(или зачем Господь сотворил лучших подруг)
— Повторяю тебе, Эллисон, надо попробовать. Ей-богу, это оказалось лучшим, что я когда-либо делала для своих гормонов.
— Именно поэтому мне никогда не следует принимать этот совет. Я слишком стара, чтобы идти на поводу у гормонов.
Сара тормозит прямо посреди отдела замороженных продуктов и, уперев руки в бока, впивается в меня своими огромными карими глазами.
— А если ты о них не позаботишься, то кто? Застранец Рик?
— Тшш, Сара! — я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей нашего диалога. К моему облегчению, никого рядом нет.
— Ну? Он, что ли?
— Ты же знаешь, что нет.
— А также мы обе знаем почему. Потому что его хрен был в распоряжении еще, как минимум, четырех женщин, и это только тех, о ком нам известно. И честно говоря, не думаю, что это орудие откажется потрудиться внутри тебя, если ты обратишься к нему снова.
— О, боже, Сара, тише! Кто-то может услышать!
Я судорожно осматриваюсь, слава богу, около нас никого не появилось. Во взгляде Сары читается смесь снисхождения и жалости.
— Мне без разницы, а тебе должно быть и подавно! Я уже сыта по горло женщинами, которые ведут себя так, словно наличие сексуальных потребностей — это что-то противоестественное. Я себя принимаю полностью. Подруга, я угробила двадцать лет своей жизни, считая, что вибраторы от лукавого. Я до сих пор не представляю себе, какого черта слушала свою мать.
Теперь моя очередь изобразить снисхождение.
— Сара, вибратор и молоденький страстный парень — это совершенно разные игрушки. Если бы ты пыталась уболтать меня на покупку вибратора, я бы не возражала.
Но это абсолютно неприемлемо.
Я вижу, как у Сары отпадает челюсть и ее накрашенные ярко-красной помадой губы выдают тираду:
— Вот дерьмо, у тебя что, нет вибратора? Эллисон, какого черта? Ты не боишься, что твоя штучка покроется паутиной и зарастет за ненадобностью?
Я чувствую, что начинаю краснеть, заметив, как нахмурилась пожилая дамочка, передвигающаяся на моторизированной тележке. Срань господня! Как я проглядела ее фиолетовые волосы, когда проверяла зал минуту назад?
«Господи, пожалуйста, только бы она забыла сегодня свой слуховой аппарат!»
— Точно! — неожиданно говорит Сара, выкидывая содержимое моей тележки прямо на полку. — Мы собираемся в один пикантный магазинчик. Сегодня начинается раскрепощение Эллисон! Хотя бы вылезешь из своей скорлупы. Все, провозглашаю своей жизненной миссией заставить твою внутреннюю пантеру вырваться из клетки. Эта сучка засиделась там непозволительно долго.
Она хватает меня за руку, вынуждая развернуться и оставить тележку, и тащит в сторону выхода. Звонкий стук наших каблуков привлекает к нам внимание каждого, кто оказывается поблизости.
Такое обычно предвещает намерение Сары вести себя еще более непристойно.
— Я собираюсь отыскать для тебя самый большой силиконовый член, какой только существует, а ты готовься пустить его в дело, если не хочешь, конечно, чтобы я связала тебя и сама сделала это.
Хочется провалиться сквозь землю.
Я в ужасе слежу за каждым мальчишкой, попадающимся нам на пути, черт, двоих из них я знаю. Они учатся в школе с Софи, моей пятнадцатилетней дочерью.
— Боже, боже, боже! Сара, заткнись! — я уже шиплю на нее.
— Только если ты начнешь шевелить задницей. Это должно быть исправлено. Сегодня. И более подходящего момента не найдется. Софи не будет дома еще два часа.
На споры и уговоры времени больше нет.
— Спорить, похоже, бесполезно, — ворчу я. — Переведи дыхание, Сара.
— Разберемся, мисс Скованная Сексуальность, разберемся.
***
Спустя целый час позора мы с Сарой устроились за моим компьютером, листая онлайн каталог с мужчинами. Хотя называя их мужчинами, я, на самом деле, деликатничаю. Представленные самцы уже вроде не подростки, но и возмужать еще явно не успели: некоторые особи мужского пола частенько застревают в такой промежуточной стадии между школой и поступлением в колледж на несколько лет.
Не могу поверить, что делаю это.
— По моим ощущениям, рассматривать этих детей с каким бы то ни было сексуальным подтекстом неуместно, — говорю я своей безбашенной подружке с неуверенностью. В ответ удостаиваюсь полностью лишенного стеснения взгляда.
— Поверь мне, Эллисон. Это им хочется, чтобы на них так смотрели. И они не дети. Все легально.
Я просматриваю еще одного парнишку, которому едва ли дашь шестнадцать лет.
— Еперный театр, Сара! Он ведь чей-то сын! Ручаюсь, его мать не в курсе, что он жиголо.
— Еперный театр? Да ладно! — она смотрит на меня скептически. — К тому же он не жиголо, а ты заканчивай строить из себя скромницу! Он эскорт. А это две большие разницы.
— Эскорт, который не прочь за небольшую доплату завершить ночь в постели с клиентом. Это как ты называешь?
Смех Сары приобретает порочный оттенок.
— Я называю это своей большой удачей.
— Сара, я серьезно.
— Я тоже. Послушай только, как вижу это я. В некотором роде я тоже помогаю Чезу воплотить его мечты. Он пробует и учится делать такие вещи, переживает такой опыт, какой большинству мужчин даже вдвое старше не доведется познать.
— Не сомневаюсь, что так и есть, но тебе не удастся меня убедить, что кто-то нашего возраста может всерьез заинтересовать двадцатилетних. Побойся бога, Сара, сегодня утром, подойдя после душа к зеркалу, я реально испугалась. До меня даже не сразу дошло, что это мое тело. У меня мешки и неровности на тех местах, коим, в принципе, не полагается быть шероховатыми, а еще эта дряблая кожа на задней части предплечий, как будто я белка-летяга. Долбаная белка-летяга! Какой двадцатилетний захочет трахнуть белку-летягу?
— Блин, Элиссон, ты когда-нибудь прекратишь критиковать себя? Мужчины видят нас не так. И слава богу! Они видят нас теплыми, мягкими, прекрасными и любвеобильными созданиями, которые фантастически пахнут и трахаются как дикие кошки. Мы знаем, что мы хотим и как мы этого хотим. Может, наши руки и напоминают уши слоненка Дамбо, но им на это плевать. Им важно, что мы можем высосать из них всю душу и заставить спустить шины за две секунды.
— Сара! У меня даже уши покраснели!
— От этой привычки тоже стоит избавляться. Расслабься немного. Мир же не рухнет, если не стесняться в выражениях и открыто говорить о минете. Ты совсем не помнишь старшие классы?
— Помню, конечно. Помню, как была влюблена в парня, которого считала своей второй половинкой, как была беременна нашей чудесной дочкой и как мы еще пятнадцать лет занимались сексом, который предполагался как эксклюзивный до того момента, как я узнала, что он мне изменял.
— Черт, как же долго ты училась?
Я вздыхаю с досадой.
— Сара, я хочу жить дальше, но мне надо двигаться постепенно.
— Вот именно, это тебе не надо, Элиссон. Тебе нужно разом и глубоко нырнуть и найти ту дикую, отважную девчонку, которой ты была до того, как засранец Рик ворвался в твое сердце. И в твою вагину. Тебе нужно вытащить на поверхность истинную себя. Ту, которую он больше не сможет контролировать. И я здесь, чтобы помочь тебе. Тебе же нравятся пенисы. Нет, ты, блин, жить не можешь без пенисов! Твоей вагине лишь стоит напомнить об этом. Подруга, тебе это просто необходимо. И ты решительно собираешься заполучить себе один из них.
Я ничего не отвечаю. Вместо этого тупо смотрю на мою самую лучшую подругу. Я понимаю, что она всей душой на моей стороне. И знаю, она единственный человек на планете, кому я могу полностью и безоговорочно доверять. Так почему я упираюсь? Что я теряю? Моя жизнь, которой я жила раньше, закончена в любом случае.
— Сдаюсь. Один раз я попробую, но не гарантирую, что прыгну в объятия первого встречного мальчишки, который немногим старше моего собственно ребенка.
Сара радостно визжит, повиснув на моей шее.
— Боже, как же мы повеселимся! — она восторженно хлопает в ладоши и снова откидывается на свой стул. Совсем рядом со мной она произносит: хорошо!
— Давай настроим твой аккаунт, пока я здесь. Тебе требуется рекомендация одного из действующих членов, даже чтобы получить доступ к сайту. Потом мы подберем игрушку.
— Думаю, что насмотрелась достаточно игрушек на сегодня, — мрачновато отзываюсь я.
— То, что мы делаем, — это не плохо, Эллисон. Это хорошо, — она пристально смотрит на меня несколько секунд, затем кладет руку мне на плечо. — Ладно, давай уже сделаем это. Просто выбери парня, который тебе нравится, а я сделаю остальное. Ок?
— Ты говоришь прямо как ушлый продавец подержанных машин, — заявляю я. Она прожигает меня фирменным взглядом «Лучшего риелтора года» в самом Лас-Вегасе.
— Видимо так, — добавляю я со вздохом.
Она выдает улыбку победительницы.
— Без энтузиазма, на который я рассчитывала, но и на том спасибо.
***
— Мам, мне действительно это нужно. Может, ты хотя бы подумаешь об этом?
Держа кухонную лопатку в руках, я оборачиваюсь к дочери.
— Софи, ты вообще представляешь, сколько могут стоить услуги персонального инструктора по плаванию?
— Нет, но я уговорю папу оплатить половину, так что получится нормально.
Мам, все пловцы, готовящиеся в Олимпийскую сборную, занимаются с персональными тренерами. Ты же знаешь, мне никогда не достичь такого с мистером Салливаном.
— Мистер Салливан прекрасно справляется со своей работой, Соф. Именно благодаря ему ты победила на прошлом чемпионате штата.
— Я знаю, мам. Но этого недостаточно, если я хочу попасть на Олимпиаду. Пожалуйста. Скажи хотя бы, что подумаешь. Кайла даже знает парня, который был в команде по плаванию ее колледжа. Она утверждает, что он сможет подтянуть меня до следующего уровня. Наверняка, это окажется и дешевле.
— Софи…
— Не называй меня Софи, мама. Ты относишься ко мне как к несмышленому ребенку. Я гораздо ответственнее и целеустремленнее большинства моих сверстниц. Я никогда не впутывалась в неприятности и учусь практически на отлично. Сделай эту единственную вещь для меня. По-жа-луй-ста!
Я смотрю в эти большие, полные мольбы карие глаза, которые так похожи на мои. Этот ребенок — моя слабость, она может вить из меня веревки.
— Хорошо. Собери побольше информации об этом знакомом Кайлы. Для начала.
Но со своим отцом будешь договариваться сама, юная леди!
Ее улыбка озаряет все вокруг словно лампочка в тысячу ватт, такая прекрасная, юная и невинная. Как и у меня двадцать лет назад, пока засранец Рик не вселил в меня обиду на все пенисы мира.
— Обещаю. Огромное спасибо, мам, — она чмокает меня в щеку, перегибаясь через кухонный островок.
Она действительно хороший ребенок. Мне надо только перестать обращать внимание на те ее черты, которые иногда напоминают Рика, например, на морщинки у ее рта, появляющиеся, когда она свирепо смотрит на меня. Или как она стоит, когда раздражена, упирая руки в бока и напуская злости в свой взгляд. У нее мои глаза, но этот конкретный взгляд достался ей в наследство именно от Рика.
Я вздыхаю. Она наполовину в Рика, но и моя тоже. И это делает ее обалденной. Она хороший ребенок. И она моя. А Рик может катиться ко всем чертям.
Я вздыхаю с гордостью. Сара бы мной гордилась. Мне не следовало бы сквернословить, но я бы это повторила без всякого зазрения совести.
Это хренов прогресс!
Не могу сдержать усмешки.
***
Спустя день, пытаясь найти в рабочем портфеле файл, я натыкаюсь на пакет с тем самым купленным для меня огромным дилдо.
Вот же блин!
Я еще даже не вытащила его, а уже чувствую, как вспыхивают мои щеки.
Я извлекаю его из пакета и откладываю в сторону, подальше от себя. Продолжаю копаться в поисках файла, но ловлю себя на том, что возвращаюсь взглядом к упаковке снова и снова. И вот, на моем лице уже блуждает сексуальная улыбка.
Шейд (прим. Шейд переводится как тень, оттенок). Что, черт возьми, за жиголо скрывается под именем Шейд? Даже несмотря на такой мысленный вопрос, я уже, блин, решила, что он, должно быть, очень неплохой. Такое темное и сексуальное имя крайне подходит для темненького и сексуального парня. Я чуть не облизнула монитор, увидев, как он улыбается мне с экрана. Он самый сексуальный предмет, какой я когда-либо видела. Пусть он и вдвое младше меня.
— Тебе еще не сорок, Эллисон, — напоминаю я себе. Впрочем, в свои тридцать пять, бывает, что я чувствую себя и на все сорок. И именно по этой причине я согласилась на предложение Сары. Я ведь не планирую кончить как мать-одиночка, разведенка и директор по маркетингу, которая живет только работой и упивается собственными обидами. Я не хочу, чтобы закончились мои веселые деньки, толком не успев начаться. Это было бы равносильно бесповоротной капитуляции, все равно, что вручить Рику лучшие годы своей жизни без права на амнистию. Я отказываюсь это допустить!
Самое лучшее непременно еще впереди. Непременно! Поддаваясь порыву, я скидываю все с кровати. Отмахнувшись от раздражающей мысли, что потом придется убирать разлетевшийся ворох бумаг, я принимаюсь яростно распечатывать коробку с вибратором.
В моих руках оказывается двадцатисантиметровое изделие, больше похожее на тотемный столб, и меня начинает потряхивать. Какая же я трусливая дура! Стискивая зубы, я продолжаю знакомство с пенисом. У него рельефная розовая поверхность по всей длине и белка с бобром по бокам. Нет, это не рисунок или гравировка, это двое игрушечных животных, венчающих выдающиеся с обеих сторон основания отростки.
— Все друзья Бемби в сборе, — в моей голове рождается невольная ассоциация.
Пытаюсь представить, как бобер должен стимулировать чувствительные зоны спереди, а беличий хвост тогда… сзади?
Мой долбаный зад???
Даже в уединении своей спальни я заливаюсь краской.
— Гореть тебе в аду, Сара! Что ты пытаешься из меня сделать? Чертов беличий хвост? Может это считаться зоофилией хоть в каком-то смысле, виде или форме? Господи, боже мой!
Я достаю пять батареек ААА со дна пакета и вставляю их в вибратор, затем включаю его. Головка пластикового пениса начинает вращаться с небольшим радиусом, бобер с белкой пульсируют, а я хихикаю. Господи, боже правый!
Все еще в недоумении от выбора секс-игрушки моей подруженции я выключаю ее и несу в ванную комнату, чтобы помыть.
Жду, пока вода станет теплой, наношу на руки антибактериальное мыло и принимаюсь за дело. Я провожу пальцами вдоль бархатистого, но все же твердого пластика и позволяю мыслям бесконтрольно блуждать. И снова возвращаюсь к образу Шейда, а значит, моя подруга, чертова плутовка, добилась-таки своего.
Что же это за парень такой, подрабатывающий жиголо в свободное время?
Я напоминаю себе, что у меня нет намерений это выяснять. Мне просто любопытно. Очень любопытно!
У него меньше вибратора? Того же размера? Больше? Даже мысли об этом вызывают прилив горячего желания внутри, чего я и в правду не ожидала от себя. Я считала, что давно уже растеряла восприимчивость к адреналину такого рода. Тем не менее, меня очень возбудила эта новая игрушка вместе с образом моего скорого эскорта. Я прямо вижу этот сахарный лакомый кусочек в своей голове.
О, господи, настоящий искуситель! Прямо желание, загаданное на Рождество!
Но, быть может, нечто новое, нечто шаловливое и запретное — это именно то, что мне нужно, чтобы стряхнуть с себя почти два десятка лет, потраченных на изменника? Пятнадцать выкинутых Рождественских праздников, проведенных с никчемным и лживым мужем. Теперь пришло время для нового и волшебного Рождества!
Думаю, это то, что доктор (точнее Санта) прописал.
Хотя, конечно, в роли доктора в данном случае выступила Сара.
Я ополаскиваю вибратор горячей водой и нарекаю его Джеронимо. С этого момента я полна решимости испробовать все новое. По мере того, как Джеронимо согревается в моих руках, я все детальнее представляю супергорячего Шейда. Каково это — иметь своего личного «карманного» мальчика, эдакого сексуального раба, у которого нет иных забот, кроме как угождать и доставлять мне удовольствие.
К моему полному удивлению, от распутных фантазий мои трусики моментально намокают. Вот черт! Но это не должно было так ошеломить меня. Я прожила почти два десятка лет с мужиком, который становился вялым на второй минуте секса, а еще через две — отворачивался и начинал храпеть. Тогда понятно, почему меня будоражат мысли о ком-то, кто с энтузиазмом возьмется за воплощение любых моих сексуальных желаний, пусть бы и за деньги. Инстинктивно я стягиваю трусики, и полуобнаженная иду к кровати. И это средь бела дня!
Я волнуюсь.
Очень волнуюсь.
А что, если он застрянет внутри, а Софи вернется домой и увидит свою мать с жужжащим вибратором, торчащим из ее вагины, и ей придется везти меня в больницу, где его смогут извлечь только хирургическим путем??? И мне, конечно, повредят там скальпелем нервные окончания, и я больше никогда не смогу достигнуть оргазма…
Я идиотка.
Знаю.
Я сексуально зажатая идиотка.
Глубоко вдыхая, ложусь на спину, сгибая колени, и закрываю глаза, вновь вызывая образ Шейда. Щелкаю кнопкой вибратора.
Бобриный нос вибрирует между моих ног, можно сказать, что бобер (прим. Бобер в английском сленге переводится как волосы на лобке) подбирается к моей мохнатке, обхохочешься! Ха! Я верчу Джеронимо, пока он не занимает полагающуюся ему позицию. Ощущение будто по мне бегают муравьи, я напрягаюсь, но через мгновение оно становится привычным.
Твою ж мать!
Чтобы не задохнуться, я шумно втягиваю воздух.
Святая Мария, Божья Богородица! В моей промежности лучи света взрываются миллионами осколков. Не хватает только баптистского хора, прыгающего вокруг меня и рукоплескающего под пение «Аллилуйя».
Я делаю еще один вдох и решаюсь привести его в движение.
Господи, был бы это язык Шейда!
Я развратная, развратная женщина.
Я грежу о мальчике, чьему языку надлежит находиться в колледже. Впрочем, как и всем остальным частям его тела. Но я не могу ничего с собой поделать. По мере того, как Джеронимо подталкивает меня к краю пропасти, к которой я не приближалась годами (если не сказать, что никогда!), фантазии полностью захватывают меня и я не позволяю стыду встать между нами.
У Шейда, должно быть, молодое тело: полностью загорелое, сильное и гибкое. Засранец Рик и в лучшие годы не выдержал бы такого сравнения. Тьфу! Меня аж передергивает. Так, ввожу новое правило — никогда не вспоминать застранца Рика во избежание сексуального облома.
Сосредотачиваюсь на Шейде. Представляю, как бы он смотрелся, нависнув надо мной и направляя в меня свой огромный, совершенный, юный пенис. Как бы он посасывал мои соски и сжимал волосы в порыве страсти, вбиваясь в меня словно бас-барабанщик на концерте группы «Кисс».
Я придаю Джеронимо небольшое ускорение.
Затем еще немного.
И вот, я кончаю.
С Рождеством меня!
Нежась в чувстве ошеломительного удовлетворения и пытаясь отдышаться, я серьезно раздумываю, а не написать ли Саре слова вечной благодарности.
«Срань господня, подруга! По ходу, я люблю тебя».
В общем-то, я влюблена в Джеронимо.
Это идеальный пенис. Большой, твердый и без мужчины в комплекте со всеми сопутствующими проблемами, вроде пивного живота, дурацких шуток и измен. Я не прекращаю смотреть на него с нежностью, пока мою и убираю его в прикроватную тумбочку.
Да, я однозначно влюблена в него.
Со счастливым вздохом я впервые осознаю, что с нетерпением жду субботнего свидания.
***
— Выглядишь сокрушительно! — восклицает Сара, когда я скрываюсь в спальне.
— Скорее нелепо.
— Почему это? Мы просто две состоятельные женщины, которые могут себе позволить оттянуться в самом крутом ночном клубе Лас-Вегаса в сопровождении симпатичных «карманных» мальчиков. Не вижу повода для беспокойства.
— Я одета как Джулия Робертс в «Красотке», только размер не тот, — показываю на свое короткое и обтягивающее платье. — И как ты снова сумела меня уговорить на такую покупку?
— Ну, я когда-то думала, что такой наряд поможет тебе наладить отношения с засранцем Риком, но, как видишь, ему нашлось лучшее применение. Смотрится на тебе очень аппетитно. И размер у тебя — что надо!
Она поднимается и подходит ко мне. Проводит пальцами по моей щеке и запускает длинные ногти в мои волосы.
— Такие роскошные волосы, — шепчет она. — Безупречного темного оттенка, блестящие и очень густые. Могла бы сниматься в рекламе шампуня. Серьезно. — Я с озорством закатываю глаза, но не успеваю вставить и слова. — А твои зубы! — она продолжает. — У тебя идеальная улыбка. Ослепительно белая. Твоя улыбка заставляет меня почти ненавидеть тебя. Какой мужчина сможет устоять перед ней?
Я смотрю на нее с недоверием.
— Мои зубы? Какого черта? Никто не будет встречаться со мной только на основании состояния моих зубов. Я же не лошадь, Сара!
— И такое красивое лицо, — не унимается она, игнорируя мои комментарии, опускает руки и начинает гладить мою грудь, чуть сжимая ее.
— Пышный бюст, — заявляя это, Сара хватает меня за талию и разворачивает. — И отличная задница, — восклицает, шлепая меня по попе. — Ты восхитительна, с какой стороны ни посмотри, и любой мужчина в здравом уме отдаст свое левое яйцо за возможность облизать тебя от макушки до мизинчиков на ногах, не пропуская ни одного сантиметра между ними.
— Думаю, ты втайне хочешь меня, — веселюсь я. — Может быть, мне стоит предпочесть твое сопровождение?
— Ах ты, подлиза! Если бы каждая из нас переметнулась на другую сторону, мы бы стали отличной парой. Но, увы, я любительница сосисок, и ты тоже. И никакими лепешками тако это не заменишь.
Я не могу удержаться от смеха.
— Ты всегда такой была, а я только сейчас это заметила?
— Да. Ты годами была поглощена другими заботами.
— Я начинаю действительно любить новую тебя. Даже если эта незнакомка меня регулярно шокирует и частенько втягивает в авантюры.
— Тебе это нравится, и ты сама это знаешь. Я привношу в твою жизнь необходимую степень азарта, — резюмирует Сара, подходя к зеркалу, чтобы подкрасить губы.
— А я говорила тебе, что в восторге от твоей прически? — я спрашиваю, намекая на ее новую темно-красную стрижку в стиле пикси. У Сары, бесспорно, достаточно дерзости, чтобы решиться на такую.
— Продолжай в том же духе, и я полностью твоя.
Мы обе хохочем.
— Ну, я думаю, что готова, — бурчу себе под нос. — По крайней мере, настолько, насколько это возможно.
— Значит, время выдвигаться.
Мой желудок сводит от страха и тревоги, но еще и от возбуждения. Сделав глубокий вдох, улыбаюсь Саре. Она переплетает наши руки и ухмыляется.
— Добро пожаловать в премьерную ночь твоей новой жизни.
Мы начинаем наш путь, выходя на улицу, где нас уже ожидает сверкающий черный лимузин. Дорога занимает всего двадцать минут, в течение которых я успеваю влить в себя столько шампанского, что мне позавидовал бы самый бывалый моряк.
Мы плавно останавливаемся около клуба, и я вылезаю из машины следом за Сарой.
От мужчины, встречающего меня, дух захватывает.
Он выше, чем я воображала, и более широкоплечий, нежели я ожидала. Косая сажень в плечах, облаченная в безупречно подогнанный смокинг… Такое впечатление, что его талия уже моей. У него темно-каштановые волосы и такие же темные глаза с голубым отливом, какими он смотрел с фото.
Он молод, несомненно. Но в нем нет ничего подросткового. Совсем ничего. Я осторожно вкладываю свои пальцы в его ладонь, и он улыбается. Опасаюсь, как бы у меня не подкосились колени и не случился приступ вагинизма. Но когда он начинает говорить, я понимаю, что все трудности позади и можно ликовать. Аллилуйя!
— Ты оказалась гораздо красивее, чем я мог себе представить, — он шепчет глубоким, бархатным голосом.
Да, я однозначно собираюсь поскакать на нем сегодня, как на родео. И никаких «но»! Эта мысль вызывает мою улыбку.