе? Я могу подойти.
― Кто это?
― Ферос.
― Простите?
― Детектив Ферос Нафиси.
― Простите?
― Я программист полиции Чикаго. В ноутбуке Кендал Хеффертон я нашел улики. Вы же ведете это дело?
― Я и Рой Льюис.
― Могу я подойти?
― Да. Конечно.
― Сейчас буду.
Том открыл папку, в который содержался отчет с места преступления первой жертвы. Он позволил себе вернуться к этому. Ее вид, привязанной к кровати, изуродованной почти до неузнаваемости. Запах. Кровавая надпись на стене. Тому не было чуждо насилие. Ему доводилось видеть его. Он попадал под горячую руку. Но это было совершенно новым психотическим уровнем. Здесь все было тщательно спланировано. Преступник получил доступ к квартире, пронес свои средства пыток, скотч, кляп, хлороформ и маску. Но в убийстве было так много необузданной ярости, так много жестокости, все это выглядело работой кого-то очень невменяемого.
― Детектив?
Том испугался, когда кто-то рядом с ним заговорил. Он поднял взгляд.
― Я Ферос.
Парень, который протянул руку, выглядел очень знакомо, а Том спрятал свое удивление.
Он был очень похож на Максима Чмерсковского, что означало, что он был похож на того подозреваемого, которого описала Таня Бестрэйфен, и, по ее словам, он покинул квартиру второй жертвы.