Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. У меня подкосились ноги.
— Но я сделала это, чтобы тебе не пришлось жертвовать своими мечтами… Я согласилась, чтобы…
— Я не это имел ввиду. — Он подошел к дивану, стоящему напротив окна, присел и похлопал по месту рядом с собой. — Иди сюда.
Я замерла на месте.
— Думаю… нам нужно лечь спать.
— Сначала нам нужно поговорить.
Мой желудок завязался узлом. Двойным, а то и тройным.
— Я…
— Лили… пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить, — тихо сказал он.
Я стояла там, испуганная и неуверенная, целых пять секунд… а потом медленно подошла и села рядом с ним на диван.
Коннор вздохнул и посмотрел на почти пустой стакан в своих руках.
— Будь на твоем месте кто-то другой, я бы просто заплатил. Выписал бы чек, неважно на какую сумму, лишь бы избавиться от этого… сказал бы «Да пошли вы» Миранде, моей семье… а затем пережил бы ударную волну. Постарался бы спасти ситуацию.
Я выпрямилась, взбешенная и обиженная.
— Мне не нужны твои деньги…
Он обернулся и посмотрел мне в глаза.
— А я и не предлагал, потому что знаю, что ты не примешь. И потому что не хотел, чтобы ты их приняла.
Я нахмурилась.
— Не понимаю… Я не уходила…
— Знаю, — грустно улыбнулся Коннор. — Знаю.
— Так..?
— Поэтому я в ужасе. Потому что ты по-прежнему моя ахиллесова пята.
— О, мне так жаль, — усмехнулась я.
Он рассмеялся.
— Я не это имел в виду.
— Тогда что именно ты имел в виду? — язвительно спросила я.
Он откинулся на спинку дивана и уставился в никуда.
— Я никогда ни о ком не заботился… особо. Я мог легко выкинуть людей из моей жизни, — сказал Коннор, щелкнув пальцами. — Люди были важны ровно до тех пор, пока они были полезны. После этого они только тянули вниз.
— Ты не относишься так к Джонни или Себастьяну, — заметила я в ужасе — Хотя не уверена, что правильно выразилась. Это ужасает еще больше.
— Нет… они друзья. Я позабочусь о них, если что-то случится. Но если бы пришлось пожертвовать ими сегодня, я бы это сделал, — сказал Коннор. В его голосе не слышалось и отголоска вины.
Я уставилась на него.
— Ты серьезно?
— Я сказал, что позабочусь о них. Им не придется больше работать и дня. Но неважно, через какой бы ад им пришлось пройти, я, наверное, выбросил бы их за борт. Если бы их присутствие в моей жизни рушило мои планы.
Я была потрясена и возмущена услышанным.
Но… несмотря на мою первоначальную реакцию… я поняла, что Коннор только что сделал мне поразительный, просто невероятный комплимент.
В самом сумасшедшем из всех возможных способов.
— А Миранда? — тихо спросила я.
Он посмотрел на меня и усмехнулся, будто бы говоря: «Шутишь что ли?!»
— Я бы с удовольствием перерезал ей горло. По крайней мере, метафорически.
— Нет, не сейчас. Раньше, — прошептала я. — Восемь… девять месяцев назад.
Он посмотрел на меня, потом отвел взгляд. Потер челюсть.
— Ты права, наверное, тогда я не стал бы выкидывать ее за борт. Но теперь трудно судить. Думаю, я бы держал ее при себе, потому что… ну… я же надел ей кольцо на палец. А значит, чувствовал себя обязанным позаботиться о ней.
Я уставилась на Коннора.
— Разве ты не был в нее влюблен?
Он пожал плечами.
— И да, и нет.
— Я не понимаю. Ты собирался жениться на ней.
— Да.
— Тогда разве ты не любил ее?
Он выдохнул.
— Это сложно.
— Так объясни.
— Если бы я пошел к психиатру, он, вероятно, сказал бы что-нибудь об эдиповом комплексе…
Он замолк, выглядя растерянным. Должно быть, алкоголь развязал ему язык. Я никогда раньше не видела Коннора таким.
— …нет, это про желание убить своего отца… мы уже знаем, что я хочу это сделать… так, черт возьми, как называется, когда ты подсознательно ищешь кого-то, похожего на своего родителя противоположного пола….
— Думаю, все так делают.
Он посмотрел на меня и приподнял бровь.
— Так ты ищешь парня, похожего на твоего отца? Я напоминаю тебе о твоем…
— Это довольно тревожная тема, — перебила я. — Мы можем продолжить говорить о Миранде?
Он рассмеялся.
— Да, хорошо. Ну, очевидно, Миранда и моя мать очень похожи во многих отношениях… обе сосредоточены на богатстве, обе безумно честолюбивы, обе чрезвычайно умны… но помимо этого, думаю, я искал любви и привязанности от кого-то вроде моей матери… и Миранда определенно была хорошей кандидатурой. Почти такая же, только добрее, милее… поначалу, — мрачно сказал Коннор.
— Она во мне не нуждалась, что было чертовски привлекательно. Я уже говорил об этом, но большинство женщин интересуются мной из-за денег или известной фамилии, или славы. Либо они просто хотят выставлять меня напоказ, как добычу. Ничего этого Миранда не хотела. У нее было свое состояние, своя власть… мы были в относительно равных условиях. Для меня такое было впервые. И она стала призом, который нужно выиграть. Неуловимая… вызывающая. Она сопротивлялась каждому наступлению, притворялась застенчивой, никогда не говорила «нет», но и никогда не говорила «да». Я не привык к такому. Я приглашал ее на свидание десять раз, прежде чем она согласилась поужинать со мной. Это просто заставило меня хотеть ее больше. Женщины все время бросаются на меня…
Я поморщилась, пока он произносил последние нескольких предложений. К счастью, Коннор был слишком погружен в свой рассказ, так что не думаю, что он заметил выражение моего лица.
— …но не Миранда. Поначалу она разыгрывала недотрогу. По правде говоря, она никогда не отдавала себя мне больше, чем должна была. Тогда я этого не осознавал, но она уже поймала меня на крючок, а потом просто подтянула. — Коннор посмотрел на меня. — Тебя не беспокоит, что я о ней говорю?
Да.
— …нет. Ты любил ее, верно?
Он пожал плечами.
— Как я уже сказал, она была призом, который я хотел выиграть. Победителю — добыча.
— Но ты его выиграл.
— Не совсем. Я так и не завоевал ее… и думаю, это сводило меня с ума. Что-то, что я не мог заполучить, кто-то, кем я не мог обладать. По крайней мере, не полностью. Думаю, она знала это, и подыгрывала мне, и это… на самом деле, именно это я чувствовал к ней. А не любовь. Она была вызовом. Я хотел ее всю, а она никогда не сдавалась.
Каждое слово, каждая фраза как укол в сердце.
На самом деле, намного больнее, чем укол булавкой.
Она была вызовом.
«А я тогда кто?» — с печалью задумалась я.
«Ахиллесова пята», — прошептал тихий внутренний голос.
— Что между вами произошло? — спросила я.
Лицо Коннора помрачнело, а в глазах вспыхнула ненависть.
— Это долгая и скучная история… если вкратце: я рассказал ей о куче сложных бизнес-планов, которые у меня были. Я собирался выкупить кучу ослабевших технологических компаний и использовать их для… неважно чего. В любом случае, я посвятил ее в это заранее, потому что она генеральный директор фонда. У нее были десятки миллионов, вложенных в различные компании, не говоря уже о десятках миллиардов, что принадлежали ее клиентам. Я не хотел ей навредить. Не хотел разрушать все, что она построила, — он ухмыльнулся. — Даже если половину всего этого она унаследовала от «папы».
Я уставилась на него.
— Ты предоставил ей инсайдерскую информацию?
— Она была моей невестой. Что я должен был сделать, позволить ей потерять половину заработанного состояния? Разрушить ее бизнес, ее репутацию?
Я приподняла брови.
— Наверное, нет… так что же случилось?
— За несколько недель до первых торгов, компании, на которые я нацелился, внезапно получили огромные денежные вливания от анонимных инвесторов. Каждая из них. Их акции взлетели буквально за одну ночь, фактически разрушив планы, которые я строил целый год. Я покопался немного глубже, и угадай, кто вложил кучу денег в эти компании?
— Миранда?
— Да, и она тоже… но прежде всего, мой отец.
Я прикрыла рукой рот.
— Твой отец узнал о твоих планах?
— Он не просто «узнал». Миранда рассказала ему.
Я уставилась на Коннора.
— Да ты шутишь.
— Неа.
— Почему?!
— Потому что, когда она убедила его пойти ва-банк, стоимость ее вложений в эти компании, увеличилась в четыре раза всего за одну ночь.
Я все еще таращилась на Коннора.
— Но… ты же предупредил ее, чтобы она ничего не потеряла…
— И она меня поимела.
— Она променяла тебя на деньги?!
— Не только. На власть тоже.
— Что ты имеешь в виду?
— Моя семья намного могущественнее и богаче меня, Лили. Я приближаюсь к их уровню, но до сделки по солнечной электростанции я был для них занозой в заднице. Может, очень надоедливой, но все же только занозой. Думай о моей семье как о семье Кеннеди, скажем, в 1955 году. Кеннеди все еще был сенатором, Бобби увязался за ним, но вся власть, вся реальная власть, как и деньги и влияние, принадлежали его отцу. Миранда явно не видела во мне Джона Кеннеди, она видела во мне Тедди. Он сделал много хорошего в своей жизни, но после своего провала в Чаппакиддике никогда не собирался становиться президентом. И думаю, она решила остаться с Джо Кеннеди и остальными членами клана, чем с паршивой овцой.
— Ты же догадался? Разве ты не спросил ее прямо?
— Конечно. Я поговорил с ней, как только узнал, что за инвестициями стоит мой отец.
— И что она сказала?
— Засмеялась и сказала: «Конечно». Она вовсе не пыталась это отрицать.
Я уставилась на Коннора.
— Но почему? Она сказала, почему так поступила?
— Думаю, что-то вроде: «Ты уменьшаешь ресурсы своей семьи. Если бы ты перестал воевать с ними и объединился, смог бы захватить весь мир».
Хорошо, невероятно это занудное и ужасное сравнение, но я подумала о Дарте Вейдере, который протягивает руку Люку и говорит: «Присоединяйся ко мне… совместными усилиями мы можем положить конец этому разрушительному конфликту и навести порядок в галактике».
После того, как, конечно, Вейдер отрезал Люку руку.
Хм… может быть, не такое уж плохое сравнение. (Если проигнорировать то, что Вейдер был отцом Люка.)
— Что же ты ответил?
— Сказал, что она уже облажалась, но я не был на 100 % честен, и теперь должен быть: у нее был последний шанс. Она могла выбрать меня или мою семью. Другого не дано. Она сказала мне не драматизировать. Думаю, дословно она сказала: «Я не признаю ультиматумов». Я посоветовал ей признать этот: выбирай или убирайся к черту и никогда больше не пересекайся со мной.
— Она просто усмехнулась и сказала: «Теперь я понимаю… все это время я думала, что эта одержимость отомстить семье что-то вроде переходного возраста. Я надеялась, что ты это перерастешь, но теперь вижу, что ты просто дурак. Это бизнес. Просто бизнес. Ничего личного». И я сказал ей: «Вот тут ты ошибаешься. Все это личное, особенно бизнес». А потом я заявил, что, очевидно, она сделала свой выбор давным-давно, так что может убираться к черту.
Я все еще смотрела на Коннора.
— Что она сделала?
— Ни слова не сказала. Просто посмотрела на меня, как на кусок дерьма… сняла обручальное кольцо, с презрением бросила его мне под ноги, а потом развернулась и ушла. На следующий день пришла пара помощниц и забрала ее вещи.
Я сидела с открытым ртом.
До встречи с Коннором я думала, что это в моей жизни много драмы. Оказывается, по сравнению с ним, у меня ее не было совсем. От его родителей до его невесты-социопата, я никогда в жизни не встречала никого, кто был бы настолько испорчен.
Он посмотрел на меня с легкой ухмылкой.
— Забавная штука, да?
— Я бы употребила другое слово.
Он выпил последние несколько капель из своего стакана и поставил его на кофейный столик.
— Что ты об этом думаешь?
— Я понимаю, почему ты последние восемь месяцев ни с кем не спал, — сказала я. — На самом деле, я удивлена, что ты не стал геем.
Он расхохотался, откинув голову на спинку дивана. Успокоившись, он вытер слезы с глаз.
— Ооо… хорошо сказано… уверен, Себастьян одобрил бы такой выбор, но нет, я слишком люблю женщин, чтобы одна плохая переманила меня на другую сторону.
Я протянула руку и погладил его по волосам.
— Слава Богу.
— Да… ну… помимо того факта, что я не стал геем, было много последствий, — продолжил он, внезапно тихо. — Я долгое время никому не доверял. На самом деле… если расскажешь ему это, я буду все отрицать… но одна из причин, по которой я не рассказал Себастьяну о сделке с Невадой, заключалась в том, что я беспокоился, не работает ли он с Мирандой за моей спиной.
— Что?! Думаешь, он бы помог Миранде? Он НЕНАВИДИТ Миранду!
— Всегда ненавидел. — Коннор закрыл глаза и покачал головой. — Я стал параноиком. Но к тому времени, когда начал контролировать это чувство, не мог сказать ему: «Да, кстати, я тебе не доверял три месяца назад, а теперь могу спокойно все рассказывать».
Я уставилась на него.
— Ты же не думаешь…
— Я знаю, что он этого не делал.
— Как? Откуда ты знаешь?
— Потому что я поручил третьим лицам тщательно проверить его. — Коннор открыл глаза и увидел встревоженное выражение на моем лице. — Лили, ты должна помнить, что меня только что предала женщина, с которой я собирался провести остаток своей жизни. Я никому не доверял.
— Но ты сказал мне прошлой ночью, — прошептала я.
Он улыбнулся.
— Потому что я тебе доверяю. — Затем его улыбка померкла. — И это меня пугает.
— Вот почему ты так себя вел? — спросила я, совершенно сбитая с толку. — Потому что можешь мне доверять?
— Нет, — он встал и подошел к окну, вглядываясь в темноту. — Потому что я собирался тебя отпустить. Я собирался вышвырнуть тебя за борт и оставить все как есть… но потом понял, что не могу. Вот тогда я и сорвался… потому что не мог сделать то, что следовало бы. То, что от меня требовала ситуация.
Как только его слова достигли моего сознания, мое сердце сжалось, и кровь застыла в моих жилах.
Не каждый день ты слышишь: «Да, я собирался позволить своей психованной бывшей разрушить твою жизнь, а потом понял, неаааа, не могу этого сделать. Хотя очень НАДО».
Но то, что Коннор сказал дальше, полностью уничтожило меня.
Он посмотрел на меня, все еще сидящую на диване. Его взгляд был мягким, и он слегка улыбался.
— Я не смог этого сделать, потому что понял, что уже влюблен в тебя.