(Или: Я хищница, услышь мой рёв, пока я делаю желе-шоты)
Солнце вышло, небо в Лас-Вегасе голубое, а Шейд обнимает мою дочь.
Ладно, не в этом смысле, но все же.
Я лежу у бассейна в ярко-желтом топе от бикини и обрезанных джинсовых шортах и смотрю урок Колби и Софи. В настоящее время он показывает ей, как сделать ее баттерфляй более эффективным. И когда он это делает, каждый мускул в его груди напрягается. Если бы Софи не было здесь, я бы прыгнула в свой бассейн полностью одетой и облизала каждую выпуклость.
Но она здесь.
И вот я нахожусь в режиме мамы. А Шейд — это Колби.
И мне не очень нравится тот факт, что его руки удерживают ее в воде прямо сейчас, когда она тренируется.
Заставляет ли это меня ревновать к собственной дочери?
Неужели я провалилась в долбаную кроличью нору?
Я вздыхаю и делаю глоток лимонада. Который, кстати, без водки, и это настоящая трагедия, учитывая обстоятельства.
Поскольку всего 3:15 часа дня субботы, я решила немного воздержаться от алкоголя. Особенно с учетом того, что «Член Рик» скоро приедет сюда, чтобы забрать Софи на ночь. Для этого мне, наверное, следовало бы быть абсолютно трезвой.
У меня действительно потрясающая сила духа.
— Софи, подними подбородок! — Кричит Колби, когда Софи порхает по бассейну. Отсюда она похожа на очень тощую морскую свинку. Колби смотрит на меня, и его взгляд становится порочным. Он на самом деле подмигивает, когда его взгляд скользит вниз по моей груди, затем снова поднимается к моим глазам.
У меня в животе порхают собственные бабочки.
Выражение его лица игривое и озорничающее, когда он вылезает из бассейна и подходит ко мне, наклоняясь, чтобы взять полотенце, лежащее рядом со мной.
— Мы договорились на следующие выходные? — Тихо спрашивает он, глядя на меня сверху вниз своими голубыми, голубыми, голубыми долбаными глазами.
Я улыбаюсь.
— Я не знаю, — отвечаю я. — Эти выходные ещё не закончились. До следующих выходных еще далеко.
Он усмехается, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что Софи все еще плавает. Она плавает.
— Ах, не дразни меня, Элли Кэт. К следующим выходным мне понадобится моя доза Элли. И тебе понадобится Шейд.
Я сглатываю. На самом деле он прав. К следующим выходным мне определенно понадобится Шейд. Эта мысль уже приходила мне в голову, и она немного беспокоит. Неужели я уже стала зависеть от него…что бы заполнить мое одиночество? Это немного неприятная мысль.
— Может быть, — отвечаю я застенчиво, скрывая свое беспокойство.
Он ухмыляется.
— Я запишу тебя на определенное время, — говорит он мне. — На всякий случай. — И он снова подмигивает, вытирая волосы полотенцем. Боже, мне нравится, когда он подмигивает. Это так мило и игриво. И кокетливо.
Я все еще смотрю на него снизу вверх, когда слышу голос Рика Мудака, доносящийся из-за ворот.
Ад.
Я встаю, и Колби подходит к Софи, предположительно, чтобы дать ей несколько последних советов, прежде чем ей придется уйти со своим отцом.
Рик подходит ко мне, его взгляд скользит вверх-вниз по моему телу. Я стараюсь не дрожать. Одной мысли о том, что руки этого слизняка так много раз касались моего тела за последние пятнадцать лет, достаточно, чтобы мне захотелось утопиться в моем собственном бассейне, сразу после того, как я наполню его кислотой, конечно, чтобы стереть воспоминание о его прикосновениях.
— Ты хорошо выглядишь, Элли, — говорит он мне. Даже его голос теперь мне отвратителен. — Ты тренируешься.
— Я всегда тренировалась, Рик, — резко напоминаю я ему. — Ты просто никогда этого не замечал. Трудно замечать свою жену, когда у тебя всегда есть подружка на стороне.
Кажется, он не слышит моей колкости.
Он подходит ближе.
— Да, ты действительно хорошо выглядишь. — При этих словах он действительно проводит большим пальцем по моему локтю. Я отстраняюсь, затем стою в шоке, уставившись на него.
— Что за черт, Рик? — Прекрати. — Не прикасайся ко мне.
Рик просто смотрит на меня, потом смеется.
— А все-таки еще есть ледяная королева, с которой я развелся. Не прикасайся ко мне, Рик. Не сегодня, Рик. У меня мигрень, Рик. И ты удивляешься, почему я вышел за рамки нашего брака, чтобы получить удовлетворение? Это потому, что ты никогда не удовлетворяла меня, Эллисон. Мужчине нужна самореализация.
Я смотрю на него в шоке и отвращении.
— Почему-то, Рик, я все это помню совсем не так. На самом деле, я помню, что занималась сексом два или три раза в неделю, многие из тех случаев, когда я смертельно уставала, но я никогда не жаловалась. Я помню, как уезжали на выходные — только мы вдвоем, — где у нас было много секса. В то время я даже думала, что это был хороший секс, но с тех пор, как ты ушел, я обнаружила, что секс с тобой никогда не был хорошим. Я просто не знала ничего лучшего. Но теперь я знаю. Ты не можешь винить меня в своих изменах. Это твоя вина, а не моя.
Рик спокойно смотрит на меня, казалось бы, не обращая внимания на мои язвительные слова.
— Знаешь, когда ты становишься стервозной, у тебя действительно начинают появляться гусиные лапки вокруг глаз. Тебе следует избегать этого, если ты хочешь скрыть усталую ведьму, какой ты на самом деле являешься.
Сейчас я вне себя от злости, но к этому моменту Софи выбралась из воды и направляется в нашу сторону. Я знаю, что ничего не могу сказать в ответ, и Рик тоже это знает. Он ухмыляется мне.
Колби заходит за спину Софи, не сводя глаз с моего лица. Он может сказать, что я взволнована. Он прищуривает глаза.
— Папа! — Зовет Софи. — Ты видел мою бабочку?
Рик бросает на меня последний взгляд, прежде чем повернуться.
— Да, я это видел. Все идет как по маслу. И это, должно быть, тот тренер по плаванию, за которого я плачу.
Тьфу. Оставьте это Рику — сводить все к деньгам. Как я могла оставаться с ним так долго? Мне хочется буквально хлопнуть себя по лбу.
— Здравствуйте, сэр, — говорит Колби, протягивая руку. — Я Колби. И да, я тренер по плаванию. У вашей дочери все замечательно получается. Я думаю, вы будете довольны ее успехами.
— Я уверен, — холодно говорит Рик. Он пожимает Колби руку, но коротко. Затем он поворачивается к Софи, демонстративно игнорируя Колби, поворачиваясь к нему спиной.
И я знаю почему.
Рик — очень поверхностный, очень неуверенный в себе человек. Нахождение в присутствии такого молодого, удивительно подтянутого и красивого парня, как Колби, разрушает уверенность Рика в себе. Особенно с учетом того, что Колби все еще в плавках. На нем нет ни грамма жира, а на животе у него вздувается упаковка из шести банок. И я точно знаю, что у Рика пивное брюшко, которого он очень, очень стесняется. Колби высокий, худощавый и красивый, а Рик стареет. Я это понимаю, и уверена, что эта ситуация почти компенсирует колкость Рика по поводу моих гусиных лапок.
Почти.
— Софи, пойдем заберем твои вещи. Ванесса ждет нас — у нас заказан в ресторане столик на вечер.
И они поворачиваются и уходят. Рик больше ничего мне не говорит и входит в мой дом, как будто он все еще его собственный. Я стискиваю зубы.
— С тобой все в порядке? — спрашивает Колби, взглянув на мое лицо. — Твой бывший — настоящий засранец.
Я улыбаюсь этому термину.
— Да, это так. А теперь представь, что ты был замужем за этим куском дерьма последние пятнадцать лет.
Колби качает головой. — Временное помешательство?
Он ухмыляется.
— Можно ли отнести пятнадцать лет к категории временных? — отвечаю я.
Колби пожимает плечами.
— Я думаю, это зависит от точки зрения. Если ты посмотришь на долгосрочную перспективу, то пятнадцать лет — это временно, если ты смотришь на всю продолжительность жизни. Просто подумай. Если бы ты неправильно разыграла свои карты, ты все еще могла бы быть с этим самородком.
Я вздрагиваю. Буквально содрогаюсь. Колби смеется и кладет руку мне на плечо.
— Но ты не с ним. Потому что ты правильно разыграла свои карты. И вот ты здесь, со мной.
Да, потому что я тебе плачу. Думаю я. Но я этого не говорю. Вместо этого я улыбаюсь.
— Ты прав. Я определенно должна быть благодарна. Хочешь пива или еще чего-нибудь? Я зайду попрощаться с Софи, но вернусь через секунду.
Колби улыбается.
— Мне некуда спешить, — объявляет он. — У меня была отмена на сегодняшний вечер, так что мой вечер свободен. Не хотела бы ты потусоваться и посмотреть фильмы?
Я пристально смотрю на него.
— Только я и ты, тусующиеся вместе, как друзья? — спрашиваю я.
Он снова ухмыляется, и мне хочется облизать его губы.
— Разве мы не друзья?
Я снова смотрю на него.
— Я думаю, что да. Я не думала об этом с такой точки зрения. Но я думаю, что так оно и есть.
— А разве друзья не тусуются вместе? — аргументирует Колби. — Сейчас я не Шейд, я Колби.
Я медленно киваю.
— Конечно. Колби и Эллисон могут быть друзьями. Шейд и Элли Кэт не могут, потому что они клиент и работник.
— Теперь ты понимаешь, — отвечает Колби, посмеиваясь. — Это то, как я отделяю безумие в своей жизни.
Я засмеялась.
— Мне придется брать уроки, — отвечаю я. — Потому что безумие в моей жизни выходит из-под контроля.
Колби (не Шейд!) садится, когда я захожу в дом, на ходу натягивая рубашку. Я не хочу, чтобы «Член Рик» снова пялился на меня. Я все еще хочу искупаться в йоде после первого раза.
Я нахожу Рика, бредущего по коридору прочь от моей спальни.
— Что ты делаешь? — с подозрением спрашиваю я. — Тебе нет необходимости находиться в моей спальне.
— О, как будто я этого не знаю, — хмуро отвечает Рик. — Я искал свои любимые серебряные запонки — те, что моя мама подарила мне на выпускной в колледже. Они таинственным образом исчезли, когда я съехал.
— Ты нашел их? — спросила я. Я приподнимаю бровь. Рик качает головой.
— Нет, но я нашел твоего маленького друга.
На секунду я в замешательстве, пока не вижу его самодовольную ухмылку.
— Знаешь, тебе следовало сказать, что твой «отличный секс», которым ты занималась, был с твоим новым дилдо. — Рик улыбается злой, отвратительной улыбкой. Он так уверен, что он — Божий дар женщинам. Меня от этого тошнит.
А потом он бросает его мне. Рик держал Джеронимо голыми руками? Мне придется протереть его спиртом перед следующим использованием. Или, может быть, я просто куплю новый.
— О, это, — отвечаю я так беспечно, как только могу, держа в руке гигантский фаллоимитатор. — Это то, что я использую по ночам, когда слишком устаю, чтобы получить кайф. Мой новый парень меня изматывает.
Рик пристально смотрит на меня, пытаясь решить, говорю я ему правду или нет.
— Если у тебя действительно есть новый парень, — говорит он, — тогда мне нужно с ним познакомиться, если он собирается быть рядом с Софи. Это прописано в нашем соглашении о разводе. ТЫ включила это в наше соглашение о разводе.
Я ангельски улыбаюсь. Или я надеюсь, что это по-ангельски.
— Да, я это сделала, действительно так! И когда я решу, что Софи пора с ним познакомиться, я организую встречу и с тобой.
Рик свирепо смотрит на меня.
— Я не могу дождаться, когда расскажу твоей новой жертве все о тебе.
Я закатываю глаза и начинаю отвечать, когда Софи выходит из своей спальни. Я запихиваю Джеронимо себе за спину.
— Ребята, вы не могли бы перестать спорить, пожалуйста? — требует она. — Я ненавижу это. Я думала, это прекратится, когда вы разведетесь.
Я мгновенно чувствую себя виноватой, особенно учитывая то, что у меня в руках. Мама года, прямо здесь.
— Мне жаль, Софи, — искренне говорю я ей. — Я не знала, что ты можешь это услышать.
Она бросает на меня взгляд.
— Конечно, я слышу. Я не глухая, и вы прямо за дверью моей комнаты. И, папа, держись подальше от маминой комнаты. Это больше не твоя спальня. Ее фаллоимитаторы — это ее дело, а не твое.
Я, черт возьми, хочу умереть. Мои щеки заливает румянец, и Рик смотрит на меня со смехом в глазах. Софи не хотела осчастливить его этим замечанием, но она осчастливила, очень сильно. У меня все кипит внутри, когда Рик делает жесты за спиной Софи, используя фаллоимитатор. Только, очевидно, он притворяется мной.
Так что, очевидно, я делаю то, что сделала бы любая зрелая женщина. Я делаю движение, будто вонзаю ему в голову мясницкий нож. Но в данном случае я использую свой фаллоимитатор.
Мы оба опускаем руки, когда Софи резко оборачивается.
— Вы ведь знаете, что перед нами зеркало, верно?
Блядь. Она права. Я определенно должна знать, поскольку именно я повесила его в конце коридора.
Мама года, черт возьми, прямо здесь.
Она закатывает глаза и поворачивается, волоча за собой свою сумка с вещами на ночь. На кухне она поворачивается и целует меня в щеку.
— С тобой все будет в порядке? — спрашивает она. Меня удивляет тот момент, когда она начинает думать не о себе. Подростки, в целом, эгоцентричные монстры. Я улыбаюсь ей.
— Со мной все будет в порядке, — говорю я ей. — Правда. У нас с твоим отцом все в порядке. Мы просто спорим время от времени.
И притворяемся, что убиваем друг друга в пантомиме.
С фаллоимитаторами.
Это нормально, не так ли?
Она снова качает головой.
— Ладно. Завтра я буду дома. У меня есть сотовый, если я тебе понадоблюсь.
— Я в порядке, милая, — настаиваю я. — Честно.
Она улыбается и уходит со своим отцом, который больше не произносит ни слова. Я не могу поверить, что Софи беспокоится обо мне. Вырастет ли мой маленький монстр в сострадательного человека?
Я улыбаюсь про себя этой мысли, когда вспоминаю Шейда. Колби. Дерьмо.
Я забрасываю Джеронимо обратно в свою комнату, а затем спешу обратно во внутренний дворик и нахожу его устроившимся в шезлонге и просматривающим свой телефон.
— Привет, — ухмыляется он. — Все в порядке?
Я улыбаюсь в ответ.
— Все в порядке. Хочешь зайти в дом? Должны ли мы пойти куда-нибудь поесть или нам следует заказать на дом… или?
Он пожимает плечами.
— Что бы ты ни планировала, делай.
Я собиралась заказать еду на вынос, съесть все до крошки, посмотреть девчачий фильм, чтобы выплакаться навзрыд, чтобы стабилизировать свое эмоциональное состояние, а затем, вероятно, воспользоваться услугами Джеронимо.
Но я этого не говорю.
— Я как раз собиралась заказать китайскую еду, — говорю я ему. — А потом съесть это перед телевизором.
— Звучит как рай, — говорит он мне. — Знаешь что? Сегодня вечером показывают марафон старых фильмов ужасов.
Я приподнимаю бровь.
— Ты пытаешься сказать, что мы должны посмотреть это, потому что я старая и поэтому буду чувствовать себя как дома?
Он выглядит потрясенным.
— Нет, конечно, нет! Я…
Я перебиваю.
— Я, конечно, шучу. — Я смеюсь. — Я не старая. Я в самом расцвете своей сексуальной силы, помнишь? Я улыбаюсь. — Старые фильмы ужасов? Тебе это нравится?
Он кивает.
— Мы с папой часто допоздна засиживались и смотрели их, когда я был маленьким. Это хорошее воспоминание, которое у меня осталось.
— А сейчас у тебя о нем нет никаких хороших воспоминаний?
По какой-то причине это прозвучало так, будто именно это он и имел в виду. Он пожимает плечами.
— Мы с моим отцом просто сейчас не сходимся во взглядах. Он хочет, чтобы я делал то, чего я не хочу делать. Но я не совсем уверен, что хочу делать, вот в чем проблема.
— Он знает об этом? — спросила я. Я указываю на него, но он знает, что я имею в виду.
— Он не знает о Шейде. Черт возьми, нет. Никто в моей семье этого не знает.
Я киваю, открываю дверь во внутренний дворик, и мы заходим внутрь.
— Это, должно быть, напрягает.
Я наливаю каждому из нас по бокалу.
— Не так уж много, — отвечает Колби. — Я просто разделяю свою жизнь на части. Это довольно просто.
— Еще раз, ты можешь давать мне уроки? — спрашиваю я с легким смешком. Шейд тоже смеется.
— Я уже преподал тебе урок прошлой ночью, — отвечает он. — Разве одного урока в неделю недостаточно?
Воспоминания о прошлой ночи захлестывают меня, и у меня слабеют колени. И я должна согласиться.
— Ты прав. Этот ученик готов к отдыху. Пойдем, я покажу тебе медиа-зал.
— Мне нравится, как это звучит, — отвечает Колби, натягивая рубашку. Голос у него усталый.
Я показываю ему дорогу, а затем бегу обратно наверх, чтобы надеть спортивные штаны и футболку. Эй, не осуждай меня. Он сказал мне сделать то, что я бы сделала, если бы его здесь не было. В мои планы определенно входили мои любимые спортивные штаны.
Итак, вот так начинается наша ночь. Со мной в спортивных штанах, свернувшейся калачиком рядом с Колби под теплым одеялом. В моей медиа-комнате всегда прохладно, поэтому я всегда держу под рукой пушистые одеяла, и сегодня вечером они определенно пригодятся.
Мы едим попкорн и делимся друг с другом китайскими блюдами. Затем мы смотрим дурацкие старые фильмы, пока Колби не решает, что мне нужно научиться делать желейные шоты, потому что они, очевидно, вкусные и необходимы в жизни. Итак, мы бежим на кухню и готовим порцию, оставляя их в холодильнике настояться, пока мы смотрим другой фильм.
После того, как самый глупый и угрюмый фильм ужасов в истории Земли наконец-то закончился, мы возвращаемся на кухню, чтобы попробовать наше рукоделие.
Колби протягивает мне вишневый, а сам берет лайм.
— И вообще, почему у тебя под рукой были эти маленькие чашечки? — спрашивает он меня, открывая крышку.
— Честно говоря, я не помню, — говорю я ему. — Я думаю, Софи понадобились они для сбора средств, который она проводила для своей команды поддержки в прошлом году.
— Что ж, тогда за чирлидинг, — произносит Колби тост, поднимая свой маленький пластиковый стаканчик. А потом он вычерпывает желе языком. Я делаю то же самое.
Я киваю, переваривая вкус.
— Я едва чувствую вкус водки, — говорю я ему. Он кивает в ответ.
— В том-то и дело, — говорит он. Он протягивает мне еще одну. — Вот почему они проходят так гладко.
Мы снова выковыриваем желе языками. Я не могу не следить за языком Колби. Я лично знаю, что это очень искусный язык. Но сегодня вечером он — Колби. И все по-другому, когда он Колби, напоминаю я себе. И мне, наверное, следует беспокоиться из-за того, что я провожу свой субботний вечер, тусуясь с молодым жиголо.
Но, по-видимому, у коктейлей с желе есть способ незаметно подкрасться к вам и изменить то, как вы раньше думали о чем-то.
Потому что, пока мы с Колби смеемся и шутим, нам удается сделать еще несколько (примерно по десять) порций желе каждому. И тогда один из нас (я) решает, что мы должны сделать шоты с тела, потому что я никогда их не делала.
— Серьезно, — говорю я ему. — Ты можешь показать мне, как это делается? Потому что я думаю, что это жизненный навык, которым нужно обладать.
Я пьяна. И я достаточно взрослый человек, чтобы сказать, что я пьяна.
— Я пьяна, — добавляю я. — И это определенно хорошее время, чтобы научиться делать шоты с тела.
Колби смотрит на меня, изучая. Он такой красивый. И в этот момент легко забыть, что он моложе меня. И что я должна думать о нем таким образом только тогда, когда он Шейд. Потому что, черт возьми, он сексуален. Я делаю глубокий вдох.
Колби улыбается.
— Ты права. Шоты с тела — это жизненный навык, которым тебе обязательно следует овладеть. Давай — я сделаю это на тебе, чтобы продемонстрировать, а потом ты сможешь сделать это на мне. У тебя есть текила?
Я киваю, внезапно очень очарованная перспективой этого урока.
— А у тебя ещё есть соль и лаймы?
Я снова киваю, пока Колби обыскивает кухню. Пока он это делает, я вытираю гранитную стойку. Он оборачивается со всеми необходимыми нам припасами и застает меня раздевающейся.
Он приподнимает бровь.
— Я не хочу испачкать текилой свои любимые спортивные штаны, — невинно пожимаю я плечами. Что, конечно, не объясняет, почему я также снимаю трусики и лифчик.
Я так и так попаду в ад.
Он смеется и помогает мне взобраться на стойку. Я вытягиваю ноги и закидываю руки за голову. Гранит подо мной холодный, и я дрожу.
— Хочешь, я тебя согрею? — спрашивает Колби, его взгляд лукавый. Он смотрит на меня взглядом, похожим на Шейда, и я снова вздрагиваю.
Затем я киваю.
Я бесстыдница.
У меня нет стыда.
Я отправляюсь в ад.
Я безмолвно повторяю эти слова в своей голове. И когда Колби снимает с себя рубашку, я прекращаю бубнить. Я ничего не могу с этим поделать. Этот парень великолепен. И обворожителен.
Он пожимает плечами.
— Я не хочу испачкать текилой свою любимую футболку.
Тепло мгновенно наполняет мою нижнюю часть тела, когда он прижимается ко мне сбоку. Его кожа теплая и упругая.
Он отрезает дольку лайма и кладет ее мне между зубов. Затем он посыпает мои груди солью, уделяя особое внимание моим соскам. А потом он наливает текилу мне в пупок. Я молча благодарю Бога за то, что я очень скрупулезно мою пупок.
Моя барная стойка идеально подходит для этого занятия — я нахожусь прямо перед грудью Колби. У него есть легкий доступ ко всем частичкам меня, которые ему необходимы.
Он наклоняется и начинает с моей лодыжки, целуя, посасывая и вылизывая свой путь вверх. Когда он добирается до моего бедра, он уделяет мне особое внимание, посасывая очень сосредоточенно. Озноб пробегает по моему телу, и огонь разгорается во мне. Поскольку «Би Би» — бесстыдная потаскушка, она хочет этого даже больше, чем я. А затем он намеренно и дразняще проводит по ней языком.
Мои ноги выпрямляются, как доски, а сердце начинает бешено колотиться.
Он облизывает все подбираясь к моему пупку, обходя его стороной и вместо этого концентрируясь на моей груди. Он высасывает соль до последней крошки с каждого из них, дразня меня, облизывая, посасывая и покусывая мои соски. Я буквально выгибаюсь навстречу ему, прежде чем он заканчивает, но он удерживает меня.
— Ты прольешь свою текилу, — шепчет он мне на ухо. Его дыхание обжигает мою кожу.
Я хватаюсь за край барной стойки. Я действительно обладаю удивительной силой духа. В противном случае я бы бросила это занятие, спрыгнула с этого гранитного выступа и оседлала этого мужчину-мальчика на полу моей кухни.
Но, как бы то ни было, я остаюсь неподвижной.
С долькой лайма в зубах.
Колби спускается к моему пупку, и в этот момент его правая рука находит «Би Би». Он прихлебывает текилу, в то время как его рука делает неторопливые круги вокруг «Би Би»… а затем он вводит в нее палец.
Я чуть не слетела.
Удивительная сила духа, повторяю я.
Потрясающая, блядь, стойкость.
Колби выпивает текилу до последней капли, а затем скользит по мне обратно к моему рту. Его глаза встречаются с моими, и я умираю от желания ощутить его губы на своих… его полные, сочные губы.
Наконец-то, наконец-то, его губы касаются моих, когда он берет дольку лайма, не используя руки. Он посасывает ее, а затем выплевывает в сторону. Я знаю, что моя экономка завтра потребует прибавки к зарплате. Но сегодня мне все равно.
Сегодня вечером я притягиваю лицо Колби к своему и вдыхаю его поцелуй. Я целую его так крепко и так долго, что не могу ясно мыслить. Я не могу ясно мыслить. Я больше не связана ни логикой, ни разумом, ни правилами. Мне сейчас все равно, как его зовут, Колби, Шейд или даже Кот в долбаной шляпе. Я хочу только, чтобы он был внутри меня.
Он стаскивает меня со стойки и кладет на пол.
Раздается короткий шорох, и затем мое желание исполняется.