(или: Лучший день для покушения на убийство)
Элли
Я просыпаюсь, чувствуя себя… полностью удовлетворенной.
Сегодня суббота, а это значит, что не нужно вскакивать и нестись ошалело в душ. Вот я и валяюсь, лениво рассматривая потолок и вспоминая прошлую ночь.
Вот же черт!
Воспоминания о том, как губы Шейда ласкали все мое тело, врываются в сознание. Его пальцы побывали везде, касаясь, массируя, теребя, растягивая…
Я сглатываю.
Я даже предположить не могла, что трахаться — так круто. И мы именно трахались. Это нельзя назвать занятием любовью, о любви там и речи не шло. Он был мягким и нежным, затем грубым и жестким, потом снова нежным. Я пытаюсь вздохнуть, проверяя свою шею. Был момент, когда Шейд снял с меня наручники и трахал сзади, придавливая за шею.
Это было так жестко, грубо, первобытно.
И мне понравилось!
Со мной что-то не так?
Я сбрасываю одеяло и перешагиваю через свой вечерний наряд, раскиданный по полу. Сегодня впервые за много лет я спала обнаженной. А если честно, то просто впервые.
Все со мной в порядке, решаю я, разглядывая себя в зеркале и чистя зубы.
Я здоровая женщина, из плоти и крови. Мне нравится секс. И я имею полное право познать себя и с этой стороны. Дискутируя подобным образом с собственным подсознанием, я с особым усердием чищу зубы.
Мне не за что испытывать вины. Я не сделала ничего дурного.
Я вглядываюсь в свое отражение и наконец полощу рот.
И как только я сплевываю и выпрямляюсь, натыкаюсь на отражение встревоженного лица Софи позади меня.
— Мам! Боже! Накинь на себя хоть что-нибудь! Блин!
Она отворачивается, закрыв рукой глаза, а я, краснея, тянусь за халатом.
— Прости, Соф. Я не думала, что ты вернешься так рано. Стоп. Почему это я извиняюсь? Это моя ванная. Если бы ты потрудилась постучать, то сейчас не пришлось бы краснеть.
Я делаю невозмутимое лицо и поворачиваюсь.
Софи сверлит меня взглядом.
— Ты куда вчера ходила в таких туфлях? — она указывает на разбросанную одежду.
— Ох. Мы с Сарой просто решили потанцевать. Надо было немного развеяться. Вы с папой весело провели время? Почему ты вернулась так рано? Я думала, тебя не будет до завтра.
Нельзя сказать, что Рик забирает ее на выходные при первой возможности. Вообще, это случается достаточно редко. У Софи неплохо получается делать вид, что она не заморачивается. Но я-то вижу, насколько она переживает. И меня так и подмывает снова взгромоздиться на шпильки, ворваться в его долбаную квартиру и проткнуть этими каблуками его чертову задницу.
Вздох Софи отвлекает меня от кровожадных замыслов, возвращая в реальность.
— Папе надо сегодня поработать, как я поняла. А мне не охота сидеть весь день в его квартире, там совершенно нечем заняться. Так что я попросила его завезти меня домой по пути на работу. Ты не против? Он заберет меня, когда поедет обратно.
Она так взволнованно на меня смотрит, что я спешу успокоить ее, хотя совсем не в восторге от перспективы увидеться с Риком. Меня даже подташнивать начало. Но я сглатываю и киваю.
— Конечно, милая. Все в порядке. Я всегда рада, когда ты дома.
Ее лицо мгновенно расслабляется, и вот она снова похожа на самоуверенного подростка, которым, собственно, и является.
— Я подумала, может, нам сегодня пройтись по магазинам, если у тебя ничего не запланировано. Устроим девичник для мамы и дочки. Мне нужны новые черные джинсы. Что скажешь?
— Хм… Смотря какие. Если они не дороже четырехсот долларов, то можем посмотреть. Если дороже, то тебе надо спросить у отца.
Софи смеется, как будто никогда не просила купить нечто столько дорогое. Но мы обе знаем, что это не тот случай.
— Мам, пожалуйста. Мы можем заодно пообедать. И, возможно, сделать маникюр.
Я вздыхаю. Я прямо чувствую, как деньги буквально улетают из моего кошелька. Но я люблю свою дочь. И как всегда, когда она чего-то хочет, мне безумно трудно сказать нет.
— Ладно, — снова вздыхаю, отыскивая свой любимый растянутый и выцветший свитшот. Он сохранился еще со времен колледжа, и когда-то я обрезала ворот так, что он теперь спадает с плеч. Этот прием стар как мир и ничем не красит мою фигуру, но я люблю его вопреки всему.
— Ладно, — повторяю я. — Мне все равно надо было купить увлажняющее средство.
— Ты реально собираешься пойти в этом? — Софи оглядывает меня с сомнением.
— Не наезжай, — я приподнимаю бровь. Софи закатывает глаза и ретируется, а я завершаю приготовления, собирая волосы в низкий хвост и нанося блеск для губ. Сегодня мне ведь не на кого производить впечатление, да? Могу одеться так, как мне вздумается, даже в торговый центр.
Раз уж мне предстоит потратить черт знает сколько денег на пополнение бездонного гардероба дочери, то право надеть свой любимый свитшот я точно заслужила.
***
За два часа я успела пожалеть, что надела свой свитшот.
Не отойдя еще от вчерашнего великолепнейшего секса кое с кем, кто младше меня на двадцать лет, я напрочь забыла, что это Лас-Вегас и это весна. Здесь не нужен свитшот. Можно даже сказать, я бы лучше вообще разгуливала тут голой, если бы подобное не сочли непристойным поведением в общественном месте.
Но пока за это грозит тюремный срок, поэтому мне, взмокшей и сердитой, как и Софи, приходится запихивать наши покупки (на семьсот девяносто три доллара, на минуточку!) в багажник своей черной Ауди. Если честно, то двести тридцать четыре доллара были все-таки потрачены на меня. Но все остальное — на Софи.
— Спасибо за вещи, мам, — радостно говорит она и, воткнув в уши наушники, забывает о моем существовании.
Серьезно. Эта маленькая сопля берет и отворачивается к окну, как будто меня тут и рядом не было, и ее приступы шопоголизма финансируются сами по себе. Я качаю головой. В такие моменты я абсолютно солидарна с хомяками, которые пожирают своих отпрысков.
— Пожалуйста, — бормочу я, в тысячный раз поправляя длинные рукава и подставляя перегревшееся лицо под кондиционер в надежде, что это вернет моей красной, как помидор, мордашке оттенок легкого загара. Ну, или хотя бы просто румянец.
Смотрю на часы и включаю радио. Сейчас только половина второго. Еще успеем пообедать, перед тем как Рик заберет Софи из дома.
Только я начинаю сдавать назад, как до меня доносится крик.
— Ю-ху! Эллисон! Это ты?
И тут раздается отвратительный стук.
Слава богу, я не успела отвлечься на оклик и среагировала на мерзкий звук.
Мгновенно переглянувшись с Софи, я жму на тормоз, переключаюсь на паркинг, и мы выскакиваем из машины. И нашему взору предстает отвратительная, омерзительно тощая дрянь, рухнувшая прямо перед моим левым задним колесом.
И я назвала ее омерзительно тощей, потому что я точно знаю, кто это. Сразу определила по ее дешевому чувству стиля и гигантскому камню на паучьем левом безымянном пальце.
Это новая невеста Рика, Ванесса.
И она действительно омерзительно тощая.
Из округлостей только силиконовые сиськи, которые ей выбрал и оплатил Рик, так что теперь сможет воспользоваться ими в качестве спасательного круга в случае такой маловероятной неприятности, как авиакатастрофа. Впрочем, как оказалось, в случае такой, гораздо более вероятной, неприятности, как наезд автомобиля на пешехода, они особо не помогают.
Со вздохом я присаживаюсь около нее.
— Ванесса! Господи! Ты в порядке? Ты меня слышишь?
Она стонет и оборачивается ко мне, жалобно поскуливая.
— Ты настолько меня ненавидишь, Эллисон? Серьезно?
Я смотрю на нее, на ее идеальные по-детски голубые глаза, идеальную форму бровей, идеальное тело двадцатитрехлетней Барби, пухлые губы цвета розовых яблок в карамели. Да, да, я ненавижу ее. Но не настолько, чтобы садиться из-за нее в тюрьму. Хотя, не буду лукавить, пару раз я все-таки фантазировала об этом.
— Я не видела тебя, Ванесса, — выдыхаю я. — Что ты делала за моей машиной?
— Смотреть надо, куда едешь! — огрызается она, рассматривая свои ногти цвета розовых яблок в карамели. Лак идеально подобран под помаду. — Я только что сделала маникюр, а теперь один ноготь сломан. Спасибо!
Я снова выдыхаю и предлагаю ей свою руку.
— У тебя что-то болит? — спрашиваю. Софи нависает над моим плечом. Даже наушники из ушей вытащила, чтобы насладиться моментом. Ванесса качает головой.
— Вроде нет. Только ноготь сломан. Ты должна заплатить мне за коррекцию, Эллисон! — огрызаться она. — Я просто подошла поздороваться, а ты взяла и сбила меня, словно в тебя бес вселился.
— Я не сбивала тебя, — поправляю, устав уже от попыток поставить ее на ноги. — Я просто тебя не видела.
Эта Мисс Идеальность прерывает меня, взвизгнув от боли. Я наблюдаю за ее бешеными прыжками на одной тощей ноге. На секунду прикидываю, может ли столь тонюсенькая нога подломиться под ее весом, но понимаю, насколько это нелепо. Под ее весом не скомкается даже мокрая туалетная бумага.
— Ой, ой, ой! Думаю, у меня нога сломана. Ты сломала мне ногу, ты, злобная сука! — Ванесса перестает строить из себя застенчивого раненого ребенка.
Я ошарашено смотрю на ее шпильки. Кто ходит по магазинам на шпильках, да еще и в субботу утром?
Ее лодыжка синеет на моих глазах.
— Уверена, что ты подвернула ее, когда падала, — говорю ей, поддерживая под руку. — Почему ты на каблуках?
— Причем тут мои каблуки? Даже не думай перекладывать вину на меня. Ты меня сбила.
Выдох. Если бы в досягаемости было что-то острое, я бы выколола себе глаза.
— Я не сбивала тебя, — повторяю. — Я просто задела, пока сдавала назад. Надо бы показать доктору твою ногу. Ты здесь одна?
Я оглядываюсь, но больше никого не вижу. Она качает головой.
— Да. Тебе придется меня отвезти. Это меньшее, что ты можешь сделать.
— Да, это меньшее, что я могу сделать, — стараясь не смотреть на нее, я едва ли не заталкиваю ее на заднее сидение. — Береги голову.
Я поворачиваюсь к Софи.
— Соф, набери отцу и попроси встретить нас в медицинском центре «Дезерт Спрингс». Там есть травмпункт.
Она кивает и достает телефон, а я пытаюсь абстрагироваться от хлипов, подвываний и откровенно сволочных обвинений Ванессы.
— Ты не повезешь меня туда. Это богадельня для бомжей и людей на пособии.
— Ты просто хотела меня изуродовать, чтобы Рик больше не хотел меня.
— Это все твоя ревность, ведь я моложе и темпераментнее тебя.
Я не считаю нужным отвечать ни на один выпад за крайне долгие двадцать минут поездки. Хорошо хоть Софи нацепила свои наушники и ничего не слышит.
Когда мы, наконец, доехали, я отправляю Софи за креслом-каталкой и везу Ванессу уже сама. Чувствую себя очень уж дерзкой и едва сдерживаюсь, чтобы не вкатить ее прямо в мусоросборочный фургон, что курсирует по парковке.
Не убивать Ванессу.
Не убивать Ванессу.
Не убивать Ванессу.
Я повторяю это про себя, пока мы проходим через раздвижные двери и регистрируемся. Только я пытаюсь решить, оставить тут Ванессу одну или нет, как Рик с важным видом появляется в зале ожидания.
Рик всегда ходит с очень важным видом, ибо уверен, что без него никогда и ничего не начнется.
Мой бывший муженек неплохо выглядит. Насколько может быть привлекательным тридцатидевятилетний мужчина. Ростом в шесть футов (прим. пер. — примерно 183 см), с темными волосами с проседью на висках. Гладко выбрит и подтянут. Владеет рекламным агентством, где он и познакомился с Ванессой. Она была его ассистентом-администратором. Хорошо, видимо, «поассистировала».
Но я отвлеклась.
Внешне Рик кажется лакомым кусочком. Симпатичный и успешный. Так и не скажешь, что, по сути, он лживая тварь. Я сразу вспоминаю, что мне следовало бы жалеть Венессу, а не ненавидеть. Она даже не представляет, с кем связалась. Хотя такая хищная шлюха, наверное, этого заслуживает.
Срань Господня! Я же не сказала этого вслух? Я быстро оглядываюсь и облегченно вздыхаю. Слава богу! Не сказала.
— Какого черты ты творишь? — начинает наезжать на меня Рик, приближаясь к нам. Ему без разницы, что мы стоим в переполненном зале и что рядом со мной его дочь.
— Ничего. Твоя девушка споткнулась позади моей машины, когда я сдавала назад, — уверенно отвечаю я.
— Хрень, — рявкает Рик. Он подходит к нам, нагибается к Ванессе, целует ее в губы и гладит по платиновым блондинистым волосам.
— Ты в порядке, тыковка? — он мурлыкает с ней, а я еле сдерживаю тошноту. Тыковка? Ей сколько лет? Двенадцать? Ой, подождите. Может, и вправду. Или ему так кажется.
Она демонстрирует ему сломанный ноготь и опухшую ногу и трогательно хныкает.
Рик выпрямляется и оборачивается ко мне.
— Ты довольна? — он вопрошает. — Ты хотела мне отомстить, и у тебя получилось. Но тебе не стоило для этого нападать на Ванессу.
— Рик, это смешно… — начинаю я.
— Пап, — перебивает Софи, — я была там. Мама не нарочно. Ванесса выбежала перед машиной. Это был несчастный случай.
Рик ходит кругами и разглядывает ее.
— Софи, не вмешивайся. Твоя мать совершила чудовищный поступок. Не могу поверить, что ты ее защищаешь.
Я смотрю на него в недоумении.
— Чудовищный поступок? Если чудовищным ты считаешь то, что я подняла с тротуара твою смазливую малолетку, которая практически шагнула под мою тронувшуюся с места машину и подвернула ногу из-за того, что ходит по магазинам на шпильках. Которую я потом чуть не на руках усаживала в свою машину, везла через весь город в больницу, где записала ее, проводила в зал ожидания и была с ней до твоего появления… То да, ты прав. Я совершила чудовищный поступок. Если ты подразумеваешь что-то еще, то ты больной. Хорошего дня, Рик!
Я задеваю его, проходя мимо, и направляюсь к выходу, а он кричит мне вслед:
— С тобой свяжется наш адвокат. Передаст тебе иск за это.
Я ошеломленно застываю. Считаю до пяти и глубоко дышу, чтобы не развернуться и не убить их обоих. Медленно поворачиваюсь, мысленно аплодируя своей титанической выдержке.
— Рик, ты идиот! На парковке торгового центра куча видеокамер. Уверена, что любой суд присяжных или судья Америки сочтет, что я ничего не нарушила. Они увидят, что твоя подружка шагнула под машину, и поймут, что это несчастный случай. А также они увидят, что твоя подружка — практически ребенок, так что любая присяжная будет на моей стороне хотя бы просто из женской солидарности. Но если тебе хочется докопаться до меня любой ценой, то вперед, умерь свой пыл, мы ведь оба знаем, что у тебя с этим проблемы.
Вот блин! Увидеть у Рика такое выражение лица — бесценно! Мне бы должно было быть стыдно за то, что наговорила все это при Софи, но я слишком взбешена, чтобы ясно мыслить. Я собираюсь уйти, и Софи следует за мной.
С удивлением смотрю на нее, а Рик напоминает, что она должна остаться. Она оборачивается к нему.
— Я передумала, папа. Нет желания проводить с тобой выходные. До тех пор, пока ты не начнешь лучше относиться к маме.
Она резко разворачивается и уходит к машине. Я в шоке. Обескуражена. Потеряла дар речи.
— Отлично. Посмотри, что ты натворила, — ухмыляется Рик. — Настроила дочь против меня.
Я снова обескуражена и не знаю, что сказать. Это мой рекорд. Дважды за минуту.
— Рик, ты все это сделал сам.
Теперь уже я разворачиваюсь. Жалею только об одной вещи. Что надела этот дурацкий свитшот. Было бы прикольно сейчас выглядеть чертовски соблазнительной, а не затрапезной и взмокшей. Ну да ладно. Что поделаешь.
Софи сидит в машине. По обыкновению, в наушниках. Я сажусь на водительское сиденье, поворачиваюсь к ней, протягиваю руку и тяну наушник.
— Софи, тебе необязательно принимать чью-то сторону. Твой папа — это твой папа, а я — твоя мама. Наши с ним проблемы — не твои.
Она так смотрит на меня, как будто я вдруг выросла на две головы и начала носить ее прошлогодние вещи.
— Ты в своем уме? — спрашивает она, а голос ее срывается. — Папа вел себя как засранец. А я не хочу иметь ничего общего с засранцами.
Я автоматом начинаю просить ее не называть отца засранцем. Но он-то застранец. Мы могли бы его даже называть засранистым засранцем. Так что я затыкаюсь и сворачиваю в сторону дома.
— А мы разве не собирались пообедать? — канючит Софи, высовывая голову из пассажирского окна.
— Да ладно? После всего ты еще думаешь о еде?
Она смотрит на меня в недоумении. Я вздыхаю.
— Ты же еще тинэйджер.
— Но я твой тинэйджер, — она улыбается. Софи отлично знает, как меня уговорить. Хитрая у меня девочка.
Я отвожу ее в наш любимый китайский ресторанчик, и мы объедаемся цыпленком «Кунг Пао» и двойным шоколадным вулканом на десерт.
Мы смеемся все это время, совершенно забыв про гнусности засранца Рика.
— А я рада, что силиконовые сиськи Ванессы не лопнули, — хихикает Софи, поглощая шоколадный соус. — Взрыв донесся бы до Японии. И мог бы вызвать еще одно цунами.
Не могу удержаться от смеха, но прошу ее не шутить по поводу цунами. Она округляет глаза.
— Я не шучу. На полном серьезе. Взрыв такой амплитуды вполне может вызвать где-нибудь стихийное бедствие. Например, сход лавины в Кордильерах или еще что-то. Никаких шуток.
Я хохочу, прося счет, ведь она права. Силиконовые сиськи Ванессы огромны.
— Как думаешь, какого они размера? — развиваю тему, доставая кредитку. — D?
Глаза Софи лукаво загораются.
— DD, — говорит она с уверенностью. — Я видела ее беспонтовый лифчик в стирке у папы. Я все время жду, когда же она, наконец, грохнется под их тяжестью.
Я понимаю, что неправильно шутить над такими вещами вместе с Софи, но после этого утра ничего не могу с собой поделать. Знаю. Я — Мать года, посмотрите на меня!
— Не хочешь сходить в кино? — предлагает Софи, когда мы выходим. Я в шоке. Ей никогда не приходило в голову пойти со мной в кино. Я стала для нее отсталым родителем, как только ей исполнилось тринадцать. Она оговорилась, я уверена.
Она ржет, глядя, как у меня отпадает челюсть.
— Чего? — невинно хлопает глазами. — У нас же девичник?
Я снова таю.
В общем, мы отправляемся в кино и берем на двоих огромное ведро попкорна и гигантскую колу. Потом возвращаемся домой, натягиваем спортивные штаны и всю ночь смотрим сериалы. Вот так, валяясь в обнимку со своей дочкой, превратившейся ненадолго в ангелочка, я размышляю о том, что удача, похоже, начала мне улыбаться.
Что мы имеем? Я трахалась с обалденным юным богом секса, сбила новую невесту моего лживого бывшего (случайно!) и провела потрясающий день со своей обычно неприветливой, но только не сегодня, доченькой. Это были охренительно сказочные выходные!
И, чуть не забыла, я осваиваю искусство сквернословия.
Хрень, охренительно, капец, пипец, член!
Неплохо получается, как думаете?